Сомерсет, усеянный цепями зелёных холмов, оказался графством с богатой историей. Стоянки первобытных людей в пещерах, древние кромлехи, форты железного века, отголоски войн между римлянами, кельтами и англосаксами. Я пожалела о том, что у меня не будет достаточно времени для того, чтобы осмотреть все те свидетельства истории, которые хранило это место. Как бы мне ни хотелось вернуться, к Британии я успела привязаться, и немало ещё достопримечательностей здесь желала бы увидеть. К тому же, на английском я теперь говорила практически без акцента — куда лучше, чем Тео на русском, хоть он и тренировался.

В Сомерсете особенно много легенд было связано с аббатством Гластонбери. Как выяснилось, именно недалеко от него находился дом, в котором жила родственница Тео. Он оказался старинным — шестнадцатого века, а то и раньше. Неизвестно, что удерживало его целостность: магия владельцев, периодические ремонты или же крепость постройки. Как бы то ни было, дом производил впечатление настоящей крепости, уютной и тёплой для своих, но неприступной для врагов.

Леди Гвендолин выглядела приятной пожилой дамой, одетой вовсе не в строгое чёрное платье, в котором я её почему-то представляла, а в удобные вельветовые брюки и просторную блузку-тунику в светло-синих тонах. Эти цвета отлично подходили к её ярким синим глазам, и даже седина в густых тёмных волосах её ничуть не портила. Улыбка у неё тоже оказалась хорошая — открытая, белозубая, располагающая.

После чая с домашним печеньем родственница Тео повела меня показывать дом и портреты предков, развешанные по всем его коридорам. Сам Тео от этой экскурсии отказался — заявил, что уже множество раз всё это видел и теперь хочет просто отдохнуть после нескольких часов за рулём. Я не возражала и лишь в глубине души понадеялась, что леди Гвендолин окажется достаточно тактичной женщиной и не станет расспрашивать меня о подробностях моих отношений с её племянником.

Разглядывая портреты, я пыталась отыскать в них черты Тео, его родителей и сестры, но все лица, смотрящие на меня с полотен, были разными. Некоторые из них приковывали взгляд, заставляя задержаться. Немалое впечатление производила и надетая на людей на портретах одежда, по которой можно было изучать веяния моды различных веков.

— Это Вивиан Тревельян, — проговорила леди Гвендолин, когда я остановилась перед портретом красивой молодой женщины в красном платье. — Именно её семье когда-то принадлежал этот дом. Он стал её приданым и собственностью после замужества. Кстати, она практиковала магию созидания. Как и ты, моя девочка.

— Я всего лишь оканчиваю университет, — смущённо пробормотала я в ответ на её слова.

— Но специализация — это на всю жизнь, — заметила собеседница. — Говорят, леди Вивиан была лучшей в своём деле. Это её и погубило.

Я хотела поинтересоваться, что именно произошло с Вивиан Тревельян, но тут у леди Гвендолин зазвонил мобильный телефон, и она, извинившись, отошла в сторону, чтобы ответить на звонок.

Сомерсет, 1612 год

Вивиан проснулась и несколько мгновений неподвижно лежала, наслаждаясь лучами солнца, которые, словно последний подарок ушедшего лета, заливали комнату. Затем осторожно, чтобы не потревожить спящего мужа, выбралась из постели и, закутавшись в наброшенную поверх ночной рубашки шаль, вышла в коридор, чтобы заглянуть в соседнюю комнату и проверить детей. Оба мальчика ещё крепко спали, поэтому, желая ещё немного отсрочить наступление шумного дня, она вернулась в спальню и встала у окна, наблюдая за кухаркой, которая как раз отправлялась на соседнюю ферму, чтобы купить молока к завтраку.

Обычное утро, всё те же люди вокруг, такой же день, как и всегда. Легко представить себе, будто ей всё приснилось. Представить, что она никогда не склонялась над телом умершего мужа, что не было её пути по лондонским улицам в поисках человека, который скрылся с созданным ею артефактом, что этот магический предмет и вовсе никогда не появлялся из-под её рук.

Но как выбросить из памяти то, что всего лишь несколько дней назад она присутствовала на похоронах друга мужа — молодого мага по имени Эндрю? Джон тяжело переживал его безвременную гибель, и, как ни старалась Вивиан подобрать слова утешения, он продолжал мучиться при мысли о том, что не успел спасти друга. Её муж никогда не узнает, что он сделал это ценой собственной жизни, и только её вмешательство помогло ему вернуться в мир живых.

Какой удачей было отыскать шерифа Андервуда в ту ночь! Должно быть, само провидение помогло ей вспомнить, у кого из магических семей он мог бы остановиться в Лондоне. Вот только Вивиан никак не могла ожидать, что этот человек не пожелает попросту одолжить ей изготовленный её же руками предмет, и новый договор с ним окажется немногим предпочтительнее сделки с демоном.

Но ради спасения супруга и ради того, чтобы её дети не остались сиротами, Вивиан Тревельян была готова и на большее. Если шерифу нужны такие залоги с её стороны, то так тому и быть. Значит, это её судьба и её наказание за то, что она создала магический предмет столь же сильный, сколь и разрушительный. Неизвестно, как распорядится им владелец, одним лишь высшим силам ведомо, что станет с этим предметом в будущем, она больше никогда не прикоснётся к нему. Теперь её долг — продолжать оберегать мужа и детей, но, может быть, то, что она создаст впоследствии, поможет искупить её вину перед нарушенными ею законами и теми последствиями, которые могут случиться. Возможно, остановить их в её силах, и это место как нельзя лучше подходило для того, чтобы попытаться. Но в этом Вивиан вовсе не была уверена.

Джон пошевелился, но не проснулся. За дверью послышались шаги — проснулся кто-то из детей. Звонкому детскому голоску тут же вторили увещевающие интонации няни, которая уговаривала малыша не шуметь и не будить родителей.

Вивиан снова выскользнула из комнаты, и, стоило ей оказаться в коридоре, как Джозеф бросился к ней и крепко обхватил руками её колени.

— Должно быть, мальчику приснился дурной сон, — покачивая головой, проговорила няня — молодая девушка, понятия не имеющая о том, в какой семье ей выпало служить.

— Утро настало, и сон ушёл вслед за ночью, — мягко проговорила Вивиан, подхватывая сына на руки. — Насовсем ушёл и не вернётся. Ты ведь не рассказывала им на ночь страшных сказок, Полли?

— Рассказала сказку о ведьме, — испуганно пробормотала девушка. — Но я больше не буду, леди Тревельян, клянусь вам, чем захотите! Если это моя сказка напугала его…

— Нет, — изо всех сил стараясь не рассмеяться, отозвалась Вивиан, поглаживая мальчика по тёмным кудрям. — Сказками о ведьмах моих детей не напугать, — заметила она, добавив про себя, что, пожалуй, сказки про инквизиторов и охотников на ведьм пострашнее будут. — Не бери в голову, лучше собери детей к завтраку и попроси горничную зайти ко мне.

— Слушаюсь, — быстро ответила Полли, и, передав ей Джозефа, Вивиан со вздохом развернулась и вошла в соседнюю со спальней комнату, отведённую под гардеробную.

Несмотря на мирное солнечное утро, мысли её оставались мрачными, словно грозовая туча. Должно быть, шериф Андервуд в это самое время ничуть не терзался тягостными раздумьями, которые не желали её оставлять. Такие люди никогда не ведают мук совести.

Когда-то лорд Джонас Андервуд, пользуясь своим почти неприкосновенным положением, защитил семью её родителей от Инквизиции. Никто не мог бы заподозрить шерифа в занятиях колдовством, а уж обвинить его в этом и вовсе никому бы даже в голову не пришло, иначе этой головы подобный смельчак бы тотчас лишился. Впрочем, надо сказать, что способности к магии у него были не самые выдающиеся, но их с лихвой окупали другие качества — твёрдый характер, решимость во что бы ни стало добиваться своих целей и незаурядная предприимчивость, позволяющая шерифу Андервуду использовать плоды силы других магов и ведьм себе на пользу. В магическом сообществе у него было немало должников, которым шериф оказывал услуги различного рода, не забывая предупредить, что ни одна из них не является бесплатной. Так случилось и с её родителями, у которых он потребовал награду за помощь.