Скиталец замолчал, из динамика полилась заунывная мелодия. Гнусавые голоса вразнобой исполняли балладу о девушке, которая влюбилась в человекообразного мутанта с севера Пустоши.

Начался трудный участок дороги — крутые повороты между широких глубоких воронок. Некоторые затянула паутина гигантских тарантулов, другие заросли чертополохом и лозой-колючкой.

На мотоциклетке Туран проскочил бы этот участок быстро, не снижая скорости, но «Панч» слишком неповоротлив, и езда оказалась под стать балладе «Скарабеев» — такой же унылой. В песне говорилось о том, как некая красотка влюбилась в мутанта и собралась сбежать с ним в глубь Пустоши, но о планах девушки прознал отец, которому вовсе не улыбалось, чтобы единственная дочь смылась с каким-то уродом, ведь она нужна для работы по хозяйству, а еще ее можно выдать замуж за сына поселкового богатея, получив приличный калым. Отец позвал на помощь монахов из московского Храма. Ранним утром те подстерегли мутанта у сарая за домом, где жила его возлюбленная. Но нелюдь как-то умудрился обмануть охотников, одному монаху он разорвал горло, второму сломал хребет, а потом сбежал. Началась погоня, как водится, с криками и стрельбой. Услышав шум, девушка выскочила из дому в одной ночной рубашке и бросилась за монахами. На берегу «туманного обрыва» она, непонятным образом опередив преследователей, нагнала любимого мутанта, обняла его и закрыла своим телом. Но монахи все равно разрядили в парочку свои крупнокалиберные винтовки, и на глазах у подбежавшего отца влюбленные рухнули с обрыва в глубокое ущелье.

На этом песня закончилась, а Туран миновал опасный участок.

Солнце поднялось выше, слышимость стала хуже, но голос Скитальца все еще можно было разобрать. Включив для фона ненавязчивую мелодию, Шаар рассказал историю про знаменитого бойца Ставридеса Белое Пламя, чемпиона обеих Арен, московской и той, что находилась в Городе-Корабле. Нынче, по словам Шаара, Ставридос отошел от дел и на заработанные в боях деньги построил некую чудо-машину, на которой передвигается по Донной пустыне, воюя с тамошними мутантами. Туран слушал внимательно — про Ставридеса он знал, личность это была знаменитая. Поведав историю легендарного бойца, Скиталец прочел несколько объявлений: кто-то предлагал патроны, только что прибывшие из Харькова, кто-то хотел обменять седло и подпруги для ездового ящера-маиса на два десятка спинных пластин панцирных волков. Из пластин умелый мастер сделает доспехи, способные выдержать прямое попадание тридцать второго калибра с полсотни шагов. Какой-то киевский механизатор менял трактор с прицепом на двадцать мешков кукурузной муки — считай, даром отдавал, а мог бы заломить хорошую цену в серебряных гривнах Цеха Оружейников или в рублях Московии. С другой стороны, взять за трактор муку проще и надежней, ведь на значительной части Пустоши деньги не в почете.

Дальше дорога сбегала с пологого берега высохшей реки, пару километров тянулась по дну Сухой и пересекала противоположный берег. Выворачивая руль и часто глядя по сторонам, Туран слушал радио: Шаар рассказывал новости с Корабля.

Город- Корабль находился где-то очень далеко на юге, посреди самого дикого и опасного района Донной пустыни. Там была арена, вторая по величине после московской, где сходились для боев лучшие бойцы — как свободные, так и рабы. Туран, конечно же, мечтал побывать там, хотя понимал, что это вряд ли осуществимо. Ведь там когда-то сражался сам Ставридес Белое Пламя!

Голос Шаара едва пробивался сквозь треск помех — солнце подобралось к зениту.

А Туран Джай преодолел половину пути.

«Панч» обогнул заросшую колючим кустарником балку, дорога выровнялась, и он достал из корзины пирожки Бруты. Степь сверкала на солнце, большой солончак по левую руку искрился, над ним кружились смерчи ядовитые испарения. Прорвавшийся сквозь монотонный шепот эфира Скиталец объявил, что настало время большого солнца и дневного отдыха. На этом передача закончилась.

*

Туран сбавил скорость на подъезде к Столовой горе, невысокой и очень широкой, с пологими склонами. Хотелось пить, но фляжка опустела. Вода есть в кузове, хотя останавливаться, когда ты один в машине, посреди степи опасно. Ладно, решил он, заеду на вершину, встану посреди нее, там все видно, как на ладони. Не буду двигатель глушить — залезу в кузов, возьму воду и сразу назад. В отсеке под полом всегда несколько фляжек лежит.

Эта часть пути ему всегда нравилась, дорога здесь плотно утрамбованная, ровная, без крутых поворотов. Когда едешь на мотоциклетке, можно разогнаться, взлетев по склону, выскочить на вершину горы, пронестись по ней и чуть не со свистом спуститься по второму скосу. На «Панче» так не сделаешь, мотор у него мощнее, но и весит грузовик куда больше.

Вершина горы поросла низкими кустами, они дрожали в жарком полдневном мареве. Туран то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, наклонялся к дверце и привставал… нет, никого. Он остановил «Панч», не глуша двигатель, забрался на полку и выглянул из башенки. Открывался вид на поле за горой, вдалеке темнел остроконечный клык — Железная гора, где обитали Знахарка со Стариком.

Туран спрыгнул с полки, протиснувшись между сидений, сдвинул дверцу и шагнул в кузов. Нащупал выключатель, щелкнул. Загорелась лампочка, запитанная от аккумулятора «Панча», тусклый свет выхватил из темноты пару узких коек у бортов, прикрученный к полу столик, сундук, два железных ящика…

Что за ящики? Обойдя их, Джай приподнял тяжелую крышку сундука. И присвистнул, увидев содержимое. Несколько краюх домашнего хлеба, банки с консервацией, ломти вяленого мяса… Ого! Еды — хватит троим месяц кормиться. Значит, и вправду ценную микстуру Знахарка сделала, раз отец за нее столько отвалил.

Вдруг мать выживет?

Мысль мелькнула — и пропала, оставив после себя тоскливое ощущение. Неправда, не выживет она, быть такого не может. Земляная лихорадка в этой стадии неизлечима. Микстура Знахарки разве что ослабит боль во время приступов.

Он присел, сдвинул лючок в полу и достал пузатую флягу. Шагнув к дверце, ведущей в кабину, зацепился за угол железного ящика. Что все-таки там лежит? С одной стороны, это не его дело, а с другой — Джай ведет грузовик, значит, должен знать, что находится в доверенной ему машине.

Или не должен. Но уж очень любопытно.

Повозившись с защелками, Туран взялся за скобы-ручки, откинул крышку… И уставился на три завернутых в промасленную ткань ружья. Рядом в ячейках лежали самодельные гранаты, изготовленные в фермерской мастерской, — десять штук! Цилиндры из спаянных вместе кусочков металла, деревянные рукояти, искровые воспламенители. Внутри корпуса спрятан жестяной баллончик с горючей смесью, гнутыми гвоздями и железными шариками. Такие гранаты стоят дорого, Назар делал их только по заказу отца, а тот понапрасну не отвлекал своего главного механика, работы на ферме и без того хватало. Десять гранат — это же целое состояние!

Еще в ящике были жестянки с патронами и два пистолета, обычный и двуствольный.

Да что ж это такое! Гранаты, пистолеты… Туран открыл второй ящик, оглядел лежащие там боеприпасы и оружие. Объяснения этому не было — зачем в кузов запихнули целый арсенал? Происходило что-то совсем непонятное.

Покачав головой, он закрыл ящики. Отец ясно сказал: Знахарке за микстуру отдать продукты. Об оружии речи не шло. Значит, приехав на место, ящики из кузова Туран доставать не будет. Вернется, тогда и спросит у отца с Назаром, что за блажь на них нашла.

Он вернулся в кабину. Прежде чем завести «Панч», глянул в прореху между листами лобовой брони — и, бросив флягу, прыгнул на полку оружейной башни. Схватил штуцер, выставив длинный ствол в бойницу, прицелился в человека, быстро идущего к грузовику.

Незнакомец был одет необычно для этого района Пустоши, здесь такого не носили: короткие бриджи, шерстяные носки до колен, рыжие ботинки, жилетка из кожи. Обтягивающая кожаная шапка с ремешком, большие квадратные очки с резиновыми ободками и выпуклыми тусклыми стеклами. Они скрывали пол-лица, поэтому Туран Джай не сразу понял, что к грузовику приближается девушка.