С вершины горы Кайфеш Булатович осмотрел местность. С помощью проводницы он нанес на карту названия ближайших гор и наметил дальнейшее направление разведки. Путь пролегал через деревню. Домики туземцев, тесно лепившиеся друг к другу, скорее напоминали шалаши, чем хижины. Построенные во дворе навесы для скота и небольшие амбары были приподняты над землей для защиты от термитов, главного бича здешних мест. Деревня опустела — все женщины и дети ушли на юг, а мужчины, рассыпавшись по гребням окружающих гор зорко наблюдали за неприятелем.

Внезапно воины шуро напали на полк послышались звуки рога и боевые кличи туземцев. Солдаты открыли огонь — через несколько минут шуро уже отступали, и по поспешности отступления можно было заключить, что ни вряд ли решатся повторить нападение. Однако солат уже ничто не могло остановить. Фитаурари кричал им, чтобы они не убивали туземцев, а брали их в плен, Но не так-то просто поймать туземца в густых колючих арослях. Каждый солдат стремился первым схватить ленника, а когда тот ускользал от него, солдат, забыв приказах начальника, стрелял туземцу в спину. Но вот выстрелы в лесу смолкли, солдаты стали возвращаться… Они проходили мимо Атырсье и громко возвещали о своих победах. В плен удалось захватить лишь одного старика. Он убегал удивительно быстро для своих лет, но внезапно упал, зацепившись за лиану. Старик, почти голый — вся его одежда состояла из шкурки козленка, — дрожал от страха всем телом и ждал, когда же его убьют. Офицеры успокоили старика и пообещали свободу за верную службу. Он перестал дрожать и сказал, что знает дорогу, которая ведет на юго-запад.

Полк снова двинулся в путь. Старика привязали к руке проводницы, и теперь он показывал дорогу.

Старик, успокоившись и заметно повеселев, охотно отвечал на вопросы. Да, у их племени есть бог, его зовут Туму. Чем отличается богатый шуро от бедного? Количеством жен, потому что за них надо платить большой выкуп. Носят ли они одежду из тканей? Нет, кроме шкур, у них нет никакой одежды, а мужчины вообще чаще всего ходят голыми. Есть ли у них царь? На земле шуро живет несколько племен, у каждого есть свой вождь, а вождя вождей — нет.

К полудню отряд вышел, наконец, на дорогу, о которой говорил старик. Остановились на берегу речки Ки. Здесь Булатович расставил свои инструменты, чтобы в полдень уточнить составленную им карту местности. Спускаясь с горы, он вдруг увидел, что люди, ехавшие впереди него, бросились на землю и стали закрывать головы шаммами. Булатович ничего не понял — вокруг царила тишина, но вдруг откуда ни возьмись налетели пчелы, и его мул как сумасшедший бросился вниз по тропинке. От пчел невозможно было избавить. Спасли Булатовича солдаты, которые накрыли мула и его самого шаммами и отбили пчел.

Вечером отряд прибыл в лагерь раса. Вальде Георгис остался доволен результатами разведки. Старику пленному он велел подарить шамму и накормить. Увидев Булатовича, рас пришел в ужас все лицо его распухло, и он с трудом держался на ногах от бившей его лихорадки.

Но на следующее утро, в пять часов, по сигналу выступления, Булатович уже сидел в седле. Армия двинулась по разведанной накануне дороге.

Рас снова выслал вперед разведчиков, и Булатович, невзирая на нездоровье, поехал с ними. Впереди лежала густонаселенная местность, но ни одного жителя в деревнях не было.

Вальде Георгис каждый вечер спрашивал Булатовича: «Много, ли градусов осталось идти?» И всякий раз Булатович отвечал: «Впереди у нас столько же пути, сколько было накануне».

Тридцатитысячное войско с громоздким обозом шло по узкой тропинке и в день делало не более десяти-пятнадцати километров. Причем, когда головные части становились на отдых, арьергард находился от них в пяти-семи часах пути.

Вечерами на биваке рас обычно приглашал к себе офицеров. Александр Ксаверьевич любил такие вечера. В уютной палатке Вальде Георгиса, широкой, круглой, обитой зеленой материей, царил полумрак. Свет от длинной восковой свечи падал на лица раса и приглашенных, которые рассаживались кружком на ковре. Кухарки вносили кушанья и корзины с хлебом. И начинался оживленный разговор. В этой мужской компании уже не было ни начальников, ни подчиненных — только боевые товарищи, связанные одной судьбой. В палатке то и дело раздавался дружный хохот. Секретарь раса Ато-Мелк, красивый молодой человек, уже в который раз для всеоб щего удовольствия рассказывал о своих любовных приключениях. Казалось, что этих рассказов ему хватит до конца похода, как бы он ни затянулся. Слушая Ато-Мелка, снисходительно улыбался дадьязмач Балай. Не давно император лишил его всех владений за междоусобную войну и сослал в Каффу. От прежних богатств не осталось ни гроша, но Вальде Георгис ценил его храбрость, былую славу и потому кормил и одевал и самого дадьязмача, и его многочисленных слуг. У раса доброе сердце, и он понимал, что судьба не всегда справедлива к людям.

Рядом с расом его близкий друг Гета-Уали — огромный человек, обросший густой черной бородой. Это предводитель одного из самых воинственных мусульманских племен в области Уоло. Отправляясь в поход, Вальде Георгис известил Гета-Уали, и тот, бросив дом и семью, примчался в Андрачи.

Священник аба Вальде Мадхын в этой компании обычно молчал и лишь изредка кротко и тихо улыбался шуткам. Он худой, почти высохший, потому что даже в походе соблюдал все посты. Но, несмотря на внешнюю слабость, он проявлял исключительную выносливость при любых обстоятельствах. Его любили все — и рас, и офицеры, и солдаты.

Расходились поздно, когда лагерь уже спал — после трудных переходов солдаты к ночи валились с ног. Булатович пробирался к своей палатке в сопровождении слуги, который нес факел. Вокруг прямо на земле ле жали завернутые в белые шаммы, словно мумии, фигуры людей. Тишину лишь изредка разрывал крик мула или ночной птицы.

Теперь каждый день был похож на предыдущий. С утра разведывательный полк уходил вперед. Булатович наносил на карту дороги, опустевшие деревушки, реки, горные вершины. В полдень он устанавливал инструменты, и часто сам рас приходил, чтобы посмотреть, как «в трубе ходит небесное светило». Враг стал чаще тревожить войска paca, и после обеда к палатке русского офицера сходились раненые. Они терпеливо переносили все операции и перевязки.

Ежедневные разшедки были крайне утомительны. Разведчикам приходилось совершать двойные переходы, так как вечером они возвращались в лагерь раса и докладывали о результатах. Булатович предложил Вальде Георгису более дальние разведки, которые полезнее для правильного выбора пути, к тому же и люди меньше бы уставали.

Так и порешили. Наутро разведывательный полк покинул лагерь. Он должен был уйти на два перехода вперед и там дожидаться прибытия раса.

Остановились в урочище Шабали. Видимо, в этих местах проходила граница племени шуро. Все бежавшее со своих земель население собралось в долине реки, которую проводница называла не то Чому, не то как-то еще. Здесь, наверное, туземцы решили дать расу решительный бой.

Пленный старик шуро ничего не знал о землях, лежащих за хребтом на юго-востоке. То он утверждал, что там в двух-трех днях пути находятся богатые, густонаселенные земли, то говорил, что, кроме слонов, за хребтом живых душ нет. Видимо, там обитало другое племя.

12 февраля полк Габро Мариама отправился на разведку. Долина реки Чому была пустынна. Нещадно палило солнце, и люди с трудом продвигались вперед.

На следующий день утром полк подошел к горам, и вскоре невдалеке стали попадаться хижины туземцев. Добротные усадьбы прятались за высокими заборами, а вокруг расстилались хорошо обработанные поля.

Туземцы, завидев солдат, подняли тревогу и с криками ринулись навстречу. Солдаты не стреляли, а переводчик напрасно кричал туземцам, что солдаты идут к ним с миром. Туземцы не понимали ни слова на языке шуро, и вот уже камни градом полетели в солдат. Габро Мариам увидел, что сдерживать солдат бесполезно, — и конный отряд бросился на туземцев. Началась резня. Голые безоружные туземцы разбежались во все стороны, но от сабельных ударов и пуль им негде было укрыться. К небу поднялись столбы дыма — это горели хижины, в которых туземцы пытались спрятаться. Скоро в селении не осталось ни одной живой души кто смог, убежал, а остальных перебили. Рука солдата не останавливалась даже тогда, когда туземцы бросались на колени и, опустив головы до земли, покорно отдавались на милость завоевателей. Но милости не было. Ничто — ни приказ командира, ни угрозы офицеров — не могло остановить опьяненного кровью воина.