Посчитав разговор оконченным, Жбан ухватился за ручку пивной кружки, ёмкостью никак не менее двух литров с явным намерением 'припасть к источнику живительной влаги', как писал в своё время некий Венечка. Я тем временем уже примостился на скамье, опершись локтем на столешницу: последствия удара по многострадальной голове по-прежнему давали о себе знать. Что-что, а возможное сотрясение мозга мне совершенно не вдохновляло, тем более, что до Пражского Града оставалось не менее трёх суток санного пути, и ехать больным абсолютно не хотелось. Знаю я здешнюю медицину с её основными методами лечения большинства болезней: кровопусканием и ампутацией. Не дамся!

Оттого и мы с земаном, и присутствовавшие дружинники были несколько удивлены, когда русичи, не сговариваясь, бухнулись на колени:

- Милостивый пан! Боярин! Не оставь милостью! Дозволь нам дале с твоими кметами путь держать! Правдою будем тебе служить и руку твою всегда держать, и молвою, и трудом и оружьем. На том крест готовы целовать!

Вдвох нам далее в зиму идти неможно: первый монгольский доброхот аль пан своевольный поимает и воли лишит, а то и живота. Дозволь, воевода, под твоей рукою быть - отслужим! Мы и к копьям, и к сокирам, и к иной сброе свычны, не подведём.

'Вот так-так... Это, выходит, землячки решили, что ну его нафиг, такое возвращение в родные края, когда каждый встречный бугор им может предъяву кинуть, а влиться в наш дружный коллектив? Неглупо. Впрочем, поглядим, что ещё решит земан...'

Судя по всему, для земана просьба бывших воинов хашара тоже стала неожиданностью, однако пан Ян всегда отличался быстрым принятием решений:

- Молвите, неможно вам в зиму идти? А пожалуй, что и верно, тем паче, что как ни погляди - а вы всё же схизматики. А таких в наших краях не жалуют... Але ж и мне почто вас кметями брать? Хоть люди вы бывалые, але ж един крив, иной - однорук. Какова с вас в строю польза будет? Сами через то своё увечье загинете и враг по телам вашим пройти сможет, строй руша... Нет, не годящи мне таковы кмети! - Тут он поднял повелительно руку, останавливая готовые вырваться возражения. - Тем не менее, порешил я, что с собою вас возьму. В сем замке мой хлоп погиб, возница потребен будет. Хлопов же здешних я их истинному хозяину пану Юрасю Влченишу обещался отогнать: негоже рыцарю без прислуги жить. А коль вы до имущества пана Юрася касательства не имеете и люди вольные - то готов я вас принять в услужение до той поры, пока я, свои дела свершив, из Пражского Града не отъеду вобрат. Жалованья положу немного: хеллер в день будний да три - в праздник, харч же ежеденно. Окрем всего дозволенье платье новое да ножи с топорами взять - в силе оставляю. За упущенья наказывать буду строго, але по правде. А коль зраду кто из вас учинит волею либо по дурости - обоих казню смертью.

Таково моё слово, иного не ждите. Согласны ли по вольной воле мне служить?

- Готов я, боярин! - Откликнулся Верещага. Служить стану верно и неподкупно, слово в том даю!

- И моё слово прими, милостивый пан! - Гордо вскинул голову Илья Повала. - Обещаюсь сполнять всякую работу, а коль доведётся - и оружно под твоей рукой стоять! А на увечье моё ты не гляди: я уж и шуйцей приноровился ратиться, хоть и не всяким оружьем то сподручно.

Зееман, судя по всему, остался доволен ответом:

- Что же, коль так - с рассветом принесёте мне роту на верную службу, да за дела приметесь. Ты вот - узловатый палец устремился на Ивана - станешь взамен погибшего хлопа при конях служить. А ты, - палец переместился в сторону Илейки - хоть и выхваляешься, что и с одной рукой ни в чём не уступишь, але ж будешь помогать мастеру Белову в его делах.

А сам мастер за вас обоих поручится и коль что не так - по всей строгости ответит!

Ступайте с Богом!

***

Братцы-товарищи, как же хорошо было дома, в нашем двадцать первом веке! Сколько же всего хорошего напридумывало человечество для облегчения тяжкой доли страдальцев! Заболела у человека голова, к примеру - всегда можно зайти в аптеку, купить таблеточку, проглотить - и всё пройдёт. Ну, а если не пройдёт, случай тяжёлый вроде сотрясения мозгов (у кого они есть, конечно) - тоже не велика беда. Больничные да докторов никто не отменял: пропишут постельный режим и ни на какую работу тащиться не придётся до выздоровления.

Иное дело - здесь и сейчас, в самом начале четырнадцатого столетия. Средство от головной боли тут радикальнее некуда: усекновение дурной головы, которая позволила себе соприкосновение с 'тупым твёрдым предметом' и пришла в некоторую малопригодность. А от выполнения профессиональных обязанностей, между прочим, никто освобождать не станет: раз назначен ты, мастер Макс, походным кухарем - будь добр соответствовать. Хорошо ещё, что завёлся у меня подчинённый, землячок средневековый по прозвищу Повала. Или это уже фамилия? Да какая разница-то! Главное - парень Илья старательный и расторопный. Несмотря на искалеченную правую руку умудряется переделать мне в помощь большую часть черновой работы, за исключением колки дров. А к приготовлению пищи я его сам не допускаю, хотя приглядываться что к чему не возбраняю. Принцип разделения труда: кому-то воду таскать да крупу перебирать, а кому-то супы с кашами варить.

За три дня в пути каши народу уже поднадоедать начали: на нашего пана Яна напал стих благочестия и он вспомнил про идущий сейчас пост. Хотя путникам, как я понимаю, его строго соблюдать вроде бы и необязательно, но земан Жбан упёрся - и ни в какую! Благо, из занятого замка Влченишей мы вывезли немало трофеев и в ближайшие три-четыре месяца голод нам не грозил. Тем не менее, пшенная и овсяная каша с трофейным мёдом куче взрослых мужиков быстро приелась, так что нынче утром пришлось варить суп из сушёных грибов.

Если бы мы не задержались тогда во Влченишеве до полудня, деля трофеи, то у ворот Праги оказались уже часам к десяти нынешнего утра. Однако теперь зимнее солнце уже начало опускаться по правую руку от нас, когда из отдалённой тёмной полосы начали вырастать валы крепостных стен, башни и островерхие крыши прячущихся за ними домов и храмов.

- Слава Господу, похоже, добрались! - Радостно перекрестился земан. Члены нашего отряда также осеняли себя крестными знаменьями, а лошади ускорили шаг по наезженной вблизи бывшей королевской столицы дороги, видимо предчувствуя отдых в тёплой конюшне и обильные питьё и кормёжку.

Спустя час, в зимних сумерках, мы добрались до ворот Пражского Града.

После уплаты всех въездных пошлин, а их получилось немало: и с людей, и с коней, и с возков, и с оружия, и с грузов - наши доли влченишевских трофеев заняли всё место в двух трофейных же санях, да все участвовавшие в бою воины добыли себе по заводному коню - мы, наконец, миновали ворота и, наняв в качестве проводника одного из местных праздношатающихся 'люмпенов', потащились всем гамузом к известному Яну Жбану понаслышке постоялому двору.

На постоялом дворе мне не понравилось. Единственным достоинством этого чуда средневекового сервиса было наличие конюшен и деревянного гаража для саней и повозок, именуемого 'каретным сараем', по-местному - 'бричкарней'. На отделённой бревенчатым тыном от проезжей улицы небольшом дворе нашему маленькому отряду было не развернуться. Посему в процессе въезда в ворота и размещения лошадей, а также кошевки с санями мы умудрились устроить небольшую пробку. Ширина улицы старой столицы Богемии лишала возможности обогнуть наш кортеж не только следовавшие позади повозки, но и минимально нагруженным мешками или плетёными заплечными корзинами пешеходам. Так что приличествующее случаю недовольство, озвученное соответствующими эпитетами, неминуемо должно было негативно отразиться на карме пана Жбана, возчиков и всех прочих участников путешествия.

Внутри помещение постоялого двора, по местному обычаю выстроенного в два этажа, представляло собою общий зал, окружённый помещениями для жильцов. Обстановка обеденного зала мало отличалась от памятной мне по первым дням в этом времени таверны 'У моста': такие же козлы со съёмными крышками-столешниками вместо нормальных столов, неподъёмные скамьи, оборудованный прямо в центре земляного пола очаг, выполняющий функции освещения и отопления, тот же прикрывающий собой толстопузого хозяина прилавок-стойка...