В середине августа Конармия собиралась перейти в общее наступление, когда была остановлена встречным и фланговым ударами поляков. Развернулись напряженные бои.

Вскоре Конармию известили о переподчинении ее Западному фронту…

В это время Мерецков был отозван в академию наряду со многими другими ее слушателями, также находившимися на фронтах, чтобы продолжить учебу на третьем курсе. Так что ему не пришлось быть участником прорыва Конармии через Сокаль в направлении Замостья и Грубешова, чтобы затем через Люблин выйти в тыл наступающей на север польской ударной группировке, но потом столкнуться с сильной группой войск польского резерва. Он не был свидетелем неорганизованного отступления на восток частей Западного фронта, занятия поляками Бреста, Белостока. О том, что 23 августа 4-я армия А.Д. Шуваева, 3-й кавалерийский корпус Гая и две дивизии из состава 15-й армии Корка (всего около 40 тысяч человек) перешли германскую границу и были интернированы, он узнает значительно позже. Как и значительно позже узнает о горьком для Красной армии конце Варшавской операции. В результате поражения под Варшавой погибли 25 тысяч красноармейцев, 60 тысяч попали в плен, несколько тысяч человек пропали без вести. Западный фронт потерял также большое количество артиллерии и техники. Польские потери оцениваются в 15 тысяч убитых и пропавших без вести и 22 тысячи раненых.

Конармию после Варшавской операции сначала вывели в резерв, а затем направили на Южный фронт для борьбы против генерала Врангеля. Осенью 1920 года во взаимодействии с другими войсками Южного фронта она осуществила успешное наступление с Каховского плацдарма в направлении Асканиянова — Громовка. Зимой 1920/21 года вела бои с частями махновцев на Левобережной Украине, а затем уничтожила белогвардейскую повстанческую армию генерала Пржевальского на Северном Кавказе. В мае 1921 года 1-я Конная армия была расформирована.

О своем пребывании на советско-польском фронте Мерецков позже отзовется: «…Ни 1918-й, ни 1919 год вместе взятые не дали мне столько боевого опыта, сколько получил я в 1920 году». Особо он отметит месяцы, проведенные в Конармии. Для него, по его словам, они сыграли очень большую роль в формировании его как красного командира. «Вплоть до середины 20-х годов, — скажет он, — мои взгляды на военное искусство и практическое их воплощение в жизнь определялись опытом, вынесенным именно из боевых операций 4-й и 6-й дивизий 1-й Конной армии».

В январе 1921 года у Кирилла разболелась рана, полученная в боях на Южном фронте. На время болезни он попросил руководство академии отпустить его в краткосрочный отпуск с выездом в Судогду. Просьбу мотивировал необходимостью устройства личных дел.

Кирилл мечтал о встрече с Дусей Беловой. Около трех лет прошло с тех пор, как они в последний раз виделись. Когда летом 1918-го он уходил из Судогды с красногвардейским отрядом на борьбу с врагами революции, они с Дусей сговорились навсегда связать свою судьбу после войны. Война, правда, не кончилась, но Кирилл в этом году завершает учебу в академии и уйдет на фронт. Когда он вернется, и вернется ли?..

Кирилл послал телеграмму Дусе, чтобы она ждала его в городе. Он приехал в Судогду 29 января. Встреча была радостной.

Утром 31-го они пришли в исполком Судогодского совета, где, как и во времена работы Кирилла комиссаром, всё оставалось прежним: родные стены, знакомая обстановка, добрые лица друзей. Объятия. Улыбки. Шумные воспоминания.

Регистрация молодой пары прошла под аплодисменты. После получения брачного свидетельства молодоженов пригласили в Судогодский уком РКП (б).

— Свадьбу отпразднуем у нас, — не принимая никаких отговорок, сказал секретарь укома Малков, давний товарищ Кирилла.

Организовать свадебное празднество в то трудное время было непростым делом. Стол накрывали, как говорится, всем миром. Одному поручили принести хлеб, другому — рыбу, третьему — еще какое-то блюдо. Спиртное доставали всеми правдами и неправдами…

1 февраля молодожены в санях отправились в Ликино к Дусиным родителям. Отец и мать встретили их приветливо, а «оппозиция» выявилась с несколько неожиданной стороны. Младшие сестры Дуси посматривали на командира-«академика» с иронией. Все дело в том, что у новобрачного вид был далеко не респектабельный. На здоровой ноге его был надет аккуратный сапог, начищенный до блеска, а на больной — затрапезный, растоптанный донельзя. Гимнастерка старенькая, местами залатанная. Девушки смотрели на Кирилла пренебрежительно, поддразнивая сестру частушкой: «Наша Дуня — точно роза, а пошла за водовоза». Однако это не повлияло на общее радостное настроение в связи с приездом молодых. Все были счастливы. Особенно Кирилл и Дуся.

В Назарьево Мерецковы не поехали. Там из близких Кирилла почти никого уже не осталось: упокоилась бабушка Лукерья, рано ушел из жизни отец, Афанасий Павлович, а мать, Анна Ивановна, жила у младшего сына. Остальных родственников судьба раскидала по разным селам и городам. Так что показывать молодую было некому.

В Москву Кирилл вернулся с Дусей. Два дня неприютно провели в академическом общежитии, потом сняли недорогую квартиру. В ней прожили до окончания Кириллом учебы.

В октябре 1921 года Мерецков, которому минуло 24 года, выпустился из академии. Он чувствовал себя обретшим крылья. Высокие армейские горизонты, казавшиеся ему раньше почти недосягаемыми, теперь стали значительно ближе. Ничто не мешало достичь их. В путь, Кирилл! В большую военную жизнь!..

Что дала ему академия? Кирилл так отвечал на этот вопрос. «Очень многое. Жизнь моя сложилась так, что я не сумел получить систематического среднего образования. Однако все годы, насколько помню, я тянулся к знаниям, хотел расширить свой кругозор. Возможность приобрести военное академическое образование прямо соответствовала моему желанию стать кадровым военнослужащим, посвятить всю жизнь Красной армии. И я с жадностью ухватился за сбывающуюся возможность».

Мерецков считал, что практика сражений на полях войны и полученная академическая теория переплелись, слились для него воедино. Он говорил: «Я не стал бы… мало-мальски толковым военачальником, не пройдя через горнило боев в течение трех кампаний 1918—1920 годов. Но полагаю также, что из меня не вышло бы ничего путного и в случае, если бы я не получил достаточно серьезной военно-теоретической подготовки. Особенно понадобилась она позднее, в период боев в Испании, в финскую кампанию и Великую Отечественную войну. Здесь опять теория и практика оказались неразрывно связанными».

По окончании академии Мерецков был аттестован на должность командира бригады. Согласно распределению Реввоенсовета Республики он должен был ехать служить в Петроград, в Отдельную учебную бригаду. Но начальник академии Тухачевский не поддержал это назначение. Он считал более целесообразным использовать молодого комбрига как бывшего кавалериста в кавалерийской части.

Решение вопроса, куда для прохождения службы направить Мерецкова, затянулось, и Кирилл до января 1922 года находился в распоряжении штаба РККА. Наконец было решено отправить его в Западный военный округ.

Западный округ в то время находился за границей — на белорусской территории. Белоруссия еще не вошла вместе с РСФСР в одно союзное государство. Как известно, СССР был создан в декабре 1922 года. Однако государственному союзу между советскими республиками предшествовал военный союз. Он был заключен в Гражданскую войну для совместной защиты Советской России, Украины, Белоруссии и Закавказья от империалистической агрессии и явился в дальнейшем одной из предпосылок их объединения в СССР. Поскольку западное направление было наиболее опасным для РСФСР, то здесь создавался особый военный округ. Назначение в Западный округ Мерецков оценил как специальное боевое задание и в душе гордился оказанным ему доверием.