Обрез пригодился буквально сразу. У мотоцикла его уже ждали двое мародеров в спортивных костюмах. "Эй ты! Иди сюда!" Первый получил заряд дроби в живот, второй прижимал ладони к тому, что осталось от лица. Он не торопясь перезарядил оружие, сунул под сидение и уехал. Больше он никогда не возвращался сюда. Даже когда приходилось бывать в Припяти, обходил стороной эту улицу и дом.

Он так и жил в садоводстве. Иногда выбирался за припасами, иногда нанимался на работу к ликвидаторам. Потом работы были закончены, реактор накрыли саркофагом, ликвидаторы разъехались, вместо них появились военные. Уцелевшие блоки станции продолжали работу, а вокруг Припяти началось строительство, в основном подземное. Там стало опасно, солдаты стреляли без предупреждения. Он уже собирался уехать за периметр, который тогда еще практически не охранялся, но не успел. Зона как-то резко изменилась, в ней начали появляться аномалии. По дорогам стало опасно ездить, а периметр опоясала цепь блокпостов. Он остался. Картошка есть, рыба в реке тоже (уже через два года после аварии она перестала фонить), прожить было можно. К тому времени у него уже был и автомат, выменянный у солдат на три ящика найденной в Припяти водки и вяленую рыбу. На улицах города он видел странных существ, но до поры мутанты боялись людей и близко не подходили.

Так и жил до первого выброса…"

– Не спишь? – слева подошел Шульгин.

– Перекурить надо.

– А я посты проверяю… Сходишь?

– Схожу.

– Отлично. Снарягу нужную выбери сам на складе. Я предупрежу старшину.

– Угу…

– Ребята твои что решили?

– Ничего пока. Утром скажут.

– Не брал бы ты их с собой. Молоды больно. Хоть и с тобой, а все равно зеленые. Возьми моих.

– Я подумаю.

– Ну ладно. Утром заходи в штаб.

…

Казах и Щуплый вечером никуда не пошли. Крот пришел сам, постучался в ворота. Информации по "клиентам" пока не было. Они сидели на вербовочном пункте, в "гостинице". К ним никто не заходил и они никуда не выходили.

– Ладно, утро вечера мудренее – философски сказал Лось, – Будешь?

У них оставалось еще полбутылки водки.

– Нальете – буду.

– Давай сам.

Крот сделал бутерброд, налил половину пластикового стаканчика, опрокинул залпом, закусил.

– Я чего пришел-то?.. Поговорить нужно.

Лось кивнул, поднялся. Они поднялись по лестнице, вышли на крышу.

– Что у тебя?

– От Комми только что пришел человек с запиской. Пишет, чтобы передал тебе, что пришла группа с Кордона. Говорили там с Сидоровичем.

– А я тут при чем?

– Твой клиент сказал Гоги, что несет арт Сидоровичу. Но ничего ему не заказывал и вообще такого человека не знает. Комми предупреждает, чтобы ты был осторожнее. Клиент темный. Пишет, чтобы ты помнил про ваш с ним разговор.

– Спасибо, что предупредил.

– Не за что. Завтра днем приходите, попробую что-то узнать.

Они спустились с крыши. Крот закусил вторым бутербродом остатки водки и ушел. Лось задумался:

"Сеанс связи был вечером. Лис, как и договаривались, держал станцию на приеме, но с базы ничего не пришло. Почему Комми послал курьера через Свалку, а не передал информацию во время сеанса? Ответ только один: он не хотел, чтобы о предупреждении узнал Чех. Любая радиограмма дублируется для него. Почему не хотел? Комми копать под Чеха не станет, но не станет и подставлять своих людей, не такой человек, вот и предупредил. Ну и ладненько, предупрежден значит вооружен. Хорошо, когда от командира не приходится ждать западла."

– Лис, подежуришь?

– Спи.

…

– Пацаны, поднимайтесь!

Где-то это уже было… Я сел, протер глаза. Вкусно пахло вчерашней кашей, Леха наварил с запасом.

– Я в штаб, вы пока кушайте, – Мельник вышел, дверь закрылась.

Леха заглянул в кастрюлю, начал накладывать в крышку кашу. Мне есть пока не хотелось. Я нашел в рюкзаке бритву и пошел к умывальнику. Надо было привести себя в порядок, пока есть возможность.

– Что делать будем, Гоша?

– Бриться.

– А потом?

– Потом чай поставим и подкрепимся, чем Бог послал.

– Не подкалывай. Идем с Мельником, или остаемся.

Я молча скоблил щетину. Не хотелось мне ничего решать. И идти никуда не хотелось, а в "Долг" вступать – еще меньше. Хватит с меня армии. Лучше всего было бы на мой взгляд вернуться в "Свободу", но здесь я об этом распространяться не собирался. Черт его знает, есть ли уши у этих стен.

– Ну так что скажешь?

Вот ты неугомонный…

– Как сказал бы Мельник: не спеши, помереть успеешь. Давай его дождемся.

Мы поели, вымыли котелки, кастрюлю, попили чая, посидели… Еще посидели… За окошком начал орать долговский громкоговоритель. Леха нашел в шкафу пачку старых журналов советских времен. Я как раз читал про пусковые работы на Братской ГЭС, когда Мельник наконец вернулся. На плече у него висел мой автомат, свой за спиной, из карманов куртки он выложил на стол оба пистолета, положил мешок с обоймами.

– Вооружайтесь.

Мы с Лехой положили "Макаровы" в кобуры бронежилетов, разобрали патроны.

– Я выхожу на "Янтарь" через полчаса. Либо со мной идут два долговца, либо вы. Думайте, у вас минута.

Леха выжидающе посмотрел на меня. Я кивнул:

– Я иду.

– Мы идем! – это сказал Леха.

Мельник посмотрел на нас, помолчал, потом сказал:

– Идемте.

Я полез за рюкзаком.

– Вещи не берите, мы сейчас вернемся. Вооружить вас надо.

Следом за Мельником мы вышли из домика, пересекли дорогу и вошли в здание с вывеской "Штаб". Часовой за дверью посторонился. Мы прошли по длинному коридору и оказались у зарешеченного окна. Мельник постучал по решетке.

– Иду!..

Из глубины помещения вышел седой мужчина, подошел к окну.

– А, вот это кто… Ну выкладывайте, что нужно.

Мельник сказал:

– Мне ничего. Ребятам – один хороший рюкзак, по паре гранат, любой автомат. И патронов сотни три.

Старик кивнул, снова ушел в глубину склада. Вернулся с потертым АКМСУ и двумя подсумками с магазинами. Сходил еще раз, погремел чем-то на полках, принес фанерную коробку, полную патронов. Сверху лежали две гранаты и все это было накрыто новеньким рюкзаком, с виду импортным.

– Все?

– Да, спасибо, – Мельник отдал автомат и рюкзак Лехе, подсумки мне. Забрал коробку.

– Все пристреляно и проверено.

Старик кивнул нам и снова ушел в свой склад.

Мы вернулись в домик, зарядили магазины, рассовали их по подсумкам. Упаковали рюкзаки. Леха попробовал подвесить гранату на чеке.

– Не делай так! – Мельник покачал головой – Гранаты только в карманы, ни в коем случае не за кольцо на пояс.

Он еще раз осмотрел нас.

– Надо бы вам хоть один дробовичок, но вы же с них не стреляли никогда, а с незнакомым оружием ходить – хуже нет. Ничего не забыли? Осмотритесь.

Мы осмотрелись, помотали головами.

– Тогда выходим.

…

– Ну как, есть новости? – спросил Лось вернувшихся бойцов.

Щуплый поставил на бетонный пол две пластиковые бутыли с водой, скинул рюкзак.

– Они вышли с утра. Пойдут на "Янтарь", там долговцы хлестались недавно с наемниками и что-то потеряли.

– Неизвестно, что точно?

– Нет.

– А может быть не что-то, а кого-то?

– Неизвестно.

– Что по Мельнику?

– Он с "Долгом" работает давно, но сам вольный, работает иногда проводником. Здесь он раньше не появлялся, но Шульгин его знает, вроде как еще по Янову.

Щуплый присел на деревянный ящик, отдыхая.

– Я тушняком запасся и хлебом. Все у Казаха в рюкзаке. Воды еще взяли и антирадов на всякий случай.