Несмотря на внешне здоровый вид и исключительную выносливость в ходьбе, большинство туарегов страдает рахитом — следствие постоянного недоедания. Естественный отбор здесь суров, и детская смертность достигает примерно 50 процентов. У Джебрина, имевшего от двух жен 12 детей, осталось всего шесть, причем один из них долго не протянет. Дети растут, не имея понятия о гигиене. Живя среди домашнего скота, они сосут козий помет и мокнут в козьей моче. На слезящиеся глаза садятся мухи, что ведет к конъюктивитам, всякого рода воспалениям и трахоме, оставляющей последствия на всю жизнь. Мы встречали многих людей с искривлением ступни, врожденной деформацией ног и рук, многочисленны случаи косоглазия. Почти у всех нарушения в строении челюсти, что, по-видимому, вызывается авитаминозом и недостатком кальция.

Нехватка продовольствия наиболее пагубно сказывается зимой. Тогда редко можно найти стоянку туарегов, где бы не было больных. Кочевники очень плохо защищены от холода и в большинстве случаев имеют лишь тонкое хлопчатобумажное покрывало, у них нет никакой одежды из шерсти. Все жалуются на "холод в костях" проявление суставного ревматизма. Туареги Тассили больше всего боятся зимы: в этот период болезнь безжалостна и уносит самых слабых. При мне за одну зиму умерли одна из жен Джебрина и его тетка. Сам Джебрин и его сын Матал, скелетоподобный юноша шестнадцати лет, чуть было не отправились вслед за ними. Нам было известно о многочисленных случаях смерти в соседних кочевьях. Тем не менее туареги ни за что на свете не желали спуститься в Джанет и воспользоваться построенной для них лечебницей. Они предпочитали, как и муфлоны в их стране, умирать среди своих скал. Если Джебрин иногда и обращался в лечебницу, то причина тому — несколько более высокий культурный уровень, чем у его соплеменников. Правда, во многом он так же отстал, как и все остальные.

Однажды, возвратившись в кочевье, Джебрин нашел своего сына, только что укушенного гадюкой, в тяжелом состоянии. Вместо того чтобы отправиться в наш лагерь за сывороткой, о существовании которой ему было известно — я не раз рассказывал ему о ней, — он предпочел надрезать место укуса и затем выдавить кровь. Это очень рискованно, особенно в тех случаях, когда укус глубок и туда проникло много яда. Состояние больного ухудшалось, но, на счастье, через кочевье проезжал командир взвода мехаристов, и ему удалось спасти юношу.

Джебрин верит, пожалуй, больше в варенье, чем в силу действия сыворотки, и это убеждение — плод его личного опыта. Несколько лет назад его укусила змея, и в течение трех месяцев он находился между жизнью и смертью. Почувствовав себя несколько лучше, он отправился за советом к врачу в Джанет. Врач осмотрел его ногу и установил, что опасность миновала. Желая выразить Джебрину свою радость по поводу удачного исхода его болезни, врач подарил ему банку варенья. Джебрин не понял смысла этого знака дружеского расположения, проглотил содержимое банки, как если бы это было лекарство, почувствовал себя лучше и стал утверждать, что с того дня его недуг исчез совершенно бесследно.

Предрассудки туарегов касаются не только медицины, но и школы. Они отказываются посылать своих детей в Джанет. "Нет! — говорил мне Джебрин. — Мы не созданы для того, чтобы жить в глиняных домах и учиться считать, как торговцы. Мы, туареги Тассили, созданы для того, чтобы жить среди наших камней, с нашими козами, верблюдами — и только для этого. Эта жизнь нам нравится. Такую жизнь вели наши отцы и деды. Мы ни на что не годимся — это мы знаем, но мы не кель-джанет и не будем посылать наших детей в школу".

Кель-джанет — название, данное жителям оазиса Джанет, которые выращивают пальмы, возделывают землю, посылают своих детей в школу, нанимаются на стройки, служат проводниками у французов и т. д. Туареги глубоко их презирают, признавая в то же время, что в оазисах гораздо более высокий уровень жизни.

Что же ожидает в подобных условиях туарегов Тассили в ближайшем будущем? Желание жить среди скал, сопротивление любому нововведению, физическое истощение вследствие недоедания, многочисленные браки между родственниками — все это предвещает их полное вымирание в довольно скором времени. Можно, конечно, возразить: 50 лет назад то же самое предсказывали в отношении туарегов Ахаггара, а они здравствуют и поныне. Больше того, их численность возросла, но значительно улучшились и условия их существования. В то же время положение их тассилийских собратьев не улучшилось ни на йоту. Есть ли против этого лекарство? Основная проблема — увеличение местных ресурсов. Вот, пожалуй, единственный способ возрождения жизненных сил этой пришедшей сейчас в упадок группы населения, пережившей в прошлом период расцвета.

Туареги Тассили действительно сыграли большую роль в истории. Они веками были неограниченными владыками Феццана, их вожди управляли Ахаггаром, они осуществляли контроль над большим караванным путем из Триполи в Судан и извлекали из этого крупные прибыли. По имени их главного города Гарамы все люди их племени стали называться гарамантами. Когда же они под предводительством Ганнибала приняли участие вместе с нашими предками-галлами в битвах при Требии, Каннах и Тразименском озере, где они составляли большой кавалерийский корпус, слава о них разнеслась за пределы Средиземного моря. Их упадок начинается со времени нашествия арабов, изгнавших их из Феццана. Признанию чужеземного господства и принятию ислама они предпочли бегство в скалистые горы Тассили, где арабы никогда не осмелились бы их преследовать. Но вскоре оказалось, что всех прибывших туда людей прокормить невозможно, наступил голод; между племенами возникли распри, многие были вынуждены уйти в более богатые и менее населенные края; большие группы туарегов обосновались в Аире. Затем ранее прибывшие кочевники, теснимые вновь прибывавшими волнами эмигрантов, отправлялись на поиски новых земель. Так они дошли до Чада, где смешались с негроидами. В наши дни они сохранили лишь смутное воспоминание о своем туарегском происхождении. С тех времен в Тассили происходил естественный отбор. Выживали лишь те, кто в этих суровых условиях мог обеспечить себя пропитанием.

Позднее, перед приходом французов, туареги Сахары, населявшие Ахаггар и Аджер, вели хищнический образ жизни за счет людей, живших в оазисах, занимались торговлей рабами, захваченными в Судане; все это позволяло им поддерживать свое благосостояние. С оружием в руках они захватывали у других то, чего им недоставало в своей стране. Те времена канули в прошлое, и желательно, чтобы они не повторились. Современным же туарегам Тассили остается лишь влачить жалкое существование на своих бесплодных каменистых плато.

Конечно, местные ресурсы можно было бы увеличить, если учесть, что в настоящее время хозяйственные занятия туарегов сводятся в основном к скотоводству, а для разведения скота необходимы пастбища, для которых в свою очередь требуется вода. Если бы удалось вернуть Тассили его былую растительность, когда там находили пищу слоны, носороги, жирафы и огромные стада быков! Возможно ли это? Да, возможно, если когда-нибудь удастся вызывать дожди, призвав на помощь науку. В настоящее же время мы бессильны что-либо предпринять, хотя по этому поводу написано немало. Тем не менее проблема возрождения Тассили может быть разрешена только таким путем; ведь трудно предположить, что в один прекрасный день туареги отправятся на нефтяные скважины Эджеле.

Работа в Сефаре продолжается. Мишель Брезийон и Андре Вила, не отрываясь, рисуют с утра до вечера. Качество их прорисовок на кальке теперь безупречно. Мы с Мишелем штурмуем удивительную наскальную роспись, которая оказалась сложнее всех виденных нами. Расположена она в низкой пещере с занесенным песком полом. Длина ее — более 9 метров. Тщательно изучив роспись, мы обнаруживаем, что она состоит из двенадцати слоев изображений, которые соответствуют такому же числу периодов, предшествующих периоду скотоводов. Следовательно, рисунки относятся к очень древней эпохе.