В доме мистера Дэвиса Дугласа Смита в Алис-Спрингсе висит реликвия тех времен. Это телеграмма из Канберры, посланная в ответ на требование доставить на строительство автопогрузчик: «Касательно вашего требования погрузчика тчк просим указать применение погрузчика по окончании работ тчк дорожный отдел Канберра». Смит, который в то время был представителем дорожного департамента, составил ответную телеграмму, но почтовое отделение не приняло его текст, прикрываясь предписанием, запрещающим «употребление некоторых оскорбительных слов» в телеграфной корреспонденции. Несколько месяцев спустя после многочисленных пререканий австралийцы выделили на постройку дороги пять миллионов фунтов, не задумываясь о том, что будет потом с оборудованием.

Сейчас это шоссе называют Асфальтом. Здесь курсируют автомашины грузоподъемностью до сорока тонн. Ночью они останавливаются на обочине Асфальта, водители разжигают костры, кипятят чай, в который для запаха добавляют несколько листочков эвкалипта. За плечами у них тяжелый путь по бездорожью — из соседних хозяйств. По грязи и дюнам пробираются они к Асфальту, потом машины громыхают по шоссе, где через каждые пятьсот километров находится станция автообслуживания, а через каждые триста можно отдохнуть в тени деревьев. Неписаный закон обязывает остановиться при виде машины, стоящей на Асфальте, и заглянуть внутрь, чтобы удостовериться, не стало ли кому плохо или не нуждается ли кто-нибудь в помощи.

До Дарвина три дня пути. Я не говорю здесь, конечно, о гонщиках. Лэс Тэйлор на машине «Ягуар-ХК120» на пари проехал всю трассу (то есть 1600 километров!) за десять часов, включая остановки: надо, правда, заметить, что дорога имеет один абсолютно прямой отрезок в тридцать семь километров, а на другом — в семьдесят километров — есть только один плавный поворот. Другое дело, что в Алис-Спрингсе Тэйлора уже ждала полиция. Он был арестован за превышение скорости, и отпустили его на поруки только для проведения пресс-конференции. На радиаторе он привез останки кенгуру, которого сбил на дороге.

Пан Анджей Хчук из Мельбурна рассказывал мне, что однажды ехал по Асфальту в обществе чеха и поляка. Поляк был профессионалом — водителем тяжелых грузовиков на трассе до Дарвина. По дороге они подстрелили кенгуру и, от скуки нарядив его в пиджак и шляпу чеха, прислонили к дорожному столбику, собираясь сфотографировать это чудо. Однако несчастное животное, вероятно, было только ранено и оглушено, так как очнулось и бросилось наутек. Сразу же потеряв шляпу, оно помчалось огромными прыжками, унося на себе пиджак, а в нем четыреста австралийских фунтов — все состояние чеха.

Мораль этой истории такова: «не издевайся над животными».

Наверное, кенгуру вскоре погиб от потери крови. Можно себе представить удивление людей, которые когда-нибудь найдут скелет кенгуру в пиджаке из великолепной австралийской шерсти и с изрядной суммой денег в кошельке. Сколько будет догадок: на чем же кенгуру так славно заработал? Может быть, в цирке или где-нибудь еще?..

Пока я спросонья искал в темноте трубку, телефон настойчиво звонил. Я услышал только одну короткую фразу: «Говорит доктор О’Лири, через четверть часа будем на месте…»

Очнувшись от крепкого сна, я несколько минут соображал, что происходит. Ах да, я в штате Квинсленд, в самом сердце Австралии. Где-то за тысячу миль к югу остался Сидней, раскинувшийся на огромной территории, с его гигантскими небоскребами и огромными кварталами, которые сами по себе могли бы быть городами, взять хотя бы Вуллумулу. Это название взято из языка австралийских аборигенов, произносится примерно как «уулумулу» с ударением на последнем слоге.

В Чарлвилле, маленьком сонном городке, я нахожусь уже два дня. Приезжий видит здесь Австралию огромных пастбищ, страну одиночества, страну пионеров. Трудно определить, что такое Австралия: может, это Сидней с его банками, многонациональным населением, где всю ночь течет рекой толпа, говорящая на всех языках мира, а пестрые неоновые вывески зазывают прохожих в маленькие кабачки, где подают, кажется, все, что выдумали повара от Бреста до Владивостока и от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса. Для меня же сердце этой страны, ее четкий пульс именно в таких небольших поселках, где все нацелено на овцеводство.

Австралийцы — летающий народ. В стране, насчитывающей едва треть населения Польши, но имеющей территорию в двадцать раз большую, самолет необходим каждый день. В Австралии шестьсот аэродромов, в том числе пять международных, а самолеты здесь — я видел это собственными глазами — могут приземляться не только на аэродромах… В Квинсленде австралийская проблема «много земли — мало людей» ощущается особенно отчетливо. В этом штате, территория которого почти в шесть раз больше, чем вся Польша, живут девятьсот семьдесят две тысячи мужчин и девятьсот пятьдесят семь тысяч женщин, то есть населения на этой гигантской территории значительно меньше, чем в каком-нибудь из воеводств Польши. Не менее важен еще и тот факт, что только в столице штата — Брисбене — сосредоточено больше трети всего населения Квинсленда.

В Квинсленде разводят овец и крупный рогатый скот. В степях разбросаны хозяйства-колоссы, расстояние между которыми составляет несколько десятков километров. Здесь это обычное явление. Поэтому для австралийского образа жизни характерно одиночество. Особенно там, где раскинулись безбрежные пастбища с миллионами овец, которые должны вовремя поставлять шерсть высшего качества для портных всего мира.

В прошлом несчастный случай в этой пустыне почти всегда заканчивался катастрофой. Правда, если на ферме кто-либо заболевал, в расщепленную с одной стороны палку, называемую здесь «yabba», тотчас вкладывалось тревожное сообщение. Эту палку доставляли в город по принципу эстафеты: скороход или верховой быстро передавал ее от одного другому, и если удавалось застать в поселке врача и найти для него коня, то часто уже через несколько дней поспевала помощь. Однако в случае сердечного приступа или болезни, требующей немедленной операции, помощь, как правило, запаздывала… Старые австралийские хроники описывали такие трагедии в степях, когда только пуля из пистолета друга или родственника могла прекратить мучения одинокого путника, охотника или пастуха, заболевшего в этих краях, называемых обычно Страной Никогда-Никогда.

Радио несколько изменило положение. Однако на отдаленных фермах было невозможно пользоваться радиостанциями на батареях, перезаряжать и хранить аккумуляторы в домашних условиях. Некто Альфред Трегер из Аделаиды изобрел радиостанцию, которая получала ток от вращения педалей. Это велосипедное приспособление не только нарушило великое австралийское одиночество, но даже вошло в словарь. Выражение «педалировать через забор» означало, что у хозяйки дома выдалась свободная минутка, она села у передатчика и обменивается рецептами блюд или сплетнями с соседкой, живущей в двухстах километрах от нее.

Все здесь «радиознакомые», поэтому никто никому не отказывает в мелких услугах. Местная радиостанция на минуту прерывает музыкальную передачу, дабы сообщить мистеру Мак-Набу, что в списке порученных ему покупок жена забыла записать соль. Мистер Мак-Наб, который едет по бездорожью на вездеходе и, конечно, слушает радио, сразу же возвращается в поселок доукомплектовать запасы. Что бы было, если бы ему пришлось возвращаться из дому: сотни километров в одну только сторону в такую жару не пустяк…

Время от времени сплетни и болтовня обрываются и слушателям сообщают о трагедии, происшедшей в пустыне. Полчаса назад в усадьбу вернулся конь, на котором вот уже два дня как Джо уехал проверять артезианский колодец. Седло цело, а седока нет. Соседей просят помочь, и поскорее. Мистера Смита с сыновьями просят осмотреть карнизы у Чертовой впадины, мистеру Доневану хорошо бы отправиться на пересечение Верблюжьего пути с Асфальтом, дядюшка Дэвид должен тотчас же поспешить по направлению к тому колодцу, куда уже скачут трое братьев пропавшего… Миссис О’Хара просят приготовить ночлег для четверых и запасы пищи для спасательной группы, которая доберется до ее фермы еще засветло. Может быть, найдутся какие-нибудь носилки?..