Гитлеровцы отлично понимали, какое значение имеет Здолбуновский узел, и охраняли его пуще глаз. Теперь его охрана была усилена еще больше. Станция и город кишели гестаповцами, жандармами, полицаями.

Вести разведывательную и диверсионную работу в таких условиях было очень трудно. И все же она велась. Немцы не знали покоя на линии. Взлетали на воздух эшелоны с живой силой и техникой, полыхали склады боеприпасов, один за другим выходили из строя локомотивы, только что «отремонтированные» в Здолбуновском депо. Гестаповцы сбивались с ног в поисках виновных, но безрезультатно. Еще бы: они искали «бандитов» где угодно, но только не в самом Здолбунове. Здесь обычно все было тихо. Эшелоны взрывались лишь через десять-пятнадцать часов после того, как миновали станцию. Немецкий же комендант Здолбунова жил спокойно — на вверенной его попечению станции всегда все было в порядке, никаких чрезвычайных происшествий. Таков был замысел наших партизан и разведчиков.

И все же через станцию беспрерывно следовал поток вражеских эшелонов, несущих смерть советским воинам. Горько становилось на душе от сознания этого. Удовлетворение давало лишь то, что собираемые здесь сведения приносят немалую пользу советскому командованию.

До сих пор контролю наших разведчиков, имевших доступ на станционные пути, подвергались лишь поезда, хотя бы на пять-десять минут останавливающиеся в Здолбунове. Установить же, что собой представляют эшелоны, минующие станцию без остановки, за редким исключением не представлялось возможным. Между тем наше командование, понимая, что летом немцы непременно попытаются перейти в наступление, чтобы исправить свое незавидное положение на фронте, требовало: «Не оставляйте ни одного железнодорожного состава без обследования!»

Надо было найти пути к надежному источнику информации о работе Здолбуновского узла. И это осуществил скромный партизан-подпольщик комсомолец Авраамий Иванов.

Судьба забросила его на эту станцию после окружения, в которое он, боец Советской Армии, попал в 1941 году. Теперь он работал уборщиком на путях. Подпольщики давно обратили внимание на этого малоразговорчивого молодого человека, но принимать в свою среду не спешили. Кое-кто находил Иванова слишком угрюмым и настороженным. Наконец состоялся разговор начистоту, и Иванову предложили вступить в подпольную организацию.

— Конечно, я согласен выполнить любое задание, — просто и по своему обыкновению лаконично ответил Авраамий.

Вначале мы предполагали использовать Иванова лишь как связного между здолбуновцами-подпольщиками и отрядом, находившимся в лесу, но вскоре он проявил себя и как бесстрашный и находчивый разведчик. Он умудрился достать бесплатный проездной билет и пропуск, дающий право проезда даже на товарных воинских эшелонах. Почти ежедневно, невзирая ни на погоду, ни на усталость, в плохонькой одежонке, не спасающей ни от дождя, ни от ветра, Авраамий садился в поезд, ехал до станции Клевань, а оттуда уже пешком отмеривал четыре километра до «зеленого маяка» — поста нашего отряда в лесу. Там он отдавал донесение дежурным разведчикам и сразу же отправлялся в обратный путь. Рано утром он обязан был с точностью до минуты явиться на работу. Несколько раз ему удалось побывать и в отряде — кусочке свободной советской земли в глубоком тылу врага. Эти дни становились для него праздником.

Однажды во время очередного появления в лагере он вручил мне пакет, а сам скромно отошел в сторонку, время от времени поглядывая на меня своими большими, широко, по-детски, раскрытыми глазами. Я вскрыл пакет и — обомлел. В руках у меня находился отпечатанный под копирку чрезвычайно важный документ — экземпляр совершенно секретной ежедневной оперативной сводки немцев о прохождении поездов через Здолбуново. Сводка содержала решительно все: количество эшелонов, число вагонов в каждом, наименование груза, станции отправления и назначения. Последующая проверка полностью подтвердила полную достоверность информации.

Авраамий рассказал, как он сумел привлечь к разведывательной работе в пользу Советской Армии военного оператора станции — чеха из Судет, по имени Йозеф, который по документам считался немцем и против своего желания был призван в вермахт. Йозеф был чешским патриотом, убежденным антифашистом и согласился помогать нашей разведке.

В служебные обязанности оператора входило печатать на машинке в двух экземплярах ежедневную секретную сводку о всех проходящих через Здолбуново поездах. Один экземпляр шел начальнику военных сообщений гитлеровской армии, второй предназначался для военного коменданта станции и хранился в специальном сейфе под круглосуточной охраной часового. Теперь Йозеф стал закладывать в машинку третий листок бумаги.

На протяжении многих недель Иванов доставлял в отряд сведения огромной ценности. Их анализ с абсолютной точностью установил: гитлеровцы стягивают к Курской дуге огромное количество живой силы и техники. Объяснение могло быть только одно: где-то здесь в ближайшем будущем готовится немецкое наступление. Судя по размаху подготовки — одно из крупнейших.

Некоторые сведения о подготавливаемой гитлеровцами наступательной операции под кодированным названием «Цитадель» мы получили и от Николая Кузнецова.

…В 2 часа дня 31 мая 1943 года к двухэтажному особняку с колоннами на Шлосштрассе подкатила пролетка. Здание это хорошо знали в городе. Некогда в нем была губернская гимназия, в которой учился знаменитый писатель В. Г. Короленко, и горожане очень гордились этим обстоятельством. Теперь же… Теперь особняк занимал сам рейхскомиссар Украины и гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох.

Местные жители теперь почти не бывали на Шлосштрассе: все знали, что здесь на каждом углу торчит жандарм или гестаповец в штатском. В этот же день людей, со скучающим выражением лица прогуливавшихся мимо железной решетчатой ограды, было даже больше, чем обычно.

Из пролетки вышел подтянутый обер-лейтенант. «Железный крест» первого класса и значки ранений показывали, что он заслуженный фронтовик. Он был не один: его сопровождала спутница — совсем молоденькая худенькая девушка. У дверей особняка их приветливо встретил другой офицер с капитанскими погонами.

— Добрый день, фрейлейн Вала! Здравствуйте, Пауль! Вы пунктуальны, друзья.

Офицеры пожали друг другу руки и вошли в комнату охраны.

Капитан подошел к дежурному эсэсовцу и уже совсем другим тоном — сухо и властно — спросил:

— Пропуска для обер-лейтенанта Зиберта и фрейлейн Довгер готовы?

Все было в порядке. «Интересно, кто эти двое, — подумал дежурный, — если их встречает в дверях сам капитан фон Бабах, личный адъютант господина рейхскомиссара…»

У капитана фон Бабаха были свои основания помочь обер-лейтенанту Паулю Вильгельму Зиберту и его невесте фрейлейн Валентине Довгер получить аудиенцию у рейхскомиссара Коха. Когда уже второй месяц чертовски не везет в карты, приходится дорожить знакомством с человеком, у которого всегда можно одолжить пятьсот, а то и тысячу марок, причем не спешить с отдачей.

С Паулем Зибертом капитана фон Бабаха познакомил… простой обер-ефрейтор. Впрочем, совсем не простой, а такой, что его даже пускали в ресторан «Дойчегофф», куда нижним чинам ходить было не положено, — всем, за исключением обер-ефрейтора Шмидта, дрессировщика собак господина рейхскомиссара. Обер-ефрейтор Шмидт считался одним из лучших дрессировщиков во всей Германии, и, судя по тому, как беспрекословно подчинялась каждому его жесту огромная овчарка, с которой он не расставался даже в ресторане, так оно и было на самом деле.

Обер-ефрейтора Шмидта же сблизила с обер-лейтенантом Зибертом именно любовь к собакам. Обер-лейтенант был в восторге от исключительного мастерства Шмидта и попросил его даже достать для него самого овчарку, разумеется за хорошее вознаграждение. Зиберт был настолько любезен, что часть денег (и немалых) дал вперед. Шмидт был человеком добросовестным и обещал отобрать для обер-лейтенанта самого лучшего щенка. Господин Зиберт оценил обязательность и услужливость обер-ефрейтора и предложил ему после войны занять хорошее место дворецкого в своем имении в Восточной Пруссии. Шмидт был в восторге — ни о чем лучшем он и не мечтал! «Я служил в лучших домах, — заверял он Зиберта, — и умею угодить господам».