Коллектив ортопедического госпиталя, его администрация и врачи вначале встретили меня не только с большим интересом, но и с некоторой настороженностью. Это чувство преодолевалось медленно — до тех пор, пока мы не узнали друг друга поближе, не увидели, кто на что способен, каким диапазоном оперативных вмешательств и консервативных методик владеет каждый из нас, насколько сильна теоретическая подготовка и т. д. Оказалось, что я еще недостаточно хорошо знал язык, и поэтому трудность преодоления языкового барьера и скованность мешали мне широко контактировать с людьми. Все это, естественно, угнетало меня на первых порах. Контакты с врачами и больными стали развиваться успешнее лишь после форсированных занятий английским языком уже здесь, на месте.
Другое дело — моя профессиональная подготовка. Хорошая школа, которую я прошел в харьковском институте им. М. И. Ситенко, позволила мне начать хирургическую деятельность буквально с ходу. Признанию меня как специалиста способствовали также те врачебные и, главное, общечеловеческие качества, которые мне привил мой учитель член-корреспондент Академии медицинских наук СССР, заслуженный деятель науки профессор Н. П. Новаченко. Будучи широкого образованным человеком, большим общественным деятелем, хорошим организатором, администратором и отличным специалистом, он сумел передать мне главное — увлеченность своим делом, воспитал во мне профессиональные навыки, преданность и честное отношение к труду, к жизни вообще. Может быть, эта самооценка покажется не очень скромной, но мне думается, что командировка в Кувейт была в какой-то мере проверкой и моих личных качеств, воспитанных во мне моим учителем.
Помнится мой первый операционный день в кувейтском госпитале. Это произошло уже через шесть дней после начала моей работы в нем. Мне предстояло сделать четыре операции, две из них сложные. Посмотреть, как оперирует советский специалист, пришло много врачей. Но пришли они вроде бы и не специально. Каждый нашел себе дело в операционной. Одному надо было познакомиться со списком операций на следующий день, другому — с новым полуавтоматическим портативным газовым стерилизатором, третьему… я уже даже не помню, зачем он пришел, а четвертый просто зашел выпить чашечку кофе, поговорить о новостях. И так набралась шесть-семь человек.
Обыкновенно перелом шейки бедренной кости у пожилых людей у нас, в Советском Союзе, а также в других странах, в том числе и в Кувейте, оперируют при наличии двух передвижных рентгеновских аппаратов, контролирующих правильность сопоставления фрагментов поврежденной кости в двух проекциях, и специальной аппаратуры, определяющей направление проводников, вводимых в шейку бедренной кости. Только после рентгенологической проверки правильности сопоставления фрагментов и положения проводника последний используют для введения специального короткого трехлопастного гвоздя, которым и скрепляют шейку бедра. Такая операция длится в среднем час, а иногда и дольше, так как обычно приходится делать по нескольку снимков или менять положение неправильно введенных проводников внутри шейки бедренной кости.
Но я не стал оперировать по описанной методике.
Дело в том, что при определенных хирургических навыках с помощью лишь первичных рентгеновских снимков правильность сопоставления фрагментов шейки бедра можно контролировать только по клиническим признакам (без использования громоздкой рентгеновской аппаратуры), а трехлопастный гвоздь — вводить без проводника. Такая операция занимает 10–15 минут. Но это неходовая операция. Применяется она как крайняя мера у больных, отягощенных тяжелыми заболеваниями внутренних органов, когда операцию необходимо сделать быстро, по возможности сократив до минимума время дачи наркоза. Именно такой больной ждал меня тогда.
Ассистировал мне египтянин доктор Фарук. Обговорив предварительно с шефом группы врачей-анестезиологов доктором Махмудом Биззари наши совместные действия, я провел упомянутую операцию, как и планировал, за 10 минут. На контрольных рентгеновских снимках, сделанных прямо в операционной после окончания операции, врачи удостоверились в хорошем сопоставлении фрагментов бедренной кости и положении металлического трехлопастного гвоздя. Такой подход к подобной операции был для них совершенно новым.
Вскоре в операционной ортопедического госпиталя случилось нечто сверхординарное, что окончательно растопило лед профессиональной настороженности местных врачей ко мне как к специалисту. Этот случай вообще поучителен для врачей, уникален по своему исходу и заслуживает того, чтобы о нем рассказать детально. Поучительность его в том, что никогда, даже при безнадежном, казалось бы, состоянии больного, хирургу нельзя падать духом и прекращать борьбу за опасение жизни пациента, а уникальность — в трехкратной остановке сердца и наступлении клинической смерти больного и трехкратном оживлении пострадавшего на операционном столе. Итак, все по порядку.
В госпиталь поступил больной из Омана Али Абд ар-Рахмаи Абдалла, 57 лет, с сосудистой опухолью третьего грудного позвонка — гемангиомой. Эта опухоль сдавила спинной мозг, в результате чего начал развиваться паралич нижних конечностей и последовало расстройство функций тазовых органов (непроизвольное мочеиспускание, задержка кала и т. д.). Однако некоторые движения в суставах нижних конечностей еще сохранились, и больной хоть и с трудом, но еще мог кое-как передвигаться с помощью костылей. Это говорило о том, что случай не безнадежен, процесс зашел не слишком далеко и удаление опухоли с освобождением спинного мозга от сдавливания могло еще принести успех.
После детального обследования больного решено было его оперировать. Помогал мне во время операции молодой способный хирург из Каира Хасан Вайли. Были соблюдены все предосторожности: на протяжении всей операции переливалась одногруппная кровь, специальные датчики и осциллографы показывали частоту и глубину дыхания, степень наполнения кровью сосудистого русла, регистрировали работу сердца и пр.
Через 45 минут после начала операции, протекавшей нормально, когда уже был вскрыт спинномозговой канал и обнаружена опухоль, сдавливающая спинной мозг, врач-анестезиолог пакистанец Миан Мухаммед Якуб срывающимся голосом сообщил о внезапной остановке сердца больного. Рана на спине была быстро затампонирована стерильными салфетками, больному было придано положение на спине. Пульс не выявлялся даже на магистральных сосудах, кровяное давление не определялось. В таких случаях, когда больной находится в состоянии клинической смерти, от быстрых и решительных действий хирурга зависит все. С помощью шприца и длинной иглы я немедленно ввел через стенку грудной клетки в мышцу сердца раствор адреналина и начал энергично массировать его, сжимая и разжимая руками левую половину грудной клетки. Спустя минуту уже ощущались слабые сердечные толчки, появился пульс, кровяное давление вначале показывало 85 на 50, а спустя 25 минут — 110 на 65.
После стабилизации кровяного давления и разрешения врача-анестезиолога я продолжил операцию. Успешно завершив наиболее трудную и ответственную ее часть — удаление опухоли, освобождение спинномозгового канала от сдавливания и остановку кровотечения с помощью электрокоагулятора, кровоостанавливающей губки и тампонов, смоченных специальными растворами, повышающими свертываемость крови из кровоточащих сосудов, — я приступил к заключительной стадии операции. Вдруг анестезиолог вновь отметил резкое ухудшение деятельности сердечно-сосудистой системы, и я повторно вынужден был прервать операцию из-за остановки сердца.
Рана на спине была вновь затампонирована, а больной уложен на спину. Все делалось очень быстро и четко. Введение в сердечную мышцу адреналина, массаж сердца, искусственное дыхание, струйное переливание крови и вентиляция легких чистым кислородом эффекта не дали. Шумы сердца не прослушивались, кровяное давление не определялось, пульс на магистральных сосудах не прощупывался — больной находился в состоянии клинической смерти. Я принял решение вскрыть грудную клетку и применить открытый массаж сердца руками. Эта крайняя мера в безвыходном положении иногда оказывается эффективной. Терять было нечего: больной был мертв. После его смерти прошло около двух минут — время, когда клетки центральной нервной системы еще не умерли; если они получат с током крови кислород и питательные вещества, то смогут полноценно функционировать вновь.