Лицо Кирилла вспыхнуло, он с трудом сдерживал негодование. Сквозь зубы спросил:

— Разрешите идти?

— Идите! — И вдогонку полетело грубое выражение. Вслед за Мерецковым вышли члены Реввоенсовета армии.

На улице они принялись распекать его:

— Разве можно так разговаривать с командармом? Попадете под арест!

— Не попаду. Если он собирается сделать то, что сказал, то арестовывать придется кого-то другого. В Серебрякове — 1-я бригада 14-й дивизии и комдив Степинь. И по ним командарм хочет стрелять…

— А по нашим данным, в Серебрякове белые, — повторяли члены Реввоенсовета.

— Уговорите командарма не открывать огонь, — убеждал их Кирилл, — может произойти столкновение между своими.

— Вы бросьте эти разговорчики, — сказал один из реввоенсоветовцев, комиссар Б.Д. Михайлов.

Из дома вышел командующий и послал адъютанта на колокольню стоявшей рядом церкви. Кирилл понял, что он всерьез настроен дать сигнал артиллеристам открыть огонь.

Кирилл попросил у Михайлова разрешения покинуть Сенной. «Уезжайте», — не возражал комиссар.

Уезжая, Мерецков заметил, как из поселка выехал автомобиль командарма. И сразу же ударили пушки. Сделали они всего три выстрела и умолкли. Потом, на следующее утро, Кирилл узнал, что, как только Всеволодов покинул поселок, члены Реввоенсовета приостановили его приказ об обстреле Серебрякова.

2-ю бригаду Кирилл обнаружил под вечер. Она уже имела связь с командованием дивизии. Под покровом ночи ее полки отходили на Поворино.

Мерецков спал прямо в седле. Утром его разбудили невесть откуда взявшиеся члены Реввоенсовета армии — комиссары Михайлов и Петров. И сразу стали задавать вопросы.

— Откуда вы знали, что Всеволодов собирался изменить? — спросил Михайлов.

— То есть как изменить? — не понял Кирилл.

— Вы не скрывайте, говорите все, что вам известно, — заговорил Петров. — У вас были какие-то данные?

Кирилл не мог сообразить, что конкретно они имеют в виду. Подумал, что реввоенсоветовцы вернулись к вчерашнему инциденту, и сказал:

— Как хотите, а я говорил, что думал. Если человек совершает нелепые поступки, вредные для нашего дела, и не прислушивается к донесениям, то объективно он помогает противнику. Конечно, тут недалеко до измены.

— Сейчас уже поздно сокрушаться об этом, — заскрипел зубами Михайлов. — Всеволодов у белых! А ты, парень, не сердись и скажи, откуда ты знал, что он изменник?

Мерецков поразился: сам командарм переметнулся к врагу! Вот так история! Теперь понятно, почему вчера он так подозрительно вел себя! Наверное, давно замыслил измену, иначе 9-я армия по-другому строила бы при отступлении свои боевые порядки…

Предстоял военно-судебный разбор обстоятельств дела. Всем, кто работал рядом с предателем, грозил трибунал. Комиссары были ближе всех к Всеволодову и не распознали в нем врага. За это придется ответить…

Кирилл мало чем мог им помочь. Он рассказал работнику армейского отдела ВЧК, как приехал вчера в поселок Сенной и встретился там с командармом и членами Реввоенсовета. Повторил разговор с Всеволодовым. Чекист записал все сказанное Мерецковым и отпустил его.

…Мерецков только что принял дела начальника штаба 1-й стрелковой бригады. В тот день из дивизии поступил приказ отбить у белых хутор Чумаковский, захваченный ими ночью. Деникинцы преграждали красным войскам движение на Поворино.

Возле хутора гарцевали донцы, стремясь побудить полки бригады к неорганизованным действиям. Пехота спокойно готовилась к выступлению, а конница еще находилась в походном порядке.

Белые решили упредить красных, сами пошли в атаку. Казаки мчались с гиканьем и свистом, свесившись набок с лошадей и выставив пики.

Пехотинцы заволновались, так как видели, что кавалерийский полк еще не успел развернуться. Нужно было воодушевить красноармейцев и прикрыть пехоту. Комбриг, комиссар и Мерецков выехали перед строем кавалеристов и пришпорили коней. Сначала они втроем скакали рядом, но потом лошади сами рванулись во весь опор, и лошадь Мерецкова оказалась резвее других. Она первая вклинилась во вражеские ряды, а Кирилл, паля на ходу из нагана, удачно увертывался от казачьих пик. Донцы проскочили мимо, но один, развернувшись в седле, успел рвануть из-за спины карабин и выстрелил в Мерецкова.

Кириллу сначала остро обожгло ногу, а затем он почувствовал нестерпимую боль. Держать ногу в стремени стало невмоготу, и он направил коня к зарослям тёрна. Два красноармейца, увидев, как начштаба неловко сползает с седла, подскакали к нему, подхватили под руки и положили под куст. Рана сильно кровоточила. Они разрезали шашкой сапог, забинтовали рану…

Белые отступили, дивизия пробилась в Поворино. Кавалерийский полк 1-й бригады остался в Чумаковском. Кириллу с каждым часом становилось все хуже. Врача в полку не было, только несколько санитаров. Нужно было сделать операцию, извлечь пулю из ноги.

На хуторе нашелся старый фельдшер, но он не имел хирургических инструментов. Пришлось прокалить на огне стальной крючок. Санитары крепко держали Кирилла, чтобы он не дергался, и старик-фельдшер стал ковыряться в ране, пока не подцепил застрявшую там пулю. Кирилл до крови закусил губу, но не закричал.

После наложения повязки боль постепенно утихла, и он уснул. Сутки пролежал в постели, затем рана начала гноиться, боль возобновилась.

Мерецкова навещали друзья, сослуживцы по бригаде, приезжал Степинь. Его как раз тогда назначили командующим 9-й армией как человека, доказавшего свою преданность делу революции и советской власти, а также как проявившего выдержку и смелость в тяжелых боевых условиях. Перед отправкой Кирилла в госпиталь Степинь тепло попрощался с ним, пожелав скорейшего выздоровления.

Кирилл пролежал в госпитале до осени 1919 года. В сентябре пришло распоряжение откомандировать всех оставшихся в живых слушателей первого набора Академии Генерального штаба для прохождения второго курса.

Оправившийся от ранения Мерецков уехал в Москву в начале октября.

Гражданская война полыхала в России без малого четыре года. В будущем Кирилл Мерецков назовет ее ужасной, но важной школой становления его как профессионального военного. Летом 1920 года ему во второй раз за время учебы в академии пришлось проходить эту суровую школу.

С победой над Деникиным страна получила некоторую передышку. На востоке, севере, на Кавказе боевые действия значительно ослабли: Красная армия прочно удерживала там свои позиции. Казалось, война клонилась к завершению. Но весной 1920 года на западе и юге Советской республики появилась новая серьезная военная угроза: со стороны возрождавшейся после Первой мировой войны буржуазно-помещичьей Польши и барона Врангеля, поднявшегося в Крыму.

Из-за чего развернулся вооруженный конфликт с Польшей?

Издавна в Российскую империю входили, кроме самой России, Белоруссия, Латвия, Литва, Польша и Украина. По завершении Первой мировой войны, которое было зафиксировано 11 ноября 1918 года подписанием Компьенского перемирия[31], в странах Восточной Европы образовался политический вакуум. Немецкие войска выводились из занятых окраин Российской империи. В освобожденных землях поднимались разные силы: с одной стороны, местные буржуазные правительства, в большинстве своем являвшиеся преемниками органов власти, возникших в ходе оккупации Германией; с другой — большевики и их сторонники.

Польша после войны быстрее всех восстановилась как независимое государство и сразу же поставила вопрос о новых границах. Ее политические деятели заявляли, что ставшей самостоятельной великой державе должны быть возвращены восточные территории в исторических пределах Речи Посполитой 1772 года.

Советская же республика преследовала прямо противоположные цели: она претендовала на восстановление границ бывшей Российской империи.