Они спустились с гор в Мондрум и медленно двину­лись через болото назад к Финдиасу. На этот раз путь показался Роланду гораздо короче, чем тогда, когда он шел один. Впрочем, возможно, Мэлиброн знал дорогу и вел их напрямик.

От Сокровищ вставало радужное сияние вокруг них и двигалось вместе с ними. Когда они приближались к де­реву, сияние из серого становилось пурпурным. Но сто­ило им пройти мимо, как дерево вновь заливал мертвен­ный свет.

Финдиаса они не видели, пока не спустились к поляне за лесом в полумиле от замка. Вблизи золотой ореол ис­чез. Но развалины выступали так четко, словно дети смот­рели на замок сквозь дырочку в грязном стекле.

Поравнявшись с подъемным мостом, Роланд повер­нулся, чтобы бросить на Элидор прощальный взгляд.

— Мэлиброн! Что-то случилось... Вон там, на горном кряже!

Над деревьями виднелся горный кряж, а за ним — не­высокий курган Вэндви и идущая от него каменная аллея.

Торчащие в небо камни, рассыпанные по склону, вдруг подобрались, заострились и словно нацелились, приняв угрожающий вид. В ту же минуту от кургана, будто из черного прожектора, метнулся темный луч.

— Бегите! — крикнул Мэлиброн. — Я слишком воз­гордился. Вэндви оправился от раны.

Луч заметался, скользнул по земле, по небу, и не успе­ли дети добежать до моста, как он накрыл их своим коль­цом, из которого они не могли вырваться.

Воздух стал густым и тяжелым, как вода. Он не давал ни двигаться, ни дышать, незаметно заливая детей чер­ными струями, которые невозможно было оттолкнуть от себя. Струи вонзались им в сознание, словно острые шипы. Дети с трудом продвигались вперед.

— Думайте о солнце! О лужайках, о ярких цветах! Ду­майте! Не допускайте ночь в свои мысли!

Мэлиброн шел рядом с детьми, подгоняя их и под­бадривая. Он шел свободно: тьма не задевала его.

— Ваша сила сейчас становится слабостью. Вэндви послал Страх, чтобы вы придали ему форму! Он станет реальным, как это было с дверью! Не поддавайтесь ему!

Но Страх овладел детьми: они онемели, воля их ослабела. Вскоре они услышали в лесу погоню, созданную их же воображением.

Через мост переправлялись медленно, с трудом. Эти несколько шагов были длиннее всего пути. Черные струи слепили их, и мост показался им пирсом, уходящим да­леко в море, а замок — крошечной точкой там, вдали, где сходились доски.

Мост теперь стал выше и уже; накренился влево; по­том — вправо; вздыбился — и они не могли ни шагу сту­пать; ушел вниз — и они застыли у края пропасти, не смея шевельнуться; а потом вдруг перевернулся, так что им почудилось, будто они сейчас упадут в небо. И Мэлиброн все время боролся за их воображение.

— Мост — совершенно — неподвижен! Вас — не — остановить! Думайте! Идите!

Они достигли крепостных ворот, и, когда с превеликим трудом миновали их, из леса вырвалось какое-то двуногое чудище, за которым с улюлюканьем гнались деревья.

Наконец дети вошли во двор, и тут власть Вэндви ослабла.

— Забирайте Сокровища! — вскричал Мэлиброн.

— Нет! Они нужны вам!

— Мы в ловушке! Унесите их с собой и стерегите там, в своем мире. У вас они будут в безопасности. И пока их не вырвали из ваших рук, свет в Элидоре не померкнет, мы будем жить.

— Пойдемте с нами! — попросила Хелен.

— Не могу. Я должен запечатать врата. Из башни ни­что не должно просочиться за вами. Туда должны перей­ти вы одни.

—А что нам делать с Сокровищами? — спросил Роланд.

— Берегите их — это главное! Даже если мы потер­пим поражение здесь, свет Элидора — кто знает? — все же не погаснет и вспыхнет снова в иных мирах.

Мэлиброн поднял скрипку к плечу и заиграл. Он играл все быстрее, быстрее, пока звуки не слились в одну долгую ноту; она завладела детьми, отрезая от них тьму, с болью обрывая все нити, что уже привязали их к Вэндви.

Донжон отозвался на скрипку — поверхность камня сморщилась, словно кожа, и стала мягкой.

— А теперь идите! — воскликнул Мэлиброн. — Идите! На крепостном валу у ворот встали какие-то тени; их было множество.

— Мэлиброн!

— Скорее!

Пошатываясь, дети ступили на порог арсенала. Зем­лю под ногами так трясло, что они с трудом держались на ногах; зубы у них стучали; стены исчезли в тумане и шуме; с потолка, словно снег, сыпалась штукатурка. Пе­ред ними возник просвет; подталкивая друг друга, они протиснулись меж двух половиц, прибитых поперек дверного проема, и, задыхаясь, выбежали на пустырь у Четвергового переулка.

А скрипка все звучала. Заскрежетали кирпичи в полураз­рушенной церкви, известковая пыль поднялась в воздух.

— Берегись! — завопил Николас. — Она падает!

Звуки слились в невыносимый вой, стена выгнулась наружу, и церковь с грохотом рухнула.

— Роланд! А Сокровища? Что с ними?

Роланд не отвечал — он не мог оторвать взгляд от гру­ды обломков на земле.

— Ничего, — сказал он наконец. — Ничего. Теперь мы сможем их спрятать.

Дети молча стояли перед разрушенной церковью. Пыль медленно оседала. День клонился к закату. Далеко-далеко женщина катила коляску.

Роланд держал в руке железный прут от ограды; Ни­колас — замковый камень церковного свода; у Дэвида вместо меча в руке оказались две палочки, скрепленные крест-накрест гвоздем; а у Хелен — старая, треснутая чаш­ка, по краю которой шел узор из бусинок.

— Как бы мы уберегли Сокровища, если бы они оста­лись какими были? — сказал Роланд.

Послышались громкие голоса. Какие-то мужчины вы­бежали из угловой лавки в конце пустыря и бросились к церкви. Но дети не тронулись с места: все это словно не имело к ним отношения.

— Я вам покажу! Теперь уж от меня не уйдете!

Лица у подбежавших были белыми от страха. Один из них схватил Николаса за воротник и рванул к себе.

— Там кто-то был? Был?

— Пустите меня, — проговорил Николас.

— Отвечай! Там кто-то из вас сейчас был?

— Кончай, Пэдди, хватит, — сказал самый высокий из подбежавших мужчин, в кожаном поясе с армейски­ми бляхами; очевидно, он был старшим.

— Значит, так, — обратился он к детям. — Я хочу, чтобы вы мне ответили прямо. В церкви был кто-то из вас, когда она рухнула?

— Нет, — ответил Николас.

Высокий весь обмяк от облегчения; щеки его порозо­вели. Теперь он уже мог позволить себе рассердиться.

— Сколько раз я здешних ребятишек предупреждал, — сказал он, — но вы никого не слушаете, а? Не успокои­тесь, пока кого-нибудь из вас не убьет. Ну ладно, надо положить этому конец. Родители с вами, видно, справиться не могут. Что ж, посмотрим, что скажет полиция.

— Мы тут никогда и не были... — начал Николас.

— Значит, так, — сказал высокий. — Хватит трепать­ся, ясно?

— Слушай, начальник, — пробасил ирландец, держав­ший Николаса. — Может, вздуть их как следует?

— Нет, Пэдди, с ними по-доброму нельзя. Они так думают: если добрый, значит — слабый. Надо что-то предпринять. Знаешь, какой будет шум, если с кем из них что случится? "Преступная халатность со стороны фир­мы!" Вот что скажут! "Меры предосторожности не были приняты!" И все такое! А что мы от них терпим — об этом ни слова. "О злостном ущербе, ставящем под угрозу безопасность рабочих", — молчок... И о "порче инстру­ментов и оборудования" — тоже... И о "краже" тоже ни слова! Вот оно как... Эй, Джек, проверь-ка, все ли на месте.

—  Ага, — откликнулся парень в клетчатой кепке, джинсах и остроносых туфлях, покрытых грязью. И принялся перебирать инструменты.

— Все вроде здесь... Нет, стойте! Кто-то мой мячик слямзил.

— Что вы на это скажете? — спросил высокий.

— Простите, — сказал Роланд. — Он... он там, внутри.

— Ах вот как, — протянул высокий.

— Он в окно попал, и мы туда влезли, чтобы его найти.