Действительно, собранные и нанесенные им на карту присланные из частей данные оперативной обстановки порой оказывались липой. После их проверки выяснялось, что они абсолютно не соответствуют реальному положению. С одной стороны, донесения сплошь и рядом грешили неточностями, с другой — приходили в штаб с большими опозданиями. Так что полагаться на них было рискованно: ведь от этого зависела своевременность боевых приказов и успех боя в целом.

Радио в дивизии отсутствовало, не представлялось возможным пользоваться в степи и телеграфом, а телефонную связь развернуть не успевали — слишком быстро перемещались части. Вот если бы Кирилл сам лично собирал данные в войсках! Но для этого нужно бывать там, а он все время сидит в штабе.

Кирилл пишет в своих воспоминаниях, что его неудовлетворенность своей работой росла день ото дня. Он мучительно думал, как поставить перед Киселевым вопрос об изменении порядка сбора информации о диспозиции красных и белых частей. Помог случай. Как-то Степинь с адъютантами и ординарцами готовился к выезду в бригады. Увидев Мерецкова, начдив спросил, как идут у него дела.

— Неважно! Погряз в канцелярской рутине, да и толку от нее при существующей постановке дела не вижу Штаб опаздывает с регистрацией изменений в тактической ситуации. Поэтому в действительности обстановка одна, а на карте — другая.

— А вы умеете сидеть на лошади?

— Умею. И вообще люблю лошадей.

— Ну, так вот тебе кобыла, — перешел начдив сразу на «ты» (на «вы» он подчеркнуто вежливо обращался к штабным работникам, предпочитавшим седлу стул), — поступай в мое распоряжение, скачи в войска и узнавай, что нужно.

Кирилл поблагодарил начдива, тут же оседлал лошадь и отправился в бригады.

Дело сразу изменилось. Приедет в часть, разузнает, что произошло, тут же наносит свежие данные на карту, мчится в штаб и в тот же день докладывает их Киселеву

— Кто же это из 2-й бригады так оперативно сообщил вам сведения? — недоумевающе спрашивал начштаба помощника.

— Сам… — отвечал Кирилл.

— Как сам?!

— Был в бригаде. Своими глазами всё посмотрел…

Киселев зауважал «академика», стал чаще пользоваться картой, которую готовил Мерецков. С большим вниманием относился теперь к Кириллу и Степинь. Он поручил ему опекать 1-ю стрелковую бригаду, в состав которой входили подразделения интернационалистов. В дальнейшем назначил его временно исполнять обязанности начальника штаба этой бригады.

Деникинцы крепко давили на 14-ю дивизию, и она «нервно» отходила на северо-восток в направлении реки Бузулук. Подставить плечо ей было некому, фронт трещал всюду. Хотя, по мнению Кирилла, отступление ее должно было бы проходить более организованно. Он исходил не только из теории, которую усвоил недавно в академии, но и просто из здравого смысла. В условиях, когда под натиском превосходящих сил противника отступает весь фронт и не может остановиться, чтобы наладить должную оборону, следовало бы выставить в арьергарде прочные заслоны с задачей любым способом задержать, пусть ненадолго, на выгодных позициях передовые части наступающего врага. За счет этого упорядочить отход главных сил, сконцентрировать их и занять новый оборонительный рубеж.

Однако на практике так не получалось. 14-я дивизия оказалась оторванной от основной армии. Она отходила на север не по прямой, а описывала огромную дугу вдоль восточной излучины Дона. Маршрут через Цимлянскую, Нижне-Чирскую, Обливскую, Клетскую и Усть-Медведицкую станицы на Серебряково оказался тяжелым. Дивизию окружали враждебно настроенные казаки, сочувствовавшие белым. Местное население ждало «своих», а тут идут большевики, да еще нерусские. Это — в адрес интернационалистов 1-й стрелковой бригады. Вслед им посылались проклятия, порой и пули в спину.

Деникинская организация ОСВАГ[29] неустанно трубила, что донцы «спасают родину от недругов России». Авиация белых сбрасывала над отходящими красными войсками листовки, в которых говорилось о «гибели Советов». Попадались даже фальшивые экземпляры газеты «Правда». В них содержались выдуманные сводки с разных фронтов, из которых явствовало, что Красной армии приходит конец. Всё это отрицательно сказывалось на настроении бойцов, в отдельных подразделениях началось брожение.

В первых числах июня Реввоенсовет республики освободил от командования армией Княгницкого. На его место был назначен начальник штаба, бывший царский полковник Н.Д. Всеволодов. Однако смена руководства не привела к улучшению положения в армии, наоборот, оно усугубилось. Если раньше политическая работа в частях хоть как-то велась, то теперь совсем заглохла. Кирилл по своей бригаде ощутил усилившуюся бестолковость управления войсками. Армейский штаб нередко командовал через голову дивизии, напрямую давая частям свои указания. Причем указания эти носили противоречивый характер и, как результат, порождали неразбериху. Части и подразделения теряли взаимодействие с соседями, метались по степи словно слепые. Действуя в одиночку, обычно попадали в критические ситуации. Отсюда — хаотическое отступление на грани бегства. Вина за все происходящее сваливалась на дивизионное руководство. Командир 14-й дивизии систематически получал взбучки от Всеволодова.

Из воспоминаний Мерецкова: «Начдив Степинь постоянно находился в первой линии бойцов, подбадривал их своим присутствием. В дивизии его хорошо знали, видели в нем смелого, инициативного командира и признавали его авторитет». Далее он пишет, что каждый командир и боец понимал: в неорганизованности действий бригад Степинь не повинен. Особенно хорошо понимали это штабные работники, ибо от поступавших из штаба армии распоряжений у них глаза на лоб лезли. Некоторые приказы иначе как явная бессмыслица назвать было нельзя.

Обстановка усложнялась с каждым днем. Армейская машина работала с большими сбоями. Прекратилось снабжение войск, боеприпасы не подвозились, и вскоре их стало остро не хватать. Тылы перемещались с войсками первого эшелона, свирепствовали эпидемии, до четверти личного состава лежало на повозках в тифозной горячке.

Белые были хорошо осведомлены о положении 9-й армии и эффективно использовали в своих целях ошибки и промахи красного командования. В каждой станице у них были свои глаза и уши. Например, четко отслеживались все передвижения бригад 14-й дивизии. Поэтому, как только красноармейская часть заходила в какой-нибудь населенный пункт, через некоторое время на нее неожиданно нападали белогвардейские летучие эскадроны.

Кирилл анализировал характер боевой стратегии на Южном фронте и делал вывод: Гражданская война на юге России, которая проходила на его глазах, — война специфическая. Классические понятия сплошного фронта, глубокого и ближнего тыла для нее неприемлемы. Систем линии окопов, прикрытых проволочными заграждениями, как правило, здесь нет. В абсолютном большинстве боестолкновения — маневренные. Масса войск на огромной открытой территории стремительно перемещается, покрывая большие расстояния. В этой маневренной борьбе верх одерживал тот, у кого больше было конницы.

Южный фронт Красной армии в июне 1919 года по численности кавалерии примерно в два с половиной раза уступал деникинцам. Потому и проигрывал им в большинстве сражений.

По возвращении с Южного фронта Кирилл Мерецков долгое время находился под впечатлением событий, произошедших в степях Придонья. Некоторые из них он подробно и ярко описал в своих воспоминаниях.

…Июнь 1919 года. Жара. 2-й донской корпус атаковал правый фланг 9-й армии. 23-я дивизия дрогнула и отступила с занимаемых позиций. Деникинцы стремительно обходили 14-ю дивизию, прижимая ее к Дону. Чтобы не оказаться в мешке, нужно было либо форсировать Дон, оторваться от своей армии и уйти на юг, где у Маныча вела бои 10-я армия, либо срочно отходить к отодвинувшейся на север линии фронта всей 9-й армии в целом. Избрали второй путь, но не успели еще организовать отход, как 1-й донской корпус ударил по 3-й бригаде.