24. Чтобы определить ясно и точно те силы, на какие впоследствии дерзнул напасть Ганнибал, и то могущество, которое он с изумительной отвагой задумал сокрушить, успев в своих замыслах настолько, что нанес римлянам жесточайшие поражения, необходимо показать военные средства римлян и исчислить войска, имевшиеся у них в то время. С консулами вышли четыре римских легиона, каждый в пять тысяч двести человек пехоты и триста человек конницы. Оба консула имели при себе союзников, общее число их доходило до тридцати тысяч пехоты и двух тысяч конницы. На помощь римлянам в трудном положении их явились в Рим от сабинов и тирренов до четырех тысяч конницы и больше пятидесяти тысяч пехоты. Римляне соединили их вместе и поставили перед границами Тиррении с претором во главе⁸². От умбров и сарсинов, занимающих Апеннины, прибыло всего до двадцати тысяч, с ними соединились также в числе двадцати тысяч венеты и гономаны. Эти войска римляне поставили на границах Галатии, дабы вторжением в землю боев заставить вышедших на войну возвратиться домой. Таковы были войска римлян, выставленные для охраны страны. В Риме ввиду возможных случайностей войны содержалось запасное войско в двадцать тысяч пехоты из самих римлян, вместе с ними полторы тысячи конницы, а от союзников тридцать тысяч пехоты и две тысячи конницы. На доставленных списках значилось латинов восемьдесят тысяч пехоты и пять тысяч конницы, самнитов семьдесят тысяч пехоты и семь тысяч конницы; от япигов и мессапиев было всего пятьдесят тысяч пехоты и шестнадцать тысяч конницы, от луканов тридцать тысяч пехоты и три тысячи конницы, от марсов, маррукинов, ферентанов и вестинов двадцать тысяч пехоты и четыре тысячи конницы. Кроме того, в Италии и Сицилии помещено было два запасных легиона, каждый в четыре тысячи двести человек пехоты и в двести человек конницы. Из римлян и кампанцев набрано было всего около двухсот пятидесяти тысяч пехоты и двадцать три тысячи конницы. Таким образом, для защиты римских владений выставлено было всего более ста пятидесяти тысяч пехоты и около шести тысяч конницы⁸³, а общее число способных носить оружие как римлян, так и союзников превышало семьсот тысяч пехоты и до семидесяти тысяч конницы⁸⁴. На них-то пошел Ганнибал при вторжении в Италию, не имея полных двадцати тысяч войска. Но это будет подробнее изложено в дальнейшем повествовании.

25. Между тем кельты вторглись в Тиррению, исходили страну в различных направлениях и безнаказанно грабили; ниоткуда не встречая противодействия, они двинулись наконец на Рим. Кельты были уже подле города, именуемого Клузием и отстоящего от Рима на три дня пути, когда получили известие, что с тыла за ними следуют и настигают их передовые войска римлян, поставленные в Тиррении. При этом известии кельты повернули назад и пошли навстречу врагу с целью сразиться с ним. Неприятели подошли друг к другу уже к закату солнца; разделенные небольшим расстоянием, обе стороны разбили лагери на ночлег. С наступлением ночи кельты зажгли огни, оставили в лагере конницу и отдали приказание с рассветом, лишь только неприятель заметит ее, отступать за своими войсками тою же дорогой; остальное войско отступило тайком по направлению к городу Фезоле⁸⁵ и там разбило лагерь, рассчитывая соединиться с собственной конницей и напасть неожиданно на неприятеля, который наступал с тыла. Между тем римляне на рассвете завидели только конницу и, полагая, что кельты бежали, поспешно пустились в погоню за отступающей конницей. Лишь только римляне приблизились к неприятелю, как кельты поднялись из засады и ударили на них; вначале бой был жестокий с обеих сторон. Наконец, благодаря отваге и численному превосходству перевес остался на стороне кельтов; римляне потеряли не менее шести тысяч убитыми, остальные спаслись бегством. Большая часть бежавших достигла некоего укрепленного пункта и там утвердилась. Прежде всего кельты принялись за осаду их; но, будучи утомлены и обессилены ночным походом накануне, трудностями борьбы и лишениями, они оставили кругом холма стражу из собственной конницы, а сами удалились отдохнуть и подкрепить свои силы, намереваясь на следующий день повести осаду против бежавших на холм римлян, если они не сдадутся добровольно.

26. Тем временем Луций Эмилий, поставленный для защиты адриатического побережья, узнал о вторжении кельтов в Тиррению и о приближении их к Риму, поспешил на помощь своим и явился еще вовремя. Он расположился лагерем вблизи неприятеля. Тогда бежавшие на холм римляне по зажженным огням поняли, в чем дело, быстро воспрянули духом и ночью через лес отправили из своей среды несколько безоружных человек для уведомления консула о положении их. Выслушав донесение, вождь увидел, что раздумывать некогда, а потому отдал приказание трибунам выступить с пехотою на рассвете; сам в сопровождении конницы двинулся к упомянутому выше холму. Со своей стороны, вожди галатов при виде ночных огней догадались, что пришел неприятель и собрались на совет. При этом царь Анероест высказал, что со столь большой добычей, — как можно думать, людей, скота и всякого добра взято было невообразимое множество, — не следует, говорил он, вступать в битву и подвергаться опасности потерять все, но лучше возвратиться невредимо домой и, сложив там добычу, снова, если угодно будет, всеми силами идти на римлян. Кельты решили поступить согласно предложению Анероеста и в ту же ночь перед рассветом снялись со стоянки и двинулись вперед через землю тирренов вдоль моря. Луций присоединил к своему часть войска, укрывшегося на холме, но находил для себя невыгодным вступать в открытое сражение с неприятелем и предпочел следовать за отступающими, выжидая и высматривая удобное время и место для того, чтобы тревожить врага и отбить у него хоть часть добычи.

27. Около этого времени консул Гай Атилий, вышедший из Сардинии, пристал к Пизе и направлялся к Риму навстречу неприятелю. Кельты были уже подле Теламона в Тиррении⁸⁶, когда несколько человек из них, вышедшие вперед за продовольствием, попали на передовой отряд Гайя и взяты были в плен. В ответ на расспросы пленные рассказали вождю, что было раньше, сообщили о приближении обоих войск, причем дали понять, что кельты очень близко, а с тыла за ними следует войско Луция. Консул был поражен этими вестями, хотя нисколько не терял бодрости, ибо видел, что кельты заперты с обеих сторон римскими войсками. Трибунам он приказал строить легионы в боевой порядок, шагом продолжать путь и, насколько позволит местность, делать наступление с фронта. Сам он сообразил, что было бы удобно расположиться на холме над дорогой, по которой должны были проходить кельты, а потому взял с собою конницу и поспешил занять заблаговременно возвышенность, чтобы затем самому начать сражение: он был убежден, что при таком способе действий главная доля успеха будет достигнута им. Кельты сначала ничего не знали о прибытии войска Атилия, а из того, что происходило, заключали, что Эмилий ночью обошел их со своей конницей и успел занять некоторые местности. Поэтому они тотчас отрядили конницу и часть легковооруженных с целью отбить высоты у неприятеля. Но вскоре от одного из пленных они узнали о прибытии Гайя и поспешно выстроили свою пехоту на обе стороны, против передних и задних неприятелей. Что неприятель следует за ними, кельты знали; ждали они и встречи с неприятелем с фронта, о чем свидетельствовали теперь очевидцы и все происходящее.

28. О высадке легионов у Пизы Эмилий слышал, но пока не догадывался о близости их; теперь же происшедшее у холма сражение показало ясно, что войска товарища его очень близко. Немедленно он послал на помощь сражающимся на холме свою конницу; а сам выстроил обычным у римлян порядком свою пехоту и повел ее на врага. Кельты поставили альпийских гесатов сзади, откуда ждали нападения Эмилия, подле них поместили инсомбров. В передних рядах поставлены были тавриски и живущие по сю сторону Пада бои, которые, таким образом, имели в тылу упомянутые выше войска, а лицом обращены были к войску Гайя, нападения коего ожидали; повозки и колесницы они поставили по бокам линии у обоих флангов; добычу снесли на одну из ближайших гор и поставили там стражу. Это обоюдостороннее расположение кельтов было не только грозно на вид, но и весьма пригодно для битвы. Инсомбры и бои шли в битву в штанах и в легких, накинутых сверху плащах⁸⁷. Что касается гесатов, то самоуверенность и смелость их были так велики, что они сбросили с себя и эту одежду и, обнаженные, только с оружием в руках, стояли в передних рядах войска: так, думалось гесатам, удобнее будет сражаться, ибо плащи могут цепляться за разбросанные там и сям кустарники и затруднять употребление оружия. Сначала битва шла только у холма, и для всех было видно, сколь многочисленная конница от каждого войска участвует в завязавшейся схватке. В этом сражении пал, как отчаянный боец, консул Гай, и голова его отнесена была царем кельтов. Однако римская конница благодаря своей храбрости овладела, наконец, полем сражения и одолела врага. После этого, когда пешие войска были уже близко друг к другу, получилось своеобразное, удивительное зрелище, любопытное не только для участников, но и для позднейших читателей, имеющих возможность представить себе прошлое из описания.