Она не видела вспыхнувшего лица генерала, не заметила дружелюбного прощания добродушного графа и жеманных жестов Доминики — Таира и в самом деле уже бросала на баронессу призывные взгляды, и она поспешила к ней. Марион улыбнулась окружившим принцессу придворным, поклонилась августейшему Оресту, склоняясь к Таире.

— Я устала, — одними губами прошептала юная принцесса ей на ухо. — Хочу уйти.

Марион кивнула, выпрямляясь и жестом подзывая леди Гелену. Таира поднялась, и принц Орест тотчас направился к террасам, предупредить про её уход своего старшего брата, крон-принца Андоима, за целый вечер ни разу не обратившим внимания на свою невесту. Таира попросту устала встречать не то насмешливые, не то понимающие взгляды придворных, устала ждать обходительности от жениха — и едва удерживала в себе напряжение, не давая ему прорваться наружу унизительными слезами.

— Вы уже покидаете нас, ваше высочество? — вышедший из террасы Андоим догнал их уже у выхода из залы. — Так скоро?

— Я устала после переезда, — одними губами улыбнулась Таира, не глядя ему в глаза. — Прошу меня извинить.

— Конечно, конечно. Доброй ночи, ваше высочество, — Андоим склонился к протянутой руке, поцеловав холодные пальцы. — Увидимся утром.

Они покинули залу, и Марион спиной чувствовала чужие взгляды, направленные им вслед. Какая жизнь ждала их в чужом дворце, где у каждого был свой угол — кроме них? Синяя баронесса предпочитала не думать об этом. Первым делом следовало утешить Таиру — огромные серые, непонимающие глаза принцессы уже блестели от наполнившей их влаги — а затем… дожить до утра.

Похоже, каждый проведенный здесь день будет похож на предыдущий — сплошная гонка на выживание, скрашиваемая лишь изредка немногочисленными приятными встречами. Присутствие Нестора Ликонта явно не входило в их число. И очень красноречиво свидетельствовал об этом его взгляд, за весь вечер едва ли направленный на кого-либо, кроме неё…

Флорика перегнулась через стену, подавая руку брату. Феодор подпрыгнул, цепляясь за протянутую ладонь, подтянулся, отталкиваясь ногами от стены, и запрыгнул, оказавшись на самом верху. Слезали со стены в той же очередности: вначале Флорика, затем он.

Для их ночной прогулки сестра одела его штаны и заправила волосы так, что теперь увидеть отличия между близнецами оказалось очень сложно. Фло сама предложила брату освежиться. Несколько дней, проведенных в Галагате, они не вылазили из дому, слушаясь приказа леди Марион, но по вечерам, когда гонявшие их с утра до ночи по поручениям Плош и Кешна наконец удалялись в свою спальню, а Михо видел уже десятые сны, близнецы оставались совсем одни. Фео мрачнел с каждым днем. Флорика прекрасно знала, что донимает брата: привыкший за время их путешествия видеть, хоть издалека, прекрасную Таиру, Фео не мог успокоиться, не зная, как она там, среди незнакомых людей, и что делает в эту минуту. Пробраться во дворец, не зная точного плана коридоров и потаенных мест, у них вряд ли бы получилось, и Флорика отговаривала сумасшедшего брата от бредовой затеи, как могла: не хватало ещё провести остаток дней в местном остроге, напоследок ещё раз запятнав репутацию Синей баронессы, взявшей их с собой.

Столицу Валлии стоило увидеть — и даже послушный Михо томился от строгого указания матери не покидать пределы снятого для них дома и растущего за ним сада. Порой они совершали прогулки в почти полном составе — сэр Эйр, госпожа Ами, Михо и близнецы — но эти прогулки не заводили их дальше соседней улицы, а единственным общественным местом, куда было дозволено ступать баронету и его свите, оказалась маленькая часовня Единого. На службы они ходили почти каждый день, но сэр Эйр не дозволил выбраться даже ради местного праздника в главный храм Единого, побоявшись опасной для баронета толпы и того, что она могла в себе таить.

Флорика жалела Михо — за проведенные вместе годы Синий баронет стал им почти как младший брат — но и родного жалела ничуть не меньше. Феодору нужен был свежий воздух и новые впечатления, и кто знает, может, эти впечатления помогут побороть то грустное болезненное чувство, которое брат называл любовью.

— Ты уверена, что так мы попадем на главную площадь? — негромко поинтересовался Феодор, следуя за сестрой и озираясь по сторонам: все дома в Галагате оказались каменными, серыми, грубыми — ничего похожего на реннскую роскошь и отделанные мрамором и яркой росписью фасады.

— Нет, — легкомысленно отмахнулась Фло. — Не попадем, вернемся обратно, делов-то.

Фео дернул сестру за руку, уводя в сторону. Присев у чужой ограды, близнецы молча наблюдали, как из окна богатого особняка вылез человек, прижимая к груди свёрток, свистнул кого-то, бросил ему награбленный скарб, и сам сиганул следом. Во дворе особняка раздался лай, крики, в окнах появился свет; кто-то даже спустил стрелу с арбалета, целясь в грабителей.

— Бежим отсюда, — распорядился Фео, и оба припустили со всех ног, заворачивая на соседнюю улицу.

Они пробежали квартал или два, подальше от опасного района, когда открывшаяся в узком переулке картина задержала их ещё на какое-то время. Несколько человек методично избивали двух припозднившихся прохожих, и, судя по сдавленным хрипам, дело подводилось к логической развязке.

— Вот же ж… сволочи, — Фео ринулся было вперед, но очнувшаяся Флорика удержала горячего братца, дернув за собой.

— Их слишком много, — уже на бегу пояснила сестра, встревоженно оборачиваясь на проулок: не хватало ещё, чтобы шайка решила устранить свидетелей.

— Милый городок, — запыхавшись, выдавил Фео, оглядываясь по сторонам.

В их родном селении ничего подобного не встречалось — прознай селяне, что кто-то промышляет грабежом, бедному вору не поздоровилось бы. В деревнях разговоры были короткими: решившего нажиться на чужом тяжком труде разбойника вздернули бы на дыбе, и дело с концом. В столице Аверона Ренне близнецы, хоть и исходили ночные улицы вдоль и поперек, но подобного скопления нечистых на руку и совесть бандитов тоже не встречали.

— О, вот и площадь, — обрадовалась Флорика, рассматривая журчащий фонтанчик в центре.

Фео повертел головой, рассматривая полукруглый каменный колодец, в котором они оказались. Местные лавки были наглухо закрыты, нищие тулились к стенам, стараясь стать незаметными для ночных патрулей стражи, а слонявшиеся по площади тени, казалось, не замечают друг друга, изредка присаживаясь прямо на бортик городского фонтана.

— Площадь-то площадь, да не главная, — мигом сориентировался Феодор. — Ну-ка, идём отсюда. Быстро.

— А чавой-то за запах такой? — подозрительным шёпотом поинтересовалась Флорика, делая осторожные шаги назад. — Сладкий такой, приторный…

Фео не стал отвечать: про любителей дурманной травы он слыхал ещё в Авероне, и знал, что эти пойдут на всё, чтобы заполучить денег на очередную дозу волшебного порошка. Как правило, слонялись все они где-нибудь поблизости торговца сладкой смертью, и если это так, то вряд ли им стоило видеть распорядителя местного бала.

— Мда, прогулочка, — снова шепотом высказалась Фло, когда они отошли от площади, готовясь свернуть в одну из боковых улиц. — А стражников-то и нет почти, и все по главным улицам ходют… Шо деется-та, шо деется… куды король смотрит?

Ответить Феодор не успел: вышедший из проулка человек вцепился в руку Фло, притянув её к себе. Девушка даже вскрикнуть не успела: в тусклом свете уличного фонаря блестнул нож, прижатый в её горлу.

— И рыпаться не думай, — просипел он, прижимая девушку спиной к себе. — А ты пшёл отсюда! А то свистну дружков — от тебя, щенок, и кишков не останется!

Флорика коротко замахнулась, двинула мужчину локтем в живот, и тотчас вывернулась, ужом выскальзывая из ослабевших рук. Фео широко размахнулся, встречая выпрямлявшегося бандита кулаком в челюсть, и, не дожидаясь, пока тот рухнет, схватил сестру за руку, оттаскивая в сторону. Близнецы одновременно рванули с места, но раздавшийся за их спинами топот дал понять, что бандит не врал: в проулке он выжидал жертву не один.