— По-моему, я видел, что за парень так тебя растревожил, — успокаивал приятеля Сайм. — Подожди-ка, я скажу официанту принести тебе бренди, и что бы ни происходило, не волнуйся!

Он прошел к двери, попутно заказав напиток, и скрылся в толпе. Давным-давно пробило полночь, а возобновленное веселье казалось натужным и лихорадочным. Некоторые гости собирались уходить, и жаркое дыхание ветра проникало в помещение через открытые двери.

Внимание врача привлекли девушки в яшмаках, покидающие отель; одна из них была в полуобморочном состоянии. Именно они осыпали приятелей конфетти в начале вечера. Он подошел к ним:

— От жары вашей подруге нехорошо. Я доктор Сайм. Могу ли предложить вам свою помощь?

Они согласились, и все четверо проследовали на террасу: у отеля дам уже ожидал экипаж. Темнота казалась непроглядной, а духота невыносимой. Беспощадный ветер поломал пальмы перед зданием.

Сайм проводил взглядом отъехавшую карету. Он был предельно серьезен — в блестящих глазах ослабевшей девушки заметил нечто, что ему как медику совсем не понравилось. Поднявшись обратно, он узнал от управляющего, что некоторым гостям все-таки стало плохо из-за духоты. Но мужчина почему-то избегал взгляда Сайма, что не могло не насторожить англичанина.

— Хамсин может поднять зараженную пыль, — сказал врач. — Будем надеяться, что обмороки всего лишь результат резкого повышения температуры воздуха.

В отеле было неспокойно. Ветер почти стих, и люди призрачной толпой спускались по ступеням на пустынную улицу.

Сайм направился к буфету, но полковник Ройланд отвел молодого человека в сторонку. Военный, чье подразделение охраняло крепость, знал Сайма с детства.

— Мальчик мой, — сказал он, — не надо мне было разрешать Айлин (так звали его дочь) оставаться в Каире. Кто бы мог подумать, что погода изменится! Чертов ветер прошелся по трущобам и принес сюда всю заразу!

— С ней нехорошо? — обеспокоенно спросил Сайм.

— Она почти упала в обморок на балу, — ответил полковник. — Полчаса назад мать отвела ее домой. Я тебя везде искал.

— Многим стало плохо, — сказал Сайм.

— С Айлин едва не случилась истерика. Она настаивала, что когда она почувствовала дурноту, рядом стоял кто-то в маске крокодила.

Сайм вздрогнул: возможно, история Кеана вовсе не выдумка.

— По-моему, я видел человека, одетого так, — с напускной беспечностью проговорил он. — Ему даже удалось напугать нескольких гостей. Не знаете, кто это?

— Друг мой, — воскликнул полковник, — да я весь отель обегал, пока его высматривал! Никого похожего. Вот и решил спросить, не слышал ли ты о нем.

Сайм вернулся к столику Роберта. Тот почти пришел в себя, но выглядел по-прежнему нездорово. Врач критично осмотрел товарища:

— На твоем месте, я бы отправился спать. Хамсин коварен. Надеюсь, он не оправдает свое имя^[37] и не будет дуть пятьдесят дней.

— Ты видел человека в маске? — спросил Кеан.

— Нет, но он здесь. Его заметили.

Роберт, покачиваясь, поднялся и с помощью товарища прошел сквозь толпу к лестнице. Оркестр все еще играл, но был бессилен рассеять подавленность, овладевшую обществом.

— Спокойной ночи, Кеан, — попрощался Сайм. — Увидимся утром.

Роберт с больной головой и тошнотой, вновь подступившей к горлу, остановился на лестничной площадке и взглянул вниз. Он понимал, что нездоров, но, в отличие от Лондона, это не было нервным заболеванием. Раскаленный воздух затруднял дыхание. Казалось, что волны жара поднимаются из самой земли.

Он рассеянно смотрел на людей внизу, но вдруг его взгляд стал предельно сосредоточенным: у огромной кадки с пальмой, глядя вверх, стоял человек в крокодильей маске Сета!

Слабость в теле Роберта мгновенно сменилась невообразимой злостью, страстным желанием опустить кулак на ухмыляющуюся образину. Ощутив прилив сил, он повернулся и начал почти бегом спускаться по ступеням. Маска же направилась прочь через холл к дверям наружу. Боясь привлечь излишнее внимание, Кеан быстрым шагом последовал за ней. Фигура Сета прошла на террасу, но когда Роберт добрался туда, добыча упорхнула.

Секундой позже в отъезжающей карете он вновь заметил отвратительную маску. Забыв про шляпу, молодой человек быстро спустился и сел в подошедший следом экипаж. Перед отелем дежурил швейцар, и Кеан быстро приказал ему проинструктировать возничего, что необходимо следовать за только что отъехавшей каретой. Извозчик подстегнул лошадей, развернулся и помчался за указанной целью. Они миновали Ботанический сад, несколько узких улочек и торговый район. Иногда Кеану казалось, что они потеряли преследуемых из виду, но возничий знал Каир как свои пять пальцев, и они неизменно нагоняли беглеца. Покачиваясь, несся экипаж по проулкам — вытяни руки и дотронешься до стен по обеим сторонам; мчался мимо пустых магазинов и темных домов. Роберт уже не представлял, где они едут, хотя видел, что это все еще район базаров. Они резко свернули направо, и там, прямо по курсу, стояла карета! Возница разворачивал лошадей, собираясь ехать назад, а пассажир исчез в темном узком переулке слева.

Кеан выскочил из экипажа, прокричав извозчику, чтобы тот дождался его, и бросился по косой улочке вслед за уходящей фигурой. Им овладела слепая ярость, но он не задумывался, не спрашивал себя, по какому праву преследует незнакомца, что плохого тот сделал ему. Все действия Кеана были спонтанны; он хотел догнать человека в маске и сорвать ее с головы — и он пытался сделать это!

Роберт чувствовал, что, несмотря на тропическую ночную жару, он трясется от холода, но не обращал внимания на свое состояние, продолжая преследование.

Незнакомец остановился перед неожиданно распахнувшейся обитой железом дверью; он заходил, когда Роберт почти догнал его. Прежде чем дверь успела закрыться, Кеан ринулся внутрь.

Там было темно, очень темно. Казалось, что чернота поглотила человека в маске. Роберт двигался на ощупь, выставив вперед руки, но все равно упал, скатившись, как он понял в момент, когда земля ушла из-под ног, по небольшой каменной лестнице.

И вновь в кромешной тьме он поднялся — смущенный, но абсолютно невредимый. Он повертел головой, надеясь углядеть луч света, но вокруг царила мгла. Было очень тихо. Он немного постоял, прислушиваясь.

Вдруг распахнулись ставни, и темнота расступилась. Свет шел из зарешеченного окошка, оттуда же удушливо запахло благовониями. Аромат напомнил Роберту о квартире в Оксфорде, и молодой человек сделал шаг вперед, заглянув в помещение за окном. Он тут же задержал дыхание, вцепился в прутья и онемел, не в силах издать ни звука.

Кеан смотрел на большую комнату с высоким потолком, освещенную несколькими висячими фонарями. В ней почти не было мебели, что, впрочем, характерно для Востока, только в дальнем углу стоял покрытый толстыми тканями диван. На молитвенном коврике стояла зажженная серебряная курильница, около которой Роберт увидел человека в маске крокодила. Живописно одетая девушка-арабка — по-видимому, это она до этого открыла ставни — сейчас снимала с мужчины его чудовищный головной убор.

Вскоре она развязала последний узел и убрала маску с плеч господина, плавно и быстро отступив прочь и оставив его в короткой, обнажающей ноги белой тунике и сандалиях.

Дым от благовоний поднимался вверх, окутывая прямую стройную фигуру и затуманивая спокойное бледное лицо, красивое и зловещее, то почти скрывая продолговатые темные глаза, то заставляя их неестественно ярко блестеть. Мужчина стоял, не отводя взгляда от решетчатого окна. Это был Энтони Феррара!

— Вот как! Дорогой Кеан, — хрипловатый мелодичный голос набатом бил по ушам Роберта, как же он его ненавидел! — выследил меня. Мало тебе было прогнать человека из Лондона, захотелось и Каир, мой любимый Каир, сделать для меня недоступным.

Кеан промолчал, еще сильнее вцепившись в решетку.

— Но, Кеан, ты ошибся, — в ласковом голосе звучала насмешка. — Вовлек в беду — себя же самого! Знаешь ли, Кеан, жители Судана абсолютно искренне верят, что я ифрит — эти невероятные слухи преследовали меня весь путь по Нилу. Твой отец, мой дорогой друг, изучил этот странный вопрос и с уверенностью скажет тебе, что в природе нет силы выше человеческой воли. В самом деле, Кеан, они даже приписали мне приход хамсина: так много достойных египтян решили, что я путешествую вместе с бурей — ну, или она со мной — а это означает, что что-то действительно произойдет! Или тут простое совпадение, а, Кеан? Кто знает?