Я в ответ на это лишь промолчала, полностью осознавая его правоту. Александр Владимирович оказался моим родственником и пожелал стать опекуном, но мне сложно было видеть в нём близкого человека, учитывая то, с какой самонадеянностью он распоряжался судьбами окружающих его людей. Будучи главой семейного клана, он предпочитал самолично решать, как должны поступать другие, и мне не хотелось примириться с этим так же, как приняли его власть остальные члены семьи.

— Сначала отец был против, — продолжал Тео. — Но Воронич рассказал ему, кем был твой отец. И добавил, что это может быть интересно.

Я горько усмехнулась. «Может быть интересно». Как это было похоже на моего двоюродного дедушку! Рассматривать меня исключительно как экзотическую зверушку и предлагать другим понаблюдать, что из неё получится в будущем. Удивительно, что он не начал выставлять меня напоказ за деньги. Должно быть, немалая очередь бы выстроилась, чтобы посмотреть на дочь инквизитора и сбежавшей от родственников и договорной помолвки ведьмы. И самые высокопоставленные маги были бы в первых рядах.

— Тогда мой отец и решил нанять человека, который следил бы за тобой, делал фотографии и докладывал ему о том, как проявляются в тебе магия и антимагия.

— Какое разочарование его ожидало, — фыркнула я. — Потому что никакой антимагии у меня так и не обнаружилось. Но для чего ему были нужны мои вещи?

— В первую очередь они были нужны не ему, а мне, — смутившись, ответил Тео. — Отец возлагал на меня немало надежд, но с детства у меня было мало шансов оправдать их. Я постоянно болел, маги-целители разводили руками, да и традиционная медицина не могла предложить ничего по-настоящему эффективного. Уже начинали подозревать проклятие, но осуществлённое так хитро, что никто не мог определить и снять его. Возможно, отправляя меня в Россию, отец надеялся, что тамошние маги смогут помочь мне, если этого не сумели сделать британские.

— И что дальше? — спросила я. Об этом Тео мне ни разу не рассказывал. Я вспомнила, что в детстве он довольно быстро уставал, но воспитатели в лагере объясняли это плохой переносимостью смены климата.

— Мне, в самом деле, стало легче, но помогли в этом не маги, а ты, Ники, — произнёс он. — Когда ты была рядом, я чувствовал себя гораздо лучше. Ты как будто давала мне силы. Когда я рассказал об этом отцу, он сначала не поверил мне. Но затем, уже после того, как Воронич решил, что мы должны пожениться в будущем, отец попросил меня перед отъездом взять с собой какой-нибудь твой предмет.

Он снова взял детское проволочное колечко и нежно, как-то неуверенно улыбнулся.

— А остальные вещи у меня попросту украли? — спросила я. — Так же незаконно, как и сделали фотографии? Почему?

— С этой же целью, — отозвался Тео. — Чтобы поддерживать связь между нами. И чтобы в конечном итоге вылечить меня.

— Так всё это тебе помогло? — всё ещё не зная, как реагировать на его слова, поинтересовалась я.

— Как видишь. Правда, не окончательно. Но с тех пор, как состоялась наша помолвка, я чувствую себя практически совершенно здоровым.

— Фиктивная помолвка, — напомнила я.

— Я хотел превратить её в настоящую. Видимо, плохо старался, — с заметной горечью добавил он. — Ты простишь меня за тот случай, Ники?

Я ничего не ответила, и, сделав шаг ко мне, Тео прикоснулся ладонями к моим вискам осторожно и мягко, будто боялся, что я снова его оттолкну.

— Закрой глаза.

Я зажмурилась. Поначалу ничего не происходило, но уже через несколько секунд я будто снова увидела себя в ту ночь на лестнице. Почувствовала, что едва не упала, столкнувшись с ним. Услышала голос Тео, который поздравлял меня. Он поцеловал меня, привлекая к себе, а затем прижал спиной к стене.

Странное это было ощущение — словно я пересматривала сон, яркий, реалистичный, заставляющий чувствовать всё так, как будто это происходило прямо сейчас, в эту минуту. В ушах звучал горячий шёпот Тео, губы ощущали его поцелуи, а кожу обжигали прикосновения его рук. В какой-то момент я попыталась отстраниться, но он легко подхватил меня на руки, не переставая целовать.

Несколькими минутами позже мы оказались в моей комнате. Там мы, неловко переступая между мебелью, достигли моей кровати. Тео целовал меня, гладил по волосам, всё крепче прижимал к себе, и я больше не делала попыток остановить происходящее. Халат остался где-то на ступеньках лестницы, и на мне была надета лишь коротенькая пижама, практически не препятствующая его ищущим прикосновениям. Я сама стащила с него майку и гладила его тело, чувствуя под пальцами горячую кожу, пока его тёплые губы снова и снова находили мои, целовали то медленно и нежно, то нетерпеливо и жадно.

А затем я сказала одно слово, и всё прекратилось.

— Прости, — выдохнула я, открывая глаза и встречаясь взглядом с непривычно серьёзными глазами Тео, который медленно опустил руки. — Прости, прости… Я не думала, что…

— Не смотри на меня так, — отворачиваясь, произнёс он. — Это я тебя обманул. Ты всего лишь назвала меня чужим именем.

Я до боли закусила губу, чувствуя себя не в силах подобрать правильные слова, которые он хотел бы от меня услышать. Подумать только — я так долго была уверена в том, что никогда не смогу влюбиться, что стала глухой и к своим, и к чужим чувствам. Тео столько времени был рядом, а я даже не догадывалась о том, что его отношение ко мне перестало быть просто дружеским расположением и превратилось во что-то другое.

Воспоминания, крутившиеся в голове, постепенно складывались, как кусочки головоломки, составляя целую картину. Его радость, когда я вернулась с юбилея Воронича, не задержавшись в России. Тревога Тео за меня и его искреннее желание помочь мне справиться с тягостным состоянием после моего возвращения, хотя я так и не рассказала о его причинах. Попытки стать ближе, которые я приписывала его дружескому участию. Его желание помочь мне освоиться в магическом мире и научиться как можно большему у найденных Тео преподавателей. Растущая между нами связь, как и у других помолвленных магов, и нежелание Тео расторгать нашу помолвку. Его слова о том, что мы могли бы больше не притворяться, что всё может быть по-настоящему.

Но в ту ночь, когда мы с Тео могли стать ближе, я назвала его именем Дария.

Я почти забыла, что всё ещё побаиваюсь полётов на самолёте. Отказавшись от идеи выпить чего-нибудь алкогольного и набив полный рот лимонно-мятных леденцов, я открыла книгу Джоджо Мойес и попыталась представить, что нахожусь вовсе не на большой высоте, а на твёрдой земле. Чуть позже я сделала попытку заснуть, но у меня так и не получилось.

В самолёте я думала о Тео, о нашем последнем разговоре, после которого я просто ушла из дома и, погуляв по городу, отправилась ночевать к Шейле. Сказала ей, что хочу провести с ней время перед своим отъездом из Лондона. Возможно, она догадалась о чём-то, но, как и миссис Лукас на следующее утро, не стала задавать никаких вопросов. Может быть, подруга решила, что я поссорилась с женихом из-за своего решения уехать. К счастью, разговоров о нашей свадьбе она больше не заводила.

Могла ли я сердиться на Тео из-за того, что его отец решил организовать за мной слежку? И мистер Тревельян, и Воронич распорядились нашими жизнями по собственному усмотрению, устроив сначала договор, а затем и непосредственно помолвку. В магическом мире существовала иерархия, чем-то напоминающая традиционный восточный уклад. Старшие члены семьи так же, как это делал Александр Владимирович, считали себя вправе решать, как сложатся судьбы детей и внуков, с кем они должны связывать свои жизни, чем заниматься в будущем. Мне это казалось непонятным и даже диким, но я выросла не в окружении всех этих правил и порядков, принятых в магическом сообществе.

Как оказалось, моё появление в жизни Тео помогло ему справиться с болезнью, излечить которую не могли ни маги-целители, ни обычная медицина. Было ли это проклятием? Наверняка у его отца немало врагов. В магическом мире за слащавыми улыбками окружающих нередко прячутся неприглядные гримасы ненависти. Я уже успела это понять и не имела ни малейшего желания становиться одной из тех ведьм, что готовы на всё в погоне за властью и первенством в области магии и не только.