Януш стремительно шел к покоям герцога, унимая сбившееся дыхание и пытаясь на ходу привести себя в порядок. Он даже одежды не сменил, направившись к патрону прямо от конюшен.

Эта женщина… удивительная, сильная… просто околдовала его. Даже сейчас, взволнованный, напряженный, он то и дело вспоминал её глаза, сдержанную улыбку, голос…

Он переживал за герцога Ликонта не только как врач, обеспокоенный состоянием больного. Все эти годы, находясь рядом с ним, Януш переживал за его жизнь ничуть не меньше, чем за собственную. Потерять его, лишиться его протектората означало для него риск вновь попасть в положение, выход из которого только один — бегство. И все связанные с ним проблемы, такие как непризнанность, отсутствие нужды в его услугах, и жалкое полунищенское существование какого-нибудь деревенского знахаря — всё это вновь свалится на его плечи. Честно говоря, Януш не чувствовал в себе ни моральных, ни физических сил бороться с очередными невзгодами, поэтому каждая царапина молодого генерала приводила его во внутренний трепет, страх потерять человека, который не только подарил ему билет в жизнь, но и стал, возможно, единственным его другом.

Перед самыми дверьми опочивальни Януш заметил торопливо покидавшего коридор лакея, и мимовольно задержал на нем взгляд. В отведенной им части дворца им прислуживали валлийские слуги, прибывшие вместе с ними из Галагата, от чужих лакеев и горничных Нестор отказался сразу же, мигом наведя привычный порядок на своей территории. Король Харитон знал, кого отправлять вместе со своими сыновьями. Никто лучше Нестора не защитит августейших Андоима с Орестом: генерал лично проверял всю охрану и прислугу, отбирая их в состав делегации.

Привыкнув видеть знакомые лица, Януш сразу распознал в ускользнувшем лакее чужака. Вот только гадать над тем, что понадобилось ему на валлийской территории дворца, лекарь не стал: он слишком спешил, чтобы забивать голову ненужными мыслями. Толкнув двери опочивальни его светлости, доктор прошел мимо замерших у стены лакеев, тотчас захлопнув створки за собой.

— Януш! Как это понимать? Тебя битый час ищут, я разослал прислугу по всему дворцу…

— Прости, Нестор, — повинился молодой лекарь, торопливо скидывая плащ и умывая руки в серебряной миске у входа. — Я не думал, что понадоблюсь сегодня, и решил потратить день на сборы местных трав. Что случилось?

Нестор откинулся обратно на подушки, заложив руки за голову. После поединка он отправился к себе в покои, но даже приведя себя в порядок, не смог избавиться от дурных мыслей. То, что он сделал, было неправильно. Нет, он сделал бы это ещё раз, попадись она ему, не удержался бы от искушения, когда она стояла так невозможно близко — но это всё неправильно. Её ненависть, бурлящая, но тщательно ею подавляемая, после позорного поединка, обесчестившего её как женщину и как воина, должна была прорваться наружу. Он сам вскрыл её нарыв, и теперь должен приготовиться к тому, что оттуда хлынет гной.

— Помнишь, — прикрыв глаза и блаженно вытягиваясь на одеяле, проговорил Нестор, — я рассказывал тебе о том, куда я пропал в нашем отступлении под Праттом…

— Ты убил главнокомандующего аверонским войском, — утвердительно ответил Януш, присаживаясь рядом с ложем и встряхивая кистями рук.

— Верно. Там же случилась ещё одна встреча…

Януш провел ладонями над расслабленным телом герцога, пытаясь определить источник боли. Леди Марион оказалась права — ничего страшного он не наблюдал. Вот разве что эта царапина на лице почти пересекала шрам, и начавшая стягиваться кожа вновь раскрылась кровавой полосой…

— Ты рассказывал, — терпеливо сказал лекарь, доставая из сумки лечебные корешки. — Тебя заметил телохранитель командующего, и в ходе поединка оставил тебе прощальный подарок, — Януш коротко улыбнулся, кивая на шрам.

Нестор усмехнулся. За почти шесть лет он изучил своего лекаря достаточно, чтобы научиться доверять ему безоговорочно — как в плане здоровья и полученных ранений, так и в плане интуитивных догадок обедневшего дворянина. Януш был довольно молчалив, в разговорах стремился не участвовать, и, подолгу оставаясь рядом с патроном, мог видеть то, чего занятый делами герцог не замечал. Нестор быстро научился ценить его замечания, тихие, всегда ненавязчивые, и доверять его мнению. Более того, постепенно и незаметно их отношения обрели вполне дружеский оттенок.

Януш был дворянином, образованным, умным, талантливым, и не его вина, что у него так всё сложилось. Нестор знал, что молодой доктор сделает всё возможное и невозможное, чтобы сохранить ему жизнь, а сам он, как оказалось, тоже поспешил защитить его ещё в самом начале знакомства. На людях дружбу приходилось скрывать, но когда они оставались одни — герцогу чрезвычайно нравилась компания Януша, а в моменты, когда ему требовалось привести собственные мысли в порядок, доктор оказывался просто незаменим.

Было у Януша ещё одно ценное качество — он не боялся перечить властному герцогу. Он высказывал свои мысли достаточно мягко, но вместе с тем не стремился подсластить пилюлю или обезопасить себя от гнева патрона от неосторожного высказывания — просто говорил, как есть, не отговаривая от необдуманных действий, но и удивительным образом открывая герцогу глаза на некоторые вещи, тонкие детали, которые мог заметить только очень проницательный наблюдатель.

— Я тогда не всё тебе рассказал, — медленно проговорил Ликонт. — Этот телохранитель… это была супруга покойного командующего. Леди Марион…

Януш вздрогнул, оборачиваясь на герцога. Патрон лежал на ложе с закрытыми глазами, и лекарь мог только порадоваться, что его реакция осталась незамеченной.

— Женщина? — сглотнув, зачем-то уточнил Януш.

— Нет, — неприязненно усмехнулся герцог. — Скорее, ведьма.

Януш тряхнул головой, приходя в себя.

— И? Как это объясняет то, что произошло с тобой сегодня?

— Сядь, — попросил Нестор, открывая глаза. — Я тебе расскажу.

Феодор осторожно шагнул к ближайшему столику, чтобы не оставлять черных следов за собой, положил на него красную розу и осторожно осмотрелся.

Он бывал в королевской опочивальне уже не первый раз. За дверью громыхали стражники, переговаривались лакеи, сновали горничные, но он выучил их расписание почти посекундно, и точно знал, в какое время следует прийти, и когда покинуть опочивальню принцессы Таиры.

За дверью раздались голоса, и Фео метнулся обратно к камину, нагнулся, забираясь внутрь, и подтянулся, исчезая в каминном проеме. Подтянувшись ещё раз, он ужом скользнул в боковой дымоотвод, замирая на месте. У него оставалось ещё два-три часа перед тем, как слуги начнут разжигать огонь в каминах, и тогда ему придется убраться отсюда. Но пока что…

Он выглядел сейчас, должно быть, куда хуже презираемых им трубочистов: сажей, копотью и пеплом пропитались, казалось, не только его одежда, кожа и волосы, но всё нутро его: легкие, желудок — всё наполнилось этой черной гадостью. Он приходил сюда уже почти неделю, каждый день или каждую ночь, чтобы оставить на её столике одну из красных роз, растущих в заповедных императорских садах. Ни один из влюбленных мужчин в мире не смог бы повторить его подвига! За одну только кражу розы из-под носа у вездесущих садовников имперского розария грозило едва ли не пожизненное заключение, а уж то, как он выведал путь и пробирался в королевскую опочивальню… Виселица уже извела на него весь запас своих слёз, Фео знал это, но ничего не мог с собой поделать.

Это оказалось настоящим дурманом — тайком пробираться в соседнюю верхнюю опочивальню, занимаемую одной из особо приближенных придворных дам, спускаться по дымоходу, рискуя застрять в узких стенках, оставлять розу и — если повезет — дождаться появления принцессы. Чтобы всего один раз взглянуть на неё, только взглянуть…

В этот раз ему, кажется, повезло. Он услышал бойкий цокот дамских каблучков и волну духов, донесших свой аромат даже в плотный пепельный воздух дымохода.