В русской гвардии произошли перемены: так, учитывая пожелания императрицы Анны, самым важным становится, по определению правительства, создание Измайловского полка гвардейской пехоты (по наименованию резиденции Анны Иоанновны). После Семеновского и Преображенского этот полк был третьим гвардейским. Анне Иоанновне хотелось оставить след в истории России и, конечно, в истории русской армии. Бурхард Миних, как лицо, приближенное к трону, ответственное за состояние армии, получил такой приказ: «Набрать рядовых в новый полк».
Пришлось проделать немалый труд, набирая рядовой состав из украинцев, из унтер-офицеров и капралов пехоты подмосковных полков, а офицерский состав... В этом вопросе Анна и правительство пошли на хитрость. Инструкция давала четкие указания: офицеров взять «из лифляндцев, эстляндцев, курляндцев и прочих наций иноземцев, а также из русских».
Прибавка: «а также из русских» означала, что небольшие привилегии русским еще сохранились, а замыслы императрицы были ясны: гвардейский полк Измайловский — антипод старой (Петровской) гвардии. И этот полк должен стать лучшим в русской армии! Надо же было как-то ограничивать влияние старых гвардейцев... И тогда Бурхард Миних принял смелое решение! Не переиначивая петровские уставы, не забывая об укреплении обороноспособности, написать новую экзерцицию (экзерции с лат. языка — дословно: военные упражнения). Миних составил тексты так называемой прусской экзерциции, хотя такое название вряд ли подходит к данному уставу пехоты. Он, будущий «победитель турок», по-своему переработал Устав Петра I от 1716 года. В заглавии пояснялось: документ написан «с показанием ясного истолкования». По мнению современных исследователей, описание строевых и тактических приемов было сложнее, чем у царя Петра, и даже сложнее, чем у пруссаков. При Минихе рассылали этот устав в рукописных экземплярах, и при переписывании он, конечно, был искажен. Вероятно, это и было причиной разночтений по уставу в различных полках русской армии. Что же нового внесли изменения 1730-х годов в уставы петровских времен? Например, подробнейшее описание разнообразных правил стрельбы. «Первая шеренга имела двойной огонь» (если учитывать, что полк строился в четыре шеренги и залп происходил от 1-й и 2-й шеренг). Но фельдмаршал Миних сам творчески вносил коррективы в данное положение. На практике, например в 1736 году, во время штурма Перекопа солдаты 4-й шеренги поддерживали огнем остальных (1—3-ю шеренги), которые лезли на вал.
Практически все направления военных реформ Петра, указанные Минихом, были развиты самим военным министром. Артиллерия при царице Анне Иоанновне под руководством Миниха претерпевала серьезные изменения. В1736 году каждый полк должен был получить дополнительно еще две пушки и четыре мортирки, и, хотя это удвоение произошло только через год, эти перемены были крайне важны. Так, мортирки по новым правилам обслуживали специально обученный офицер и 8 гренадеров. Усиливалась огневая мощь русской артиллерии. Вплоть до 1745 года существовало это нововведение, хотя перегруз подвижной части полка был очевиден. «Двойная артиллерия» появляется снова в 1748 году, но только в полках вспомогательного рейнского корпуса русской армии.
Развитие русского флота шло не так быстро, как при Петре I. В последние годы жизни, по окончании Персидского похода 1722—1723 годов, царь вернулся к мыслям о южном, Черном море и даже отдал распоряжение о подготовке «кампании» в направлении на Юг. Возобновилось судостроение также на Дону и на Днепре, но смерть прервала петровские начинания. Правительства Екатерины I и Петра II, прекратив начатое Петром строение судов в Брянске и Таврове, пытались тем самым сэкономить средства, и даже была сделана попытка наладить мирные отношения с Турцией. Но реформы морского управления были закончены, а во главе флота возникли молодые таланты граф Головин и его сотрудники — офицеры Бредаль и Дмитриев-Мамонов. В начале 1730-х годов, по окончании преобразовательных работ в морском ведомстве, Адмиралтейств-коллегия стала готовиться к воине с Турцией. В период самой воины единства действий на местах и в столице не было, однако велась бесконечная переписка по всем вопросам между морскими начальниками, но, как пишут авторы «Истории русской армии и флота» (1912 года), у этих начальников не было никакой личной инициативы. Тогда фельдмаршал Бурхард Миних, военный министр, как главнокомандующий всеми силами армии и флота, для успешного хода кампании (в начале 1737 года) добился назначения ему в помощь вице-адмирала Наума Сенявина. С прибытием последнего в Брянск работа по постройке военных судов ускорилась. Сенявин выработал тип необходимого по местным условиям судна — дубель-шлюпки (60 футов длиной и вооружение 6 фальконетов (малокалиберное чугунное орудие).
Сам Миних принял решительные меры в наведении порядка во флотских делах. Он оставил при флотилии Дмитриева-Мамонова, который вначале проявил инертность при подготовке судов (для перевозки войск), а позже примером личной храбрости загладил свою вину. Но время было упущено: на верфях не хватало рабочих рук, и только 300 (из 500) назначенных к постройке лодок поспели к сроку, когда Очаков был взят войсками Миниха в августе 1737 года. Но уже в октябре, когда на укрепленный русскими Очаков напали 40-тысячный турецкий отряд и 12 галер, русскими моряками было спущено в лиман около 50 малых судов — лодок. Наши военно-морские силы приняли активное участие в отражении набегов противника, оказав неоценимую помощь осажденным товарищам в Очакове.
"Выдающимся делом всей кампании...» стал подвиг морского офицера Дефремери. Получив приказ командования вернуть в Азов пришедший оттуда бот с мортирой, вицеадмирал Бредаль назначил командиром судна француза, капитана 3-го ранга Петра Дефремери. Своему главному помощнику Бредаль предписал в случае встречи с неприятелем уходить, а «неприятелю ни под каким видом не сдаваться и в корысти ему ничего не оставлять». В начале июля 1737 года бот вышел из Геничи в Азов, но был задержан ветрами Азовского моря. 10 июля турецкий отряд (1 корабль и 30 мелких судов), настигнувший русских у Федотовой косы, стал угрожать им окружением и пленом. Капитан Дефремери, поняв невозможность уйти от неприятеля, приказал выброситься на берег, высадил всю команду с мичманом Рыкуновым, а сам с боцманом Рудневым и одним больным матросом залил палубу смолой, засыпал ее порохом. В ту минуту, когда их окружил турецкий флот, произошел взрыв. Отважные моряки, поджигая палубу, погибли вместе со своим ботом. При этом мичман Рыкунов, видя, как погибает его командир, бросился в море с двумя матросами, но тут же турки открыли по ним огонь, и русские моряки-герои были убиты. Страшный взрыв вызвал пожары на турецких судах, значительно навредив врагу. Так один из храбрых иностранцев на русской службе в очередной раз заставил трепетать врага, прославляя своим подвигом Андреевский флаг и весь русский флот.
На фоне документов 1730-х годов, поражающих бюрократизмом (переписка между Адмиралтейств-коллегией и Сенатом, Кабинетом и адмиралами), слова Миниха из его реляции от 2 июля 1737 года звучат вполне актуально и предостерегают от дальнейших ошибок:
«...В Брянске суда надобно доставить и послать туда искусного и прилежного флагмана и мастеров, взять в службу старых морских офицеров из греков, которым Черное море известно; на порогах при низкой воде осенью большие каменья подорвать, чему я велю сделать пробу. От состояния флотилии и от указа ее величества только будет зависеть, и я в будущем году пойду прямо в устье Днепра, Дуная и далее в Константинополь».
Миних, позже обвиняемый в отсталости и консерватизме, был одним из немногих, кто понимал важность развития флота на Черном и Азовском морях. Война с турками и татарами закончилась победоносно, но взаимодействия армии и флота тогда не достигли. Наум Акимович Сенявин позже умер от чумы, а уже на походе за Днепром скончался второй морской начальник — Дмитриев-Мамонов. Этих русских людей объединяло с Минихом многое: верность долгу, любовь к России, инициативность и отвага.