Содержание получаемых донесений П. М. Власов и в докладных записках, и во время аудиенций передавал негусу, который «восторгался и удивлялся деятельностью А. К. Булатовича, его железной энергией, выносливостью и привычкой ко всем лишениям, знанием военного дела и необычайным мужеством, перед которым отступают все преграды и опасности». П. М. Власов доносил в Петербург министру: «…нельзя не заметить, что этот офицер в своей последней командировке, как и в двух первых, всецело удержал среди абиссинцев установившуюся за ним вполне заслуженную репутацию замечательного лихого кавалериста, неутомимого, бесстрашного я беззаветно преданного своему долгу, и тем доказал самым блестящим образом не одним абиссинцам, а всем европейцам, находящимся здесь, на какие подвиги самоотвержения способен офицер, вышедший из русской школы и имеющий высокую честь числиться в рядах императорской гвардии». А еще раньше он писал: «Булатович обладает большим запасом, вернее, избытком как смелости, решимости и терпения, так и сил физических и интеллектуальных и энергии; независимо от этого он усвоил оебе хорошо как эфиопский язык, так и нравы, обычаи и образ жизни эфиопов, совсем не брезгуя ими, и совсем, по-видимому, не тяготится применять таковые на практике и чувствует себя при этом в своей сфере…»

В двадцатых числах октября отряд Булатовича приближался к Аддис-Абебе. 22 октября остановились в урочище Говтано, чтобы наутро с вершины Уочача произвести последние астрономические наблюдения. Люди были бодры и веселы, несмотря на пережитые лишения и голод. Путешествие изобиловало трудностями и опасностями. Оно совпало с периодом дождей. Это время сами «эфиопы признавали невозможным для передвижения. А. К. Булатович отмечал, что люди его Вели себя примерно, никто «никогда не роптал.

На биваке слуги сообщили Булатовичу, что в лесу, в густых зарослях, отдыхает стадо слонов. Булатович вспомнил свою былую удачливость и тотчас же отправился на охоту. С рядовым Капниным и проводником-галласом он неслышно пробирался сквозь чащу. Когда до слона оставалось несколько шагов, Булатович спустил курок. Но винтовка дала осечку. Вспугнутый слон бросился бежать, а за ним и все стадо. И в Отот момент прямо на людей вышла слониха со слоненком. Она не повернула за стадом, а пошла в атаку, видимо защищая детеныша. Булатович прицелился ей в голову и выстрелил. Но выстрела не последовало. Злополучное ружье вновь дало осечку. Огромная слониха была уже над Булатовичем, и в это время из-за куста выстрелил Капнин. Слониха свалилась замертво.

О подвиге рядового Капнина Булатович в тот же день сообщил Власову в Аддис-Абебу и просил ходатайствовать о награждении солдата.

24 октября Булатович возвратился в Аддис-Абебу.

Император Менелик выразил желание выслушать доклад Булатовича о его поездке в страну Бегаи-Шенгул и к Голубому Нилу. Власов посоветовал Булатовичу составить подробную докладную записку о положении дел на западных границах Эфиопии и о мерах, долженствующих быть принятыми для создания на окраинах стойкой, преданной императору армии, на которую он мог бы безо всяких опасений и недоверия опереться в случае серьезной войны. Булатович составил три письма, которые для Менелика были переведены на амхарский язык.

В первом письме Булатович излагал данные, которые свидетельствовали о том, что военное столкновение Эфиопии с Англией неизбежно. Письмо это ничем не напоминает сухую деловую справку. Скорее это страстное, взволнованное послание императору, продиктованное искренней тревогой и болью за судьбу Эфиопии.

«Быть может, — писал Булатович, — у Джанхоя[3] есть советники, которые говорят Вам, что Англия не хочет войны с Абиссинией, а ищет мира и мирного согласия с ней. Может быть, эти же советники говорят Джанхою, что Англия стремится только к владению Суданом и, имея в виду тортовые выгоды, намеревается построить железную дорогу от Египта до Момбасы.

Так знайте, Джанхой, что эти советники или ничего не понимают, или заведомо лгут, будучи подкуплены английским и итальянским золотом.

Джанхою известно, что Судан есть страна бедная, малонаселенная, маловодная, частью пустынная и обладающая знойным и нездоровым климатом. Джанхою известно также, что завоевание Судана стоило Англии много миллионов рублей. Так неужели же эти миллионы были истрачены только для того, чтобы владеть пустыней, в которой так жарко, что абиссинцы добровольно не согласились бы жить там? Рядом же со знойным Суданом возвышаются чудные эфиопские горы, богатые водой, растительностью, скотом, кофе, медом, хлопком, обладающие чудным климатом в котором могут жить и работать европейцы.

Неужели Англия истратила столько денег и усилий только для того, чтобы из бесплодных суданских степей глядеть на чудные эфиопские горы?..

Англичане утверждают, что строят железную дорогу с целью извлекать из нее торговые выгоды. Спрашивается, каким же образом торговля в пустыне может покрывать 40-миллионный расход по постройке? Спрашивается также, как могут англичане решиться строить такую дорогостоящую железную дорогу в такой близости от границы Эфиопии и частью по самим владениям Джанхоя, не опасаясь того, что при первом столкновении между Англией и Абиссинией Джанхой может немедленно разрушить железную дорогу?

Вероятно, этого Англия не боится потому, что надеется скоро стать хозяйкой Абиссинии…

Мои предположения о враждебных замыслах Англии оправдались бы, вероятно, уже теперь, если бы этому не помешала война с Трансваалем. Но это есть только временная случайная задержка приведения в исполнение английских замыслов. Трансвааль чересчур маленькое государство, чтобы долго бороться против Англии… Как только Англия покончит с Трансваалем, она обратится против Абиссинии, в ожидании же окончания войны постарается поддержать дружбу с Джанхоем. Поэтому весьма вероятно, что находящийся теперь на пути в Аддис-Абебу английский посланец Гаррингтон везет Джанхою самые мирные предложения Англии. Англия, может быть, даже согласится сделать Джанхою уступки, если он предъявит ей свои требования. Может быть, Англия даже согласится дать Джанхою письменное обещание в том, что будет соблюдать неприкосновенность его теперешних границ. Но да не прельстится Джанхой всем этим! Дружеские заверения англичан будут продолжаться только до тех пор, пока Англия не будет готова к войне, и тогда она всегда найдет предлог, чтобы нарушить свои обязательства».

Менелик с большим вниманием изучил письмо. Он и сам много думал обо всем этом. Русский офицер как будто прочел его мысли. Жизнь уже научила Менелика не верить ни англичанам, ни итальянцам, ни французам. Их может остановить только сила. И здесь Булатович прав — война неизбежна.

Император пригласил к себе Булатовича и, выразив ему благодарность за письмо, сказал, что будет хранить его у себя.

16 декабря Булатович принес Менелику второе письмо. Император в этот день был утомлен и чем-то раздосадован. Булатович начал читать письмо. Он познакомил Менелика с расположением англичан на его границах и с военными силами противника. Нападение англичан на Эфиопию, по мнению Булатовича, произойдет следующим образом. В начале периода дождей — в июле месяце — английский отряд в несколько тысяч человек подымется на баржах и канонерках Вверх по реке Баро, высадится у устья Габы и беспрепятственно завладеет всем правым берегом Бирбира. Дадьязмач Джотй, имея всего три-четыре тысячи ружей, не сможет оказать англичанам сопротивления. О высадке англичан в земле Джоти Джанхой узнает только через две недели после этого. Начальники соседних областей дадьязмачи Демесье и Тасама получат приказания императора только через месяц после высадки англичан. Следовательно, дадьязмач Демесье сможет подойти к земле Джоти не ранее чем через пять недель, а Тасама — не ранее чем через семь недель после английского нападения. В это вдэемя года реки Бирбир и Дабус труднопереходимы, а все удобные для переправы места будут находиться под обстрелом английских пушек.