…Аккуратно спарывая погоны, он вспоминал, как молоденьким лейтенантом был направлен на Северный флот и получил назначение на эсминец, в звании капитана второго ранга был переведен в штаб тральщиков. А дальше… эх! А дальше он уже точно знал день, когда получит адмиральские звезды. Но вместо адмиральских погон его отправили на пенсию. Хорошо хоть на пенсию, могли ведь разжаловать и посадить.

Штормом выбросило на берег мины, оленеводы эти мины увидели и сообщили военным. Раз мины морские – послали тральщик. Тральщик определил: мины английские, 1919 года, поставлены во время английской интервенции. Три мины связаны между собой проволокой в «минную банку». Тральщик с минами ничего сделать не мог, ведь мины на берегу. Поэтому команда сняла с мин взрыватели, тральщик вернулся на базу. Но раз мины морские – армейцы погрузили мины на грузовик и бросили их на причале базы ВМФ.

Во время очередной кампании по сбору металлолома эти мины погрузили в вагон. Мичман сказал: «Здесь все – металлолом». Матросам что грузить, что выгружать, дата дембеля написана в гальюне. В общем, в Череповце на складе металлолома рабочий, разрезая очередную хреновину, увидел потекшую взрывчатку. Работяга все понял правильно, не впервой, обматерил инженера и пошел за водкой. Заводской особист тут же накатал бумагу о предотвращении диверсии на заводе. Заводское руководство в очередной раз сообщило начальству, что мировой империализм всеми силами пытается сорвать заводу социалистическое соревнование и перевыполнение повышенных плановых обязательств.

Но Сергею Николаевичу стало несмешно. Из Москвы приехала следственная группа военной прокуратуры. Он с другими офицерами штаба и командиром тральщика оказался под следствием и домашним арестом. Здесь ему помогла жена, его вторая половина, опора и поддержка. Жена съездила в Ленинград и привезла два чемодана книг по металлургии. Она купила все – начиная от учебников для ПТУ и кончая научными рефератами. Вдвоем они прорабатывали книгу за книгой. Изучали процесс плавки чугуна, стали и спецсплавов. Все подготовительные, вспомогательные и сопутствующие работы. Наконец Сергей Николаевич был почти готов. Дополнительно прочитал книги из военной библиотеки базы по взрывчатым веществам. Закончив проработку информации, написал рапорт в форме докладной записки и передал его командиру базы…

В рапорте он коротко и внятно доказал, что шумиха о попытке диверсии на заводе – полная ерунда. По действующим инструкциям весь прибывающий на завод металлолом проверяется на наличие взрывчатых и детонирующих веществ. Эту работу как раз выполнял тот полупьяный работяга. Все сталеплавильные заводы регулярно находят в металлоломе неразорвавшиеся боеприпасы. Вместе с металлоломом приходит много взрывчатых веществ, в основном времен Второй мировой войны. Во время плавки взрывчатое вещество самопроизвольно не сможет детонировать, оно просто сгорит.

Рапорт стал бальзамом на сердце начальства, и ему дали ход. Следствие прекратили, нагруженные палтусом и зубаткой москвичи уехали домой. Но сам инцидент с минами не забыли, уж слишком сильный поднялся шум. Приказом министра обороны часть офицеров была уволена в запас. В том приказе была и фамилия Сергея Николаевича. Хорошо хоть, начальство базы отблагодарило за умный рапорт. Он получил ордер на четырехкомнатную квартиру в Риге и именные золотые часы на золотом браслете.

Споров погоны, он накинул китель на плечи. Под кителем в коробке лежала аккуратно сложенная белая гипюровая рубашка. Его первая покупка за границей. Рубашку он купил в Лондоне, первый раз вживую разговаривая по-английски. Рядом с рубашкой лежали белые джинсы с «золотым» узором сзади и по бокам. Он форсил в этих джинсах всего несколько раз – короткий отпуск моряка не всегда летом, а мода на белые обтягивающие джинсы прошла быстро. Рядом в обувной коробке лежали сапоги. Остроносые сапоги с высоким скошенным каблуком и узором по голенищу были куплены в Финляндии. Сапоги оказались очень удобными и носкими, но опять-таки мода быстро прошла.

В сапоги вместе со старыми газетами были засунуты кошельки. Четыре обычных кошелька для мелочи были битком набиты трех– и пятикопеечными монетками. Сыновья брали эти кошельки, когда всей семьей ездили в отпуск в Ленинград, к родителям жены. Сергей Николаевич улыбнулся, вспомнив, как дети доставали свои кошельки. Они гордо бросали пятачок в турникет метро или три копейки в автомат газировки. Дома они следили за пополнением кошельков и хвастались друг перед другом, у кого больше.

Под обувной коробкой лежал выкрашенный в «золотую» краску железный сундучок.

…Он женился, когда был старшим лейтенантом. Этот аккуратный ящичек из-под какого-то прибора взял в навигационной камере. Изнутри ящичек был обшит зеленым сукном и был удобен для хранения домашних документов. Впоследствии жена аккуратно выкрасила сундучок «золотой» краской. Супруги долгие годы хранили в нем важные семейные бумаги и документы. Когда уже обжились в Риге, жена купила в сувенирном магазине другой сундучок, модный и красивый.

Тяжело крякнув, Сергей Николаевич поставил сундучок на стол и открыл его. Сундучок был заполнен монетами разных стран. Хотя – видимо, позже – сверху насыпали юбилейные и олимпийские рубли. Да, правильно: он продал свою квартиру в Риге вместе с мебелью. Когда отбирал то, что повезет в Петербург, нашел в комнате младших сыновей деревянный ящичек с юбилейными и олимпийскими рублями. Не заморачиваясь, пересыпал рубли в сундучок и благополучно забыл. Да и кому сегодня все это надо?

Достал из сундучка несколько монет – датские ерики с дыркой посередине, граненые голландские гульдены, шведские и норвежские кроны, немецкие и финские марки, драхмы, динары, фунты, шиллинги, франки. Сегодня эти белые и медные монеты уже ничего не стоили. Изначально он привозил своим детям кенийские, аргентинские, сирийские, греческие и прочие монетки как экзотические сувениры. Затем это стало традицией и привычкой, а дети стали хранить свои сокровища в «золотом» сундучке. Позже Сергей Николаевич просто высыпал туда оставшуюся иностранную мелочь.

…Дети были рады переезду в Ригу. И жена была довольна, хотя, видя горечь мужа, пыталась это скрыть. Он был обижен, очень обижен и за несправедливое увольнение, и за растаявшие адмиральские погоны. Его не порадовал подарок жены на день рождения: она заказала у ювелира-частника шикарный перстень с изумрудом. Перстень сверху сеточкой покрывала монограмма «СНА» – Сергей Николаевич Алексеев. Не радовали бумаги на льготное получение автомобиля «Волга», мебели, холодильника, постельного белья и еще много-много чего. Офицеры-северяне получали хорошие деньги, и у Сергея Николаевича на книжке было более шестидесяти тысяч рублей. Продать свою старую «Волгу» на рижском авторынке за тридцать тысяч он сможет легко. Затем купит новую машину за десять тысяч. Его семья вполне обеспечена, можно спокойно жить дальше. Но ему сорок лет, и ему не дали адмиральских погон.

Когда закончилось обустройство на новом месте жительства, Сергей Николаевич пошел в управление Латвийского морского пароходства. Хотел устроиться на работу и снова пойти в море. Но и тут ждало разочарование: его не взяли. Сказали, что возьмут только на должность третьего помощника капитана. Как капитан первого ранга, он рассчитывал как минимум на должность старпома. Предложение начать с низшей ступени воспринял как оскорбительную насмешку.

Неизвестно, до чего могло его довести жизненное разочарование. Но снова помогла жена. Познакомившись с другими женщинами, как с женами офицеров-отставников, так и с женами моряков, она разобралась в новой жизненной ситуации. Однажды она буквально за руку привела мужа в военкомат. В одном из кабинетов после недолгого разговора Сергей Николаевич получил направление в Латвийское морское пароходство. Его рекомендовали на должность первого помощника капитана. И хотя первый помощник капитана на торговом судне – то же самое, что замполит на военном корабле, Сергей Николаевич согласился. Во-первых, он снова в море, во-вторых, жена ему объяснила единственно возможную дорогу карьерного роста.