Кирилл, как и его коллеги-«академики», посчитал для себя большой честью служить в Конармии Буденного. Не терпелось поскорее влиться в этот овеянный боевой славой воинский коллектив. Но, прежде чем попасть в части 1-й Конной, им предстояли встречи и беседы в штабе фронта с командующим и членами Реввоенсовета.

Комфронта Александр Ильич Егоров тепло напутствовал молодых генштабистов, пожелал им достойно проявить себя в боевых условиях, но вместе с тем поберечься от вражеских пуль и сабель.

Из членов РВС на месте был Сталин, Берзин находился в войсках. В комнате Сталина беседовали дольше, чем у командующего фронтом. «Мы сидели и отвечали на вопросы, — вспоминал потом Мерецков, — а член Реввоенсовета фронта ходил, покручивая в руках трубку, неторопливо задавал нам вопросы, выслушивал ответы и снова спрашивал. Сотни раз с тех пор беседовал я со Сталиным и в похожей, и в иной обстановке, но, конечно, в тот момент я не мог и подумать, что наступит время, когда мне доведется в качестве начальника Генштаба, заместителя наркома обороны и командующего фронтами разговаривать с этим же человеком — Генеральным секретарем ЦК нашей партии, председателем Совета народных комиссаров и Верховным главнокомандующим! Однажды, уже после Великой Отечественной войны, Сталин спросил меня: "Товарищ Мерецков, а с какого времени мы, собственно говоря, знакомы?" Я напомнил ему о поезде Москва — Харьков и о майской беседе в 1920 году. Сталин долго смеялся, слушая, как я тогда удивился, что первый вопрос, который он задал группе генштабистов, касался того, знакомы ли мы с лошадьми».

Действительно, во время беседы с «академиками» Сталин спросил их:

— А умеете вы обращаться с лошадьми?

— Мы все прошли кавалерийскую подготовку, товарищ член Реввоенсовета, — ответил один из «академиков».

— Следовательно, знаете, с какой ноги влезают в седло?

— А это кому как удобнее! Чудаки встречаются всюду.

— А умеете перед седловкой выбивать кулаком воздух из брюха лошади, чтобы она не надувала живот, не обманывала всадника, затягивающего подпругу?

На этот раз не очень уверенно ответил Кирилл Мерецков:

— Вроде бы умеем.

— Учтите, товарищи, речь идет о серьезных вещах. Тому, кто не знает, как пахнет лошадь, в Конармии нечего делать!

Дальше Сталин заговорил уже непосредственно о том, чего ждут от слушателей академии в боевых частях. Там со штабным делом не очень-то гладко: нет специалистов в этом вопросе.

— Поэтому вас туда и посылаем. Необходимо срочно укрепить штабы 1-й Конной армии, — сказал в заключение Сталин.

Что представляла собой на то время 1-я Конная армия? Это было мощное войсковое объединение красной кавалерии. По предложению РВС Южного фронта в ноябре 1919 года Реввоенсовет республики принял решение об образовании на базе трех дивизий (4, 6 и 11-й) 1-го конного корпуса Будённого маневренной армии. В апреле 1920-го в 1-ю Конную были включены 14-я и 2-я имени Блинова кавказские дивизии, Отдельная кавказская бригада особого назначения, автобронеотряд имени Я.М. Свердлова, бронепоезда, авиагруппа. Итого в ней имелось личного состава общей численностью до 17 тысяч человек, 48 орудий, 6 бронепоездов и 12 самолетов.

Конармия предназначалась для решения крупных оперативно-стратегических задач.

Так, в 1919 году 1-я Конная участвовала в Воронежско-Касторненской операции и нанесла тяжелые поражения белогвардейской коннице. Затем сыграла решающую роль в Донбасской операции. В январе 1920 года она совместно с войсками 8-й армии очистила от белых Таганрог и Ростов-на-Дону. Потом, измотанная длительным наступлением и тяжелыми боями, потерпела поражение от белогвардейских корпусов генералов Павлова и Топоркова и отступила за Дон. В феврале 1920-го совместно с тремя приданными ей стрелковыми дивизиями участвовала в Егорлыкской операции, в ходе которой были разгромлены 1-й Кубанский пехотный корпус генерала Крыжановского, конные группы Павлова и Денисова.

В начале апреля по приказу РВСР 1-я Конная армия Буденного вышла из Майкопа и направилась в Таврию. Там, в Гуляйполе, 1-я Конная быстро расправилась с отрядами Нестора Махно. В Таврии не задержалась. Она вливалась в состав Юго-Западного фронта. Поэтому, форсировав Днепр, 6 мая была уже у Екатеринослава.

Конармия имела основной штаб и полевой. Как и все ее дивизии, оба штаба находились в непрерывном движении. Сегодня основной штаб в Умани, завтра — в Елисаветграде. Попробуй угонись за ним, если понадобится лично решить какой-то вопрос с командованием. А полевой еще мобильнее.

В Елисаветград Мерецков и еще несколько слушателей академии, направленных к Буденному в качестве штабных работников, приехали удачно: штаб пока не передислоцировался в другое место. Однако армейского начальства там не оказалось — ни одного из членов Реввоенсовета армии, ни начальника основного штаба Н.К. Щелокова. Они — в Умани. Как доехать до Умани: прямого железнодорожного пути туда из Елисаветграда нет. Верный путь по тракту — через Новоукраинку, Тишковку, Новоархангельск и Бабанку. Но где взять лошадей? Их обещали дать только в дивизиях.

«Академики» знали, что в штабе их ждут, им никак нельзя опаздывать: через два дня должно было начаться наступление. И вдруг подвернулась оказия — в Умань проездом спешил какой-то обоз.

Наконец Умань. Везде строгие сторожевые посты. Бросалось в глаза, что охрана штаба стоит здесь на должной высоте. У помещения, где располагалось армейское начальство, казак-конармеец поинтересовался: кто такие, откуда?

— Из Академии Генштаба.

— Из Академии? Царского Генштаба? Пленные, что ль? — ухмыльнулся он.

— Какие еще пленные, — возмутились «академики», —как бы мы тебя самого сейчас в плен не взяли! Мы слушатели советской военной академии. — И сунули ему под нос свои мандаты.

Казак сделал большие глаза, буркнул «Погодьте» и пошел докладывать.

Вскоре на крыльце появились командарм Буденный и член РВС Ворошилов. Они с любопытством оглядывали прибывших: больно непривлекательный был у них внешний вид.

Ворошилов заметил:

— Вероятно, нам неправильно о вас доложили.

— Нет, — выступил вперед старший группы, — вам доложили правильно, мы действительно из академии, вот наши предписания.

Семен Михайлович и Климент Ефремович поочередно жали всем руки, улыбались. Завязался разговор.

Кирилл впоследствии с теплотой воспоминал этот эпизод первого знакомства с двумя прославленными героями Гражданской войны. С ними, с Буденным и особенно с Ворошиловым, ему многие годы придется работать в аппарате Наркомата обороны и на фронтах Великой Отечественной войны…

Мерецкова назначили в 4-ю кавалерийскую дивизию Д.Д. Коротчаева помощником начальника штаба по разведке. Другой помощник ведал оперативной работой.

Азы разведработы Кирилл проходил в академии. Но это были именно азы и чисто теоретические. Здесь же придется заниматься разведывательным делом на практике и в реальных боевых условиях.

Начальник штаба дивизии И.Д. Косогов коротко проинструктировал Мерецкова: первое — собирать данные о противнике, анализировать и ежедневно докладывать ему; второе — составлять проекты дивизионных донесений в штаб армии.

В целом разведка в Конармии была поставлена неплохо. Однако, как позже увидит Кирилл, о новом противнике — польских войсках — она знала мало. Складывалось впечатление, что сам начальник разведотдела армии И.С. Строило не имеет достаточных сведений о реальном неприятеле. В дивизию в самых общих чертах поступали сообщения из штаба фронта: против 1-й Конной стоят пехотные части 2-й польской армии, кавалерийская дивизия Карницкого и отряды атамана Куровского.

Когда разведгруппы 4-й дивизии прощупали переднюю линию польских войск, то оказалось, что регулярных частей противника там нет, только одни бандитские группы Куровского. Кирилл не понимал, почему, официально воюя с частями польской армии, дивизия фактически натыкается всюду на банды Куровского. Позднее выяснилось, что поляки выставили их по всей линии фронта как заслон. О силах своих хозяев бандиты ничего толком не знали, да и воевали кое-как. Набранные в основном из всякого сброда, они относились к числу тех, кто годом раньше именовал себя «зелеными», а теперь окончательно скатился в лагерь контрреволюции.