– Вот атом нестабильный!

Я вцепилась в перила, проклиная себя, свои гормоны и тот факт, что я упустила единственного мужика, к которому меня реально потянуло! Да мне никто и никогда так не нравился. Я даже в любовь с первого взгляда была готова поверить! И вот где его сейчас искать?! А время у меня ограниченно, между прочим! Пальцы стиснули перила так, что даже побелели…

И тут…

Широкие, сильные руки скользнули по моим запястьям, накрывая вмиг ослабевшие ладони, а потом я услышала низкий, чуть хрипловатый голос, от которого ноги… да достали они со своими тайм-аутами!

– Женщина не должна так открыто демонстрировать желание, – произнес этот самый возбуждающий голос.

Я на автопилоте ответила:

– Мужик, я тебя еще даже не знаю, а уже что-то должна?

Он усмехнулся, и я скорее ощутила этот смешок, чем услышала, а сердце опять брало низкий старт, ужасая меня страшной мыслью: «Я что, на всех воинов так реагирую?» – и из-за его грохота я с трудом расслышала продолжение диалога:

– Женщина, все традиции Иристана имеют причину быть. Ты пришла сюда, не научившись сдерживать эмоции. Ты ходишь с гордо поднятой головой, имея наглость смотреть в глаза воинам. Ты позволила себе испытать желание такой силы, что его ощутили окружающие. Браслет дакха защищает тебя, но лишь до определенной границы. Ты ее перешла.

Как я уже сказала, я слушала внимательно, но слышала с трудом. Руки… его руки, накрывающие мои ладони, стали словно источником какого-то зажигающего все мое тело огня. Этот огонь расходился по всему телу волнами, плескался по венам, а там, внизу живота, превращался в дикий пожар все разгорающегося желания. И у меня уже ныл живот, практически болел, и я даже догадывалась, чего, собственно, живот сейчас хочет.

– Ты не слушаешь меня, – заметил невидимый собеседник.

– С-с-слушаю, – ответила я, заметив, что теперь на нас смотрели даже те двое, что пытались соревноваться, – ты говорил о границах… И я там чего-то нарушила…

Он усмехнулся снова, а затем мягко, но властно развернул меня к себе.

И я опять перестала дышать. Потому что это был тот самый синеглазый тар-эн! Это был ОН! Только вблизи он оказался еще более потрясным! И все… ноги с их тайм-аутом, благо силы у мужика немерено, поддержал, руки, безвольно повисшие, дыхание шумное и прерывистое… ну хоть вернулось, и на том спасибо, и грохот сердца, который, наверное, теперь слышали все.

А потом воин улыбнулся… я опять дышать перестала. А этот образчик мужской притягательности произнес:

– Сила твоего желания велика.

И его вторая рука тоже скользнула на мою талию, уже как-то по-хозяйски. Плевать. У меня не было сил даже на моральное сопротивление самой себе, не о говоря о физическом сопротивлении его действиям. А действия были – его правая ладонь осторожно двинулась вверх от моей талии и коснулась лица. Нежное, такое бесконечно нежное прикосновение пальцами к моей щеке – и меня уже можно было выносить! Ноги не держали, тело плавилось, самоконтроль летел ко всем бракованным навигаторам!

– Самое время спасти глупую несдержанную женщину, – чуть растягивая слова, произнес герой моего гормонального бунта. – Идем.

– Спасти?! – не поняла я. – От чего?

– От воинов, коих ты возжелала, – уточнил он так, словно произнес что-то само собой разумеющееся.

– Воинов? – переспросила я и выдохнула: – Да кому нужны эти перекачанные груды тренированного мяса?

На властном лице промелькнуло уже очень знакомое мне выражение удивленного недоумения. Несколько мгновений светловолосый тар-эн внимательно смотрел на меня, затем произнес утвердительно:

– Но ты испытываешь желание.

Он что, издевается?!

– Наглая ложь, – простонала я, не отрывая от него голодного взгляда.

Воин почему-то вновь улыбнулся. А я думала о том, что влюбилась с первого взгляда. Влюбилась в эти глаза – ярко-синие, как летнее небо, в эту добрую, чуть покровительственную улыбку, в тепло его прикосновений. А больше всего в его «спасти глупую несдержанную женщину». С самого моего знакомства с папандром и его планеткой никто, ни один человек, кроме Наски, не хотел меня спасти… Всем на меня было наплевать, даже, казалось бы, вменяемому Нрого, а тут… И я смотрела на синеглазого воина, чувствуя, как не просто таю – сгораю от одного его присутствия.

Тар-эн вдруг чуть нагнулся, светлые пряди упали на мое лицо, и это усилило и так немалое возбуждение.

– Остановись, женщина. Запах твоего желания, – прошептал воин у самых моих губ, – сейчас на расстоянии двухсот шагов ощущают все те, для кого ты с подветренной стороны. Сила желания, женщина, – это та граница, которую ты перешла. Воины теряют контроль, и браслет дакха уже не защитит.

О чем он? Теперь недоумение явно отражалось на моем лице.

– Идем, – произнес воин, все так же склонившись надо мной, – единственный вариант тебя спасти – просто вывести с территории Шоданара.

Его слова, как осенние листья, кружась, опустились на озеро моего сознания…

– Спасти меня? – шепотом переспросила я.

– Да, – он произнес это на выдохе, и это вообще было так… ну так…

– Нет, – простонала вконец сраженная я.

– Нет? – переспросил он.

– Не надо спасать, – бракованный двигатель, что я несу. – Не надо, я… я так еще никого не хотела, как тебя сейчас…

Сказала. Потом до меня дошло, ЧТО я сказала. Потом жар опалил все лицо, и есть подозрение, что я сейчас красная как рак, и тоналка не спасает.

А воин улыбался. Смотрел на меня и просто улыбался… вот только в его глазах бушевало пламя не меньше моего, и я почему-то отчетливо это знала. Но если мое пламя было на пике, то его только-только разгоралось… а это пугало и восхищало одновременно.

И тут воин отпустил меня и отошел на шаг. Я в оцепенении смотрела на него, а он… протянул руку. И было что-то в этом жесте. Явно что-то связанное с традициями. И судя по всему, выбор он оставлял за мной. Возьму его за руку… и, короче, все сто процентов будет, а в том, что он меня хочет, даже как-то сомнений не возникает. И тут даже не разум, тут все на интуитивном уровне. А не возьму, тогда что? Проводит домой? Почему-то такое ощущение, что может… но надо ли? О моих желаниях речи нет, я его уже так хочу, что меня даже зрители не смутят, а пение птиц в этом искусственном лесочке только добавляет желания остаться наедине с воином. Но… но… но… нужно бы еще кое-что выяснить, прежде чем нырять в этот омут страсти с головой.

– Ты забавная, – вдруг произнес воин, не опуская руки. – Если ты хочешь идти со мной, должна взять за руку. Если нет, тебя проводят в дом отца или покровителя.

А-а-а, угадала, действительно благородный. Восторг! И все бы хорошо, но остался только один вопрос:

– Слушай, воин, – я нервно облизнула пересохшие вмиг губы и с надеждой спросила: – А ты… ты бедный воин?

От удивления он руку опустил. Чуть нахмурился, потом спросил:

– Это значимо?

– Очень! – Я подошла к нему и теперь стояла так близко, а хотелось еще ближе. – Просто, понимаешь, мне… мне только очень бедный воин нужен.

И точно знаю, что у меня сейчас такая надежда в глазах, потому что, если ж он не бедный, мне придется отказаться, потому что мама если сказала, значит, так нужно и… только бы он был бедным!

– Нестандартный критерий, – задумчиво глядя на меня, произнес тар-эн.

– Но очень важный, – выдохнула я, не отрывая от него полного надежды взгляда.

Воин нахмурился сильнее, почти брови свел, потом задумался и нехотя ответил:

– Да… я очень бедный воин. Я бы даже сказал – первый бедный воин Иристана… – И как-то совсем шепотом добавил: – С конца.

Но я тогда этого шепота особо не расслышала, потому как радостно хватала его ладонь обеими руками, а схватив, с нескрываемым облегчением сказала:

– Тогда можно.

Но он как-то странно на меня смотрел.

– Все можно, правда, – сказала радостная я, едва ли не подпрыгивая вместе с ликующими гормонами. – Куда идем?

Мне не ответили. На меня продолжали задумчиво смотреть, и, кажется, даже уже начали раздумывать на тему: «И зачем оно мне надо?».