— Вам не к чему оправдываться, дорогой капитан, — вставил Клетц, — как представитель «СД», я могу удостоверить, что с вашей стороны нет никакой вины. Виноват обер-лейтенант Либель, который не сумел вовремя встретить вас.

— Я прошу вас, господин оберштурмбаннфюрер, не придавать этому значения. Обер-лейтенант, кажется, помог найти меня. Кто же знал, что вылет перенесут?

— Согласен с вами, дорогой капитан, но у каждого из нас есть свои обязанности.

— Я должен передать вам пакет, господин подполковник. Вот он… А это я беру с собой. Портфель мне больше не нужен. Обер-лейтенант, возьмите его на память о нашей встрече. О! Кажется, прибыло начальство?

К самолету легко подкатил лакированный «хорх».

— Да, это сам генерал Кребс, пойдемте, я вас представлю ему, — сказал Мельтцер.

Генерал, выйдя из машины, прервал официальный доклад подполковника:

— Все это я уже знаю, подполковник, нам надо спешить. Капитан Шварцбрук! — Он вгляделся в лицо офицера, сделавшего шаг вперед. — Я кое-что слышал о вас, капитан, ведь вы были участником спасения Муссолини, когда его вырвали из рук мятежников летом прошлого года?

— Так точно, генерал.

— Мне приятно с вами познакомиться. Почему вы до сих пор в мундире?

— В русскую форму я переоденусь в самолете, русский мундир на плечах — большая тяжесть, господин генерал!

Подполковник Мельтцер шепнул Либелю:

— Он умеет разговаривать с начальством, этот капитан.

Кребс продолжал:

— Я приблизил срок вылета но личному указанию фюрера. Сейчас наступило самое удобное время для действий вашей группы… Помните, что основной удар надо нанести по коммуникациям. Мосты, тоннели, железнодорожные узлы. Ясно? Желаю вам удачи, капитан! И помните, что обо всех действиях вашей группы будут докладывать лично фюреру. Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер! — отозвались офицеры, вскидывая руки.

Генерал повернулся к Мельтцеру и Клетцу.

— Прошу вас, господа, лично проследить за радиосвязью с группой в течение ближайших суток.

Отдав это распоряжение, Кребс, считая, что его миссия здесь окончена, уехал.

— В свою очередь, желаю вам счастливого пути, господин капитан, — Сказал Мельтцер. — Надо спешить. Рассвет уже близко.

— Счастливо оставаться, господа, до свидания, обер-лейтенант! — сказал Мишель, пожимая руки. Надеюсь, мы еще встретимся и у нас будет больше времени для разговора.

Командир группы легко поднялся по трапу в кабину самолета. Офицеры отошли к своим машинам. «Юнкере» взревел и побежал по взлетной дорожке. Две маленькие звездочки от выхлопов мотора еще некоторое время виднелись в ночном небе, но вскоре и они растаяли на востоке.

— Отличный парень этот капитан, — сказал Клетц, открывая дверцу машины.

— Если бы все офицеры вермахта были такими, мы давно бы одержали победу, — ответил Либель.

Клетц остановился.

— Что вы хотите этим сказать, обер-лейтенант?

— Только то, что капитан Шварцбрук образец настоящего солдата фюрера, господин оберштурмбаннфюрер.

— Не мешало бы кое-кому из абвера брать с него пример, — сказал Клетц. — Эти люди рискуют жизнью… Да, между прочим, я все-таки узнал, кто лично знает Шварцбрука. Это лейтенант Крюгер. Он сейчас временно возглавляет диверсионную группу «Циклон-Юг».

Либель резко повернулся и отошел к своей машине.

— Прошу прощения, мне надо осмотреть мотор. Я сегодня совсем загонял свой фургон.

Открыв крышку капота, Либель навалился грудью на крыло машины. Он старался сдержать себя, но какая-то мгновенная слабость сковала тело. Он крепко стиснул пальцами лицо: вот они, эти экспромты. Как он мог не учесть такого поворота? Если бы суметь вовремя предупредить об этом Мишеля. Нужно что-то предпринять, и немедленно. Иначе провал!

Он протянул руки к мотору, бесцельно шаря по нему, точно там, в лабиринте горячего металла, был спрятан ответ на новый вопрос, вставший перед ним.

За спиной проскрипел голос Клетца:

— Давайте быстрее, обер-лейтенант. Пора ехать. Я очень сожалею, дорогой подполковник, но не смогу поехать с вами на радиостанцию. У меня еще куча дел.

Либель резко выпрямился.

— Все готово, можно ехать. Позвольте, господин подполковник, я поеду на радиостанцию вместе с вами? Хочется довести дело до конца.

Либель снова чувствовал во всем теле необычайную легкость, будто бы и не было позади этих напряженных часов. Мельтцер пересел в его машину.

Лейтенант Крюгер сидел в хате за столом и неторопливо хлебал из большой глиняной миски молоко с накрошенным туда хлебом. После концентратов это нехитрое крестьянское блюдо казалось ему райской пищей. Напротив него, подперев голову руками, сидел Микола Скляной. Над ним весь угол занимали черные, в серебре иконы. Лейтенант, медленно двигая челюстью, разглядывал их. Оба они не спали всю ночь, ожидая прибытия капитана Шварцбрука. По инструкции сразу же после приземления капитан должен был явиться сюда, на этот удаленный от дорог и деревень хутор. Однако прошел уже полдень, а новый командир все еще не появлялся.

— Иван, — сказал Крюгер, — а ты знаешь, что в Европе очень ценятся старые русские иконы? Когда я был в Париже, то вот за это, — он указал на угол, — можно было бы приобрести целое состояние.

— У нас во Львове можно было бы достать кое-что и поинтереснее. До войны, конечно. Сейчас вряд ли что осталось. — Скляной вздохнул. — Господин лейтенант, вас не беспокоит, что его все еще нет? Может быть, господин капитан отправился прямо в отряд?

— Это исключено, — Крюгер допил остатки молока прямо из миски. — Шварцбрук должен прибыть сюда. Наверное, его немного отнесло ветром. А потом у него кое-какой груз. Он должен его где-то спрятать… А куда ты дел старуху?

— Запер в погребе.

— Я ведь приказал тебе убрать ее.

— Мне не хотелось стрелять, здесь очень далеко слышно.

— Можно было бы и без стрельбы. Ну ладно. Нечего тебе рассиживаться, иди-ка посмотри вокруг.

Скляной нехотя взял из-под лавки советский автомат, одернул кургузый, выгоревший штатский пиджачок и, тяжело шаркая сапогами по глиняному полу, вышел из хаты.

Лейтенант слышал, как скрипнула калитка в изгороди. Он больше не мог сопротивляться одолевавшему его сну. Пятнадцать минут, убеждал он себя, не больше. Это после еды. Черные иконы в серебряных оправах расплывались перед ним. Лейтенант положил голову на стол и уснул, как провалился в темную душную яму. Снился ему Берлин. Он идет с капитаном Шварцбруком по Унтер-ден-Линден. Они тащат огромный ящик с иконами.

…Скляной засел в кустах неподалеку от единственной заросшей травой дороги, ведущей на хутор. Ему было не до сна. Одолевала смутная тревога. Что-то уж очень долго нет командира группы. А ну как его схватили при приземлении? Тогда всем им будет конец. Капитан, конечно, ради своего спасения выдаст всю группу. Может быть, удрать сейчас, пока он здесь один? А куда пойдешь? Скляной задумчиво смотрел на дорогу, спускавшуюся с холма. И вдруг он вздрогнул. Прямо по тропе вдоль кустов шел человек в форме советского офицера. Он шел свободно, не таясь. За плечами у него был вещевой мешок, какой Микола и сам носил когда-то.

Скляной схватил автомат, потом отложил его. Высокий молодой офицер с полевыми погонами старшего лейтенанта подходил все ближе. Радист поднялся из-за кустов. Увидев Скляного, офицер остановился.