Естественно, есть исключения в виде добрых людей, желающих человеческого общения и чистого искусства, какое бы оно ни было. Это самая естественная, человечная и благодарная категория людей, не числящихся в сообществах и клубах и совершенно нормальных в своих устремлениях. Это золотое исключение, которого мало видно, но оно есть. Под вышеперечисленные критерии они не попадают при любом совпадении определения.

Публикующиеся же на главных страницах литературных сайтов люди совсем другой категории. Это толпа эксгибиционистов.

Что также вполне нормально и естественно.

С написанным текстом не может не согласиться вдумчивый и умный человек.

Также он не может не согласиться с тем, что писатель это подобие духовного вампира, питающегося лучами внимания, и только полностью понимая, принимая и не скрывая этот мотив, он может спокойно быть собой.

Люби Дьявола в себе. Это он творит, а не ты.

Творит дьявольское желание быть Богом своего мира, который важнее всех миров!

Только приняв Дьявола, можно стать Богом.

43

— А как вам это? — прищурено спросил у блондина представитель, раскуривая глиняную трубку, набитую смесью высокогорных трав смешанных в пропорции вечерней беседы. — Как вам пассажик про писателей порнозвёзд? — И вдохнул терпкий дым высокой технологии.

— Я согласен, — проговорил писатель. — Более того, сам мотивирован приоритетом. А стайеры и спринтеры сбрасывают всю одежду, какую только можно. Но! Если есть смысл бежать.

— Так вы всё же в забеге?

— Знаете что, — сказал блондин. — Дело совсем не в забеге, и даже не в приоритете. Хотя, как побочный допинг, приоритет помогает в проявлении. Дело в том, что этот самый смысл, который никто не осознаёт, и никогда не осознает, нуждается в тоннеле для выхода. И если кто–то волей неведомости стал этим тоннелем, этим медиумом, этим посредником хаоса и формы, как пишет Паркер, то у него нет никакого выхода, кроме как принимать то, что выходит таким, каково оно есть. Или…

— Или?.. — пыхнул дымом представитель, заинтересованно вникая в текст.

— Или застрелиться, — закончил небритый. Добавил: — Другого выхода из этого лабиринта нет.

Представитель молча смотрел не собеседника. На колени к нему вползла кошка. Погладил. Спросил:

— Но зачем? Зачем себя убивать?

— Священник себя не убьет. Механик тоже. Но есть сложные моменты, спрятанные в андеграунде. И священник, и механик это две крайние степени. Две полные противоположности человеческой сути, оседланной дьяволом творения. Или ангелом творения — как вам угодно, так и понимайте. Священник сверхпроводник. Он абсолютный графоман. Ему претит, порой, даже показать своё физическое лико. Подобно Шекспиру. Священник Бог своего мира, и больше ему ничего не нужно. Механик далёк от всего этого настолько, насколько можно себе представить. Зато он умеет ловить рыбу. И тот, и другой, в своих настоящих воплощениях достаточно комфортно существуют. Но промежуточное звено, которое есть во всём, составляет проблему. А оно, это звено, составляет большинство из массы так называемых творцов. Причём в различных пропорциях смешения физического и лирического.

— Маргиналы, — вставил представитель.

— Да. Но это состояние личности основа прорывного движения вперёд. Поэтому, все гении маргиналы, все с раздвоением личности, все полусумасшедшие и, постоянно оценивая свои выходки с позиций альтер–эго, никогда полностью не бывают удовлетворены собой. Они постоянно ищут выход из лабиринта к свету своего Солнца. Но если выхода нет, тогда есть пуля.

— Или водка?

— Да. Но пуля надёжней.

«Пленница тьмы»

Землеройка яростно бурила тоннель и двигалась вперед непрерывными рывками, вталкивающими её тело в разгрызаемую тьму, стоявшую черной каменной глыбой, закрывающей собой что–то светлое, маячившее там, впереди, и чего не было здесь, в угольном мраке подземелья, освещенного близорукой свечой осознания волевого движения вперед, сквозь материю препятствия, сквозь удары плотного будущего, наступающего как колизейский тигр с огненным мечом гладиатора, бьющегося за свою сторону Луны и не желающего сливать свою половину в одно целое, которое волшебной неясностью манило куда–то в фиолетовую даль океана будущего, мерцающего саргассовым морем затонувшего счастья одиноких погибающих кораблей, зовущих на помощь из холода и мрака неизбежности, вцепившейся когтями черного камня наступающей тьмы времен.

Осознание упрямо вгрызалось в пространство, отбрасывая лед преград и хладнокровно не реагируя на удары гранитных всполохов, вырастающих на пути.

Она была крошечной, слепой землеройкой, ползущей где–то там, в глубине гигантской Земли, несущейся вместе со всей Солнечной системой и Млечным Путем сквозь мириады галактик и Черных Дыр, пожирающих звезды, которые плакали, падая в темень чёрного ничто но, смирившись, исчезали, подчиняясь законам, которые правят мирами.

Землеройка подчиняться не желала. Она разрубала мечом своего естества плотную невозможность, стоявшую на её пути и насмешливо наблюдавшую за маленьким огоньком существования, которое тлело в темени каменной глыбы, величаво плывущей по своей орбите. Тектонические плиты протягивали вдоль магнитного поля гауссы своей тяжести, живя своей длительностью, питаясь темнотой центростремительного сжатия молекулярных цепочек, танцующих танец материи на усладу гранитных гуру, развлекающихся вулканическими извержениями и ждущие совокупления с астероидами, врезающимися в плоть фаллическими кинжалами.

Маленькая землеройка не знала про то, сколь длинен её путь, но это не волновало стальную пушинку мягкого стремления волевого намерения искры желания, которое гнало вперед, сквозь катакомбы континентов препятствий. Солнечный ветер звездного полотна опадал фиолетовой волной, колышась как океанический вал, ослепляя невидимые глаза шлейфом бесконечности огненных миров, плывущих в индиговой синеве свободы.

Они ждали её.

44

— Однако… — молвил представитель, прочтя текст. — Вижу, Паркер согласна с этим вашим пониманием творчества, и зачем оно есть. Но, на мой взгляд, вы не сойдётесь. Вы слишком близки духом.

— Не думаю, — ответил писатель. — Она женщина. Поэтому близки духом в том смысле, что вы сказали, мы быть не можем.

— Это почему же? — поднял брови представитель. — Мне кажется, вы не придерживаетесь тех взглядов, для которых гендер пограничный столб.

— При чём здесь пол? Вот именно в смысле пола я с ней найду общий язык, как мне кажется. И… Женщина в смысле пола стоит над мужчиной. Вы не задумывались?