«Ясно, поеду когда-нибудь», — сказал Тед.

«Когуда?» — настойчиво переспросила Эцу.

«Ну, может, следующим летом».

«И ты женитися, — пробормотала Эцу, — и у тебя будет курасивая..»

«Свадьба», — подсказал Тед.

«Сувадиба, — повторила она, — и потом мареникие дети, муного марениких детей… Так миро!» Она вздохнула.

«Угу», — сказал Тед.

Эцу восхищенно смотрела на фотографии. Потом прижала их к одной щеке, к другой. Потом закрыла бумажник, засунула его обратно в нагрудный карман и застегнула клапан. Потом похлопала по карману ладошкой. «Миро, — приговаривала она, — так миро!»

Сью была в комнате вместе с ними. Тед ощущал ее присутствие так же ясно, как все, что его окружало. Его тоска, его желания, разбуженные в молодом сильном теле, обратились к ней. Он хотел ее, свою девушку, и никого другого, девушку, на которой он женится и которая родит ему детей. Вся тоска по дому, накопившаяся за два года разлуки, разом накатила на Теда. Он видел белые дома, улицы, зеленые подстриженные лужайки родного дома. Там была его родина — в Плейнфилде, штат Нью-Джерси, там ждала его Сью.

Он посмотрел на Эцу, на ее кимоно, расписанное цветами, на тяжелый оби. Какого черта, с чего он взял…

«Знаешь, мне уже пора, — пробормотал он. — Поздно уже».

Она подала ему фуражку, он надел ее. Взглянул на Эцу. Странно — ему даже не хотелось поцеловать ее.

«Ну, спокойной ночи», — пробормотал он.

«Супокойной ночи, Тэду», — ласково сказала она. Она раздвинула перегородки и подождала, освещая ему путь к калитке. Когда он вышел на улицу, она побежала и задвинула засов. Начал накрапывать мелкий дождик, и, когда она вернулась в дом, ее темные волосы были полны серебристых капелек.

Отец и Мать ждали ее.

«Он не…» — начали они.

«Нет», — сказала Эцу.

«Что произошло?» — спросил Отец.

«Ничего, — ответила она. — Мы разговаривали. В Америке есть девушка с голубыми глазами и золотистыми волосами. Я видела ее фотографию. Он поедет домой и женится на ней».

«Но он знал это и раньше», — удивленно сказала Мать.

«Я не знала, — сказала Эцу. — Когда я об этом узнала, он ее вспомнил».

Они стояли, глядя друг на друга.

«Ты понимаешь что-нибудь?» — спросила Мать Отца.

«Нет, — ответил тот. — Кто может помять американцев?»

Эцу не говорила ничего. Она вытаскивала из стенных шкафов шелковые стеганые одеяла. Отец с Матерью ночью спали на полу в этой комнате, а Эцу с детьми в соседней.

«Так или иначе, но мы в безопасности, — сказала она. — И я больше никогда не буду есть еду, обещаю вам».

Но уже под утро, лежа между двумя младшими сестрами, Эцу все вспоминала лицо красивой светловолосой девушки. Две женщины, разделенные морями и океанами, — могло ли быть, чтобы одна прилетела на помощь другой?

«Кто знает?» — вопрошала Эцу. Ее благодарное сердце тянулось сквозь ночь к другой. «Она моя сестра, — думала Эцу. — Моя сестра, спасшая меня. Сью!» Эцу произнесла имя вслух. Оно звучало совсем по-японски — почти совсем, подумала она.