Красивый тридцатисемилетний полковник покинул Соединенные Штаты в 1873 г. на борту роскошной яхты «Фанни», взяв в дорогу благословение президента и суточные из расчета двенадцати долларов. Будущее готовило ему много неожиданностей. Первое знакомство Стейнбергера с самоанским обществом прошло удачно. Вскоре после высадки в Апиа он сумел приспособиться к сложным формам островного церемониала и этикета, чем завоевал себе симпатии местных жителей. И большинство европейских колонистов приняли его благосклонно, рассчитывая на помощь в достижении собственных целей. Но, что самое важное, Стейнбергеру удалось за короткое время добиться прекращения гражданской войны, заключить формальный мир между враждующими группировками и утвердить на пост короля Малиетоа Лаупепа. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, когда несколько месяцев спустя он покидал Апиа, у него в кармане была петиция президенту США, в которой самоанские вожди просили защитить их и… прислать к ним Стейнбергера снова.

Между тем в сенате Соединенных Штатов петиция не встретила должного отклика. В ожидании завершения дела Стейнбергер отправился в путешествие в Англию и Германию, где встретился с владельцем могущественной немецкой торговой фирмы на Тихом океане «Дж. К. Годфрой энд Сан». Фирма имела свое представительство в Апиа. Когда Стейнбергер вернулся в Соединенные Штаты, то узнал, что самоанская петиция все еще не рассмотрена. Однако президент Грант решил снова послать Стейнбергера в Апиа в качестве эмиссара с широкими, но неопределенными полномочиями. Полковник купил сорокапятитонный парусник «Пирлес» и отправился на Самоа.

Стейнбергер прибыл в Апиа 1 апреля 1875 г. Он привез с собой письмо президента Гранта к самоанскому народу и дары вождям: 100 мушкетов спрингфилд, 10 000 патронов, одно орудие гатлинг с 200 ядрами, трехдюймовую пушку парро с комплектом боеприпасов, одну полевую кузницу, 100 комплектов полной морской формы, три государственных флага Соединенных Штатов, духовые музыкальные инструменты, двенадцать револьверов с патронами и паровую барку.

Возникла еще более сложная ситуация, чем прежде. Новое правительство с трудом лавировало в углубляющемся хозяйственном хаосе между плетущими интриги консулами и завистливыми, стремящимися к власти вождями. И снова Стейнбергер пришел на помощь. Благодаря своему политическому таланту и авторитету среди местных жителей он добился компромисса между двумя самыми сильными конкурентами в борьбе за трон — Малиетоа Лаупепа и Тупуа Пулепуле: каждый из королей правил четыре года, а затем передавал власть другому. Польза такого решения была очевидной. Во-первых, оно позволило избежать очередной братоубийственной войны и, во-вторых, …отдало абсолютную власть в руки Стейнбергера, который занял пост премьера при вновь сформированном правительстве.

Стейнбергер обосновался среди самоанской правящей элиты и энергично приступил к наведению порядка в стране. Самоа обязано ему своей первой конституцией, названной «Декларацией прав народа» и созданной по европейскому образцу, а также решением многих других неотложных проблем. Среди них — вопрос о собственности на некоторые спорные земли. До того как был поднят этот скользкий вопрос, все: вожди, консулы, миссионеры и торговцы — были довольны энергичным премьером. Теперь же европейцы неожиданно столкнулись с весьма неприятным для себя моментом. Оказалось, их земельные претензии в большинстве случаев были решены в пользу коренного населения островов! Стейнбергер недвусмысленно дал понять, что собирается оставить самоанские земли за самоанцами.

Больше всех был удивлен таким поворотом дела американский консул, у которого были все основания предполагать, что одна из самых главных задач Стейнбергера на Самоа — передать право собственности на землю полинезийской компании. И так как консул не принадлежал к людям, легко капитулирующим, то после короткого замешательства он начал энергично собирать оппозицию. Это было нетрудно сделать: ведь Стейнбергер восстановил против себя большинство европейцев, ударив их по самому больному месту — по карману. Подумать только, этот сумасбродный ренегат посягнул на земли, которые они уже считали своими! Мало того, он лишил их другого верного источника дохода — закрыл таверны с грогом и публичные дома, густо расположившиеся на Прибрежной улице.

Миссионеры тоже получили повод для недовольства. Им не нравился образ жизни Стейнбергера, демонстративное фаасамоа. Поэтому они приписывали ему все тяжкие и более мелкие грехи, включая распущенность, пьянство и лживость. Все это еще можно было бы переварить, если бы не то огромное влияние, какое Стейнбергер оказывал на Малиетоа Лаупепа. «Кроткий, христианский джентльмен», как называли воспитанного в миссионерской школе короля, не — скрывал своего преклонения перед «бесстыжим премьером» и слепо следовал его советам вопреки ясно выраженной воле миссионеров. Это было уже слишком! Началась травля Стейнбергера. В нее дружно включилось почти все белое население Самоа. В средствах не стеснялись. От угроз и шантажа перешли к высмеиванию и публичному оскорблению премьера. Один только немецкий консул, герр Попе, сохранял сдержанность. Премьер, уверенный в своей популярности среди самоанцев, не оставался в долгу и своим пренебрежительным отношением к оппозиции подливал масла в огонь.

В тот момент, когда уже казалось, что дипломаты перейдут к рукоприкладству, если не к кровопролитию, наступила неожиданная развязка. В порту Апиа появился английский военный корабль ее королевского величества «Барракута». Среди первых гостей на его борту были английский консул и руководитель местного отделения Лондонского миссионерского общества. После короткой беседы с ними капитан корабля Чарльз Э. Стивенс возомнил себя компетентным арбитром и столпом справедливости.

Капитан Стивенс, известный грубостью и склочностью на всех островах Тихого океана, как человек энергичный, определил для себя простую и логичную схему действий. Во-первых, следует считать, что Стейнбергер незаконно занял пост премьера, во-вторых, не давать ему на то разрешения и, в-третьих, поручить Стивенсу историческую миссию изгнать из Самоа эту персону нон грата.

Он начал действовать без промедлений. Сначала он пригласил на борт «Барракуты» короля Малиетоа, чтобы тот познакомил его… со структурой правительства. Малиетоа отказался идти без премьера. Тогда люди Стивенса захватили парусник «Пирлес» и пришвартовали его к «Барракуте». Как и следовало ожидать, Стейнбергер в сопровождении самоанских полицейских пришел в английское консульство и потребовал вернуть парусник. Ему отказали под тем предлогом, что парусник принадлежит Соединенным Штатам. Между премьером и собравшейся в консульстве коалицией его противников произошел весьма недипломатический обмен мнениями. Однако это только привело к тому, что стороны еще больше ожесточились.

Все попытки избавиться от Стейнбергера кончались неизменным фиаско. Поэтому противники решили начать атаку с той стороны, которая до сих пор была его опорой — со стороны самоанцев. С этой целью они усилили давление на «кроткого, христианского джентльмена». Напрасно Малиетоа повторял, что Стейнбергер пользуется его полным доверием и самоанцы не хотят другого премьера. Он недооценил своих противников. Почтенные господа Стивенс, Фостер и К° под каким-то предлогом заманили его на борт «Барракуты» и «склонили» подписать петицию, где король просил консулов помочь ему… избавиться от Стейнбергера. Способ, которым они добились своего, стал известен несколько позднее. Он не был ни новым, ни оригинальным. Просто несчастный выпускник миссионерской школы имел на плечах очень слабую голову и, погруженный в алкогольную нирвану, абсолютно не ведал, что творит. Малиетоа Лаупепе прямо с корабля привезли в английское консульство. Там он оставался до конца аферы, оторванный от своих людей и от Стейнбергера, незадачливый заключенный в собственном королевстве.

Карьера премьера закончилась. Вскоре его арестовали и посадили на «Барракуту». А король? Малиетоа тоже не удержался. В день ареста премьера его вынудили подписать отречение от престола, а затем выслали в небольшую деревеньку на острове Савайи.