С поимкой сокола кончается первая, наиболее простая и быстрая часть дела. Затем начинается сложный процесс воспитания в нем направленных, бойцовских качеств. На первое время, чтобы он не улетел и привык к человеку, ему одним стежком прошивают веки обоих глаз и завязывают нитки. Эта операция для птицы безболезненна. Созданная таким образом искусственная слепота делает сокола абсолютно беспомощным и малоподвижным. Он теряет способность летать и передвигаться. Живет он на воле, в клетку его не сажают. В течение нескольких дней сокол привыкает к своему имени, голосу и свисту своего хозяина, из рук которого он ощупью берет пищу. Укротив его свирепый нрав и приручив к себе лаской, сокола обучают сидению на предплечье, закрытом плотной кожаной рукавицей с большим и указательным пальцами. После указанной дрессировки птице расшивают глаза и тотчас же на голову надевают кожаный колпачок, прикрывающий их.

Наступает новый этап дрессировки. Сокола учат сидеть на специальном полуметровом насесте, втыкаемом прямо в песок рядом с жилищем бедуина. Противоположный конец насеста имеет вид блюдца, он полумягкий, обтянут кожей. К нему привязывают сокола. Иногда кожаный колпачок, прикрывающий его глаза, снимают и соколу дают возможность посмотреть на мир. Время от времени хозяин окликает его, зовет свистом, на который сокол уже реагирует поворотом гордо посаженной головы. После этого птицу привязывают на более длинный поводок и хозяин заманивает его к себе на предплечье небольшим кусочком мяса, зажатым кистью в кожаной рукавице между (большим и указательным пальцами. Позвав сокола, хозяин показывает ему мясо. Сокол взлетает, садится к нему на предплечье, берет мясо, и тут же хозяин водворяет его на свое место. Так повторяется несколько десятков раз. При этом необходимо соблюсти важное условие — сокол должен быть голодным: насытившись, он перестает выполнять команду.

Затем приступают к натаскиванию сокола на дичь. Подбитую птицу — это чаще всего дрофа — бросают опять-таки голодному соколу, сначала неподалеку от его насеста. Отвязанный сокол бросается на дрофу и захватывает ее когтями. Но терзать ему свою жертву не дают. Подоспевший хозяин тут же уводит сокола на место и дает ему кусочек мяса. Чтобы освободить жертву от когтей хищника, хозяин подолом дишдаши закрывает от взора сокола дрофу. Раздражитель из поля зрения хищника исчезает, и он спокойно переходит на покрытое перчаткой предплечье хозяина. Такую операцию повторяют несколько десятков раз, пока сокол не насытится мясом. После этого тренировку прекращают до следующего дня, когда сокол вновь ощутит голод. С каждым разом дичь-приманку бросают все дальше и дальше, заставляя сокола пролетать значительные расстояния. Так, путем воспитания условных рефлексов человек заставляет сокола совершать целенаправленные действия. После каждой тренировки на голову соколу надевают кожаный колпачок, прикрывающий глаза, и тем самым снимают все внешние зрительные раздражители. Это способствует отдыху и быстрейшему закреплению выработанных новых условных рефлексов и, следовательно, вновь приобретенных навыков. Затем сокола приучают к звуку выстрела.

Наконец настает день тренировок в пустыне. Хозяин водружает сокола на покрытое кожаной перчаткой правое или левое предплечье, надевает ему на голову колпачок и едет туда, где много дроф. Последние любят местность, покрытую низкорослым кустарником или травой. В предполагаемом месте их нахождения с головы сокола снимают колпачок и выстрелами из ружья или окриками поднимают дичь, а затем пускают по ее следу сокола. Хищник в воздухе настигает свою жертву, сбивает ее, хватает своими мощными когтями и прижимает к земле, а подоспевший на автомашине хозяин, опять-таки прикрывая от сокола дрофу подолом дишдаши, пересаживает его к себе на предплечье, забирает дичь и дает ему кусочек мяса. После нескольких таких полевых занятий сокол к охоте считается готовым.

Обычно полный курс дрессировки взрослого сокола требует 20–30 дней, после чего сокол привязывается к своему хозяину и прилетает на его зов издалека. Другие хищные птицы, такие, как ястребы и орлы, подобной дрессировке не поддаются.

Обычно на охоту собиралась группа в несколько человек. Ехали на двух-трех джипах. Охотиться в пустыне в одиночку опасно: случись что-нибудь — пропадешь. Помощи ждать неоткуда. Худшая из неожиданностей — это укус ядовитой змеи, которых в глубинных районах пустыни особенно много. «Хам» — черная кобра. Так назвали кувейтцы наиболее опасную из них, достигающую значительных размеров. «Ханич» — обыкновенная кобра, чуть меньшая по размерам и уступающая черной кобре по коварству.

Я спросил у знакомых охотников, как же бедуины живут в пустыне в открытых тентах-палатках. Ведь у них детишки и пр. Они сообщили мне любопытную новость. Оказывается, змеи не переносят запаха баранины и овчины и к жилищу не приближаются. Одной-двух расстеленных или развешанных овечьих шкур или невымытого котла, в котором варилась баранина, оказывается достаточным, чтобы обезопасить себя от соседства со змеей.

Однако в пустыне встречаются не только змеи. Не менее опасны и укусы тарантула, скорпиона или фаланги. Поэтому во время охоты из автомашин выходят в исключительных случаях и с большой предосторожностью.

Отправляясь на охоту, мы выехали в становище бедуинов во второй половине дня, рассчитав время так, чтобы засветло добраться до места. Из Эль-Кувейта мы отправились в путь в юго-западном направлении по дороге, ведущей в нефтеносный район Минагиш, и миновали богатый подземной водой район Эс-Сулабийя. Проехав еще 25–30 км, мы повернули на запад, на дорогу, ведущую в пустынный район, расположенный между Умм-эр-Руш и Эн-Ниаим, и благополучно добрались до становища, где жили родственники одного из членов нашей группы. Плотно поужинав бараниной с рисом и фруктами — завтрак не предвидился — мы рано легли спать. Из чисто санитарно-гигиенических соображений я устроился спать в кабине машины. Подъем был назначен на три утра.

Поднявшись затемно и разместившись на двух автомашинах, мы при свете фар двинулись прямо на юго-запад, по направлению к границе с Саудовской Аравией. Когда начало светать, мы добрались до места охоты. Фары были выключены, и каждый из охотников занял в джипе удобную позицию: кто сидел на спинках сидений, кто на капоте, а кто сзади на багажнике. Наши обязанности были распределены следующим образом: каждому из стреляющих (нас было трое) был дан определенный сектор обстрела, а сокольникам (их было тоже трое) — строго определенное направление, по которому они могли пустить сокола в погоню за поднятой дичью. Короче говоря, получалось так, что один стреляющий и один сокольник били и травили дичь, поднявшуюся справа от идущей автомашины, и только в этом направлении, вторая пара — по ходу джипа, а третья — слева от него.

Такое строгое распределение обязанностей каждого из нас исключало возможность размахивания в порыве охотничьего азарта заряженными ружьями перед лицом соседа, что могло привести к весьма нежелательным последствиям: возможности ранить кого-нибудь из охотников или подбить вместо дрофы с таким трудом пойманного и выдрессированного сокола. При этом, видимо, был мудро учтен и мой опыт, а вернее, полное отсутствие такового.

Охота показала, что принятые охотниками меры безопасности оказались не напрасными. Ранить я никого не ранил, но убить сокола я все же попытался. Дело в том, что в пылу охоты я упустил момент, когда очередного сокола пустили вдогонку поднявшейся дрофе. Это случилось уже в конце охоты, когда все изрядно устали, а внимание и бдительность притупились. Стрелял я по соколу, приняв его за дрофу, из двух стволов, дуплетом, с явным намерением убить его. И то, что я не лишил его жизни, было простой случайностью. Птица оказалась проворнее меня. Услышав шелест дроби после первого выстрела, пущенного выше сокола, он, ошалев от испуга и неожиданности, камнем бросился вниз, и мой второй заряд был выпущен уже в пустое пространство, туда, где мгновенье тому назад находился сокол. Все это сбило с толку сокола, и он, обескураженный, прекратил преследовать свою добычу, а охотники принялись за меня. И они были правы. Оказывается, я нарушил основную заповедь соколиной охоты. Если на поднятую дичь пущен сокол, стрелять по ней нельзя.