Алия ударила локтем ему в живот. Он упал назад, но сориентировавшись в воздухе, приземлился на ноги на нижней ступеньке. Она спустилась к нему.

— Кому бы он продал нас?

— Я не знаю. Это должно иметь отношение к Хэлверсону. Я представить не могу. Я слепо доверяла ему.

— Майя тоже здесь. Она привела меня сюда.

Даже Майя, ее лучшая кормилица. Нельзя некому доверять. Никогда. Эти слова были ее постоянным изречением, но они причиняли боль. Горло сжалось. Это бред. Все это полнейший бред. Скрыв лицо от Михаила, она наклонилась, потянувшись к шнурками на ботинках. Михаил вскочил, встав в оборонительную позицию. Мрачно улыбнувшись, она бросилась на него.

Когда он поймал ее, она поняла, что он убрал свою волшебную веревку. На одну проблему стало меньше.

Поднимая нож, он сказал:

— Итак, ты мне доверяешь — или мы сейчас устраиваем дуэль?

— Черт, если бы я знала что произойдет через несколько минут. Но думаю, ты должен быть вооружен.

Он кивнул в знак согласия и вложил нож обратно за пояс. Что бы не случилось, она знала, что он будет драться как следует. Работая вдвоем, они могли бы одолеть любого — ты опять не о том думаешь, Алия

— Я не держу здесь оружие. — Она поняла, что говорит в полной тишине. — Но есть кнуты … и все такое.

— О, это просто великолепно. Возможно, они спустят вниз тигров и лошадей.

Они в унисон повернулись на лестнице, ведущей к двери. Все было тихо. Она сказала:

— Я предполагаю, что они могли оставить нас здесь гнить.

— Это было бы самым оптимальным вариантом. Если они не работают еще на кого-то, кто хочет нашей горячей крови.

— Мы были знакомы с Домиником семь лет. Последние три года он был моим первым помощником. У него было очень много возможностей предать меня. Я только не понимаю, почему он стал действовать именно сейчас.

— У тебя были какие-либо разногласия с ним в последнее время?

Алия фыркнула.

— Только из-за тебя. Он не одобряет вызов на дуэль.

Михаил сел на ее приспособление для порки и подпер подбородок.

— Поставь себя на его место. Если мы деремся на дуэли, и я побеждаю, он теряет все. Он должен будет пойти искать работу у какого-нибудь другого принца, и что более вероятно начинать все с самого начала снова. Если побеждаешь на дуэли ты, он по-прежнему остается недоволен. Почему?

— Потому что я убила тебя? Он испытывает к тебе страстное влечение.

Алия подавила улыбку. Это было абсолютно серьезно, конечно, но его лицо стало бледным, как будто она только что изрекла что-то на суахили. Он не понимал. Не то, чтобы Дом был геем, но просто любая, мужчина или женщина, считали его привлекательным. Он был похож на мальчика, и совсем не изменился.

Он отклонил ее комментарий взмахом своей руки.

— Это абсурдно. Я думаю, что он не хочет работать на кого-то достаточно безжалостного, чтобы убить его предназначенную невесту.

Это ранило. Больше, чем должно бы было, так как это было правдой.

— Это говорит о том, что это не Доминик.

— Доминик и я — благородные мужчины.

— А я нет. Это ты имел в виду. Благородные? — Бормоча это, она указала своим ножом на запертую дверь — и Доминика за ней. — Благородный? — Она ткнула ножом на его нос. — Где благородство — в том, чтобы быть жестоким?

Он встал с приспособления для порки и шагнул к ней.

— Ох? Я задел твои чувства? Не знал, что они у тебя, вообще есть.

Самоуверенный сукин сын.

— Как будто! Как будто ты здесь — потерпевшая сторона! Ты приехал в Лос — Анжелес. Ты напал на меня. Дважды. Ты взял мою кровь силой. Даже, при этом, я спасла твою жизнь. Дважды. И теперь ты стоишь здесь, и говоришь со мной о чувствах? Я знаю все о твоих чувствах. Я знаю чего ты хочешь, о чем ты мечтаешь. Обо мне. Связать меня связью с каждой твоей прихотью.

— Ты это так себе представляешь?

Его светлые глаза остановились на ней, и он сделал угрожающий шаг вперед. Она поняла, что только что сделала большую ошибку.

— Ты читала мои мысли. Все до единой. Ты связана со мной?

Алия удерживала его на месте острием ножа и пыталась отвлечь его внимание от правды.

— Мне не нужно быть связанной с тобой, чтобы понять, о чем ты думаешь. Ты принц. Все вы одинаковы. Мы все одинаковы. Мы берем то, что хотим. Мы ничего не берем частями.

— Ты боишься, что я тебя уничтожу. Я не стал бы этого делать.

— Конечно же стал бы. Ты не можешь ничего с этим поделать.

Даже утверждая, что он не представлял угрозы, он приближался к ней шаг за шагом.

— Мне не нужна твоя территория.

— Она станет твоей, в любом случае. Как только мы поженимся. И, возможно, тебе она не нужна, но семьи Нью — Йорка будут давить на тебя, чтобы ты взял то, что принадлежит тебе по праву…

— Дело ведь не в территории вообще, не так ли?

Он изучал ее лицо внимательно, как собака, взявшая след.

О нет, что он видит? Она попыталась закрыть свое сознание от него, но, с каждым разом, это становилось все труднее. Они были слишком близки друг к другу, их эмоции слишком сильны.

— Существует только один хороший выход из этого подвала. Если мы его не найдем, один из нас умрет. И я уверен, я могу убить тебя, Алия Адад.

Алия фыркнула.

Низким, напряженным голосом он добавил:

— Но я также уверен, что моя жизнь не будет стоить ничего после этого.

У нее дыхание перехватило. Она никогда не слышала ничего, столь ужасающего. Он не мог зависеть от нее. Она даже не знала, как любить. Все, что она знала, это как трахаться и бороться и плести интриги.

Сделав глубокий вдох, она нашла в себе силы не потерять самообладание, и непринужденно ответить:

— Чушь. Ты будешь свободен. Ты снова сможешь охотиться, вернуться в Нью-Йорк…

— Нет.

— Это правда.

— Ты оскорбляешь нас обоих. И ты лжешь — либо мне, либо себе.

Не рассказывай мне о моем собственном сердце.

Михаил закрыл глаза. Она могла слышать, его внутреннее смятение. Он возможно более запутан, чем она. Это о чем-то, а говорило, потому, что она была на грани полномасштабного наступления паники. Она не могла думать в плену, только бить своими крыльями о барьеры.

— Отлично — сказал он резко.

— Что?

— Я не буду жениться на тебе. Я не хочу, чтобы ты носила мое имя. Я не хочу твоих вещей или территорий. Фактически, я даже не хочу жить с тобой.

Aлия только уставилась на него, смущенная. Он не мог уйти теперь. Ни один из них не мог. Его слова были взвешены, но желание, исходящее от него, горячим, как печь.

— Я не хочу, чтобы кто — нибудь узнал, что это когда-либо происходило, — сказал он.

— Но это произошло.

Произнося это вслух, все становилось реальным. Становилось значимым.

Он согласился. Она видела чудовищность свершившегося в его глазах.

— Произошло.

Сейчас они должны будут кормиться друг от друга. Она опустила нож. Долгое молчание повисло между ними, поскольку она вспомнила ощущение его тела в ней и то, как она впитывала его прозрачную душу.

— Все, что нам нужно, это завершить связь.

Алия задыхалась.

— И это все?

— Это не сделает нас сиамскими близнецами. Когда связь завершится, мы сможем жить раздельно. Мы будем в состоянии кормиться, как обычно, и мы можем научиться контролировать наше сознание, чтобы обеспечить друг другу уединение.

— Ты имеешь в виду, превратить это в болезнь, с которой мы можем жить? Это была сомнительная перспектива.

— Я был зол. Но мы оба несем ответственность за самих себя. Что произойдет с твоей территорией, если я убью тебя завтра?

— Более важно, что произойдет с твоей, если я убью тебя?

— Давай договоримся. Никто из нас не захватит Миннесоту.

— Отлично. Я никогда не хотела Миннесоту. Я хотела Нью-Йорк.

Уголок его рта приподнялся, не столько удивленно, сколько с горечью.

— Ты и так уже заполучила Нью-Йорк.

В желудке у Алии все опустилось. Что он за человек? Почему находится рядом с ним так приятно и ужасно трудно?