– Мне бы, солнышко, их все потратить! И как можно быстрее!

Я аж сглотнула ненароком…

– А сколько у тебя?

– Сто пятьдесят. Уложимся в пять минут – оранжевая тебе лично. – И опять подмигивает хитро-хитро… Сволочь! Ну ничего. Сейчас мы ему все посчитаем…. А пять тысяч – это как раз треть моей зарплаты.

– Сейчас придумаем. На природу гулять? – В ответ тоже мигаю.

Вася вылезает наконец из подсобки, просекает ситуацию, ухватывает ящик сардин и бежит на улицу. Обратно летят уже втроем: Вася, Ваня-ефрейтор и паренек в штатском с блаженно-отрешенным выражением на лице. Помятый какой-то…

– Ага. Друг премию пропивать будет. Может, с нами?

Слушать-то слушаю, но кнопки калькулятора нажимать не забываю:

– Работа…

– Пожалеешь. Честно говорю. – Сержант смотрит с непонятной грустью, словно в душу заглядывает… Такому в полковники надо идти, а не с лычками бегать…

– Судьба, значит, такая… – вздыхаю грустно. И боком стараюсь повернуться, чтобы грудь четче была видна.

– Все так говорят. Ладно, красивая… – кидает пачку на стол. Та рассыпается… Несколько бумажек падают на пол. – Даст бог, встретимся. И угольками сочтемся. Да, я еще пару шоколадок возьму, не против?

– Бери. В чем вопрос?

Уходят. Васька от одурения башкой трясет: треть магазина вывезли и вроде как без обману все… Вот понять бы только, что сержант тот в виду имел?

Они так и погибли, по которому разу пересчитывая выручку и радуясь нежданному счастью. По пробке, ставшей в километре от магазина, ударили два «Томагавка», придя из неведомых далей на тепловое излучение множества двигателей… Пламя просто смахнуло «Оленьку», оставив несколько опорных столбов…

Окрестности Новосибирска, 55-й км Толмачевского шоссе

Андрей Урусов (Седьмой)

– Мля!!!!!!! Ванька, против волны!!!! – Машину словно приподнял кто-то огромный и уронил обратно, особо не заботясь о сохранности содержимого. Анна с размаху треснулась головой в потолок и проснулась окончательно. Ошалело глядя по сторонам, она увидела, как в направлении далекого уже Новосибирска встают странные грибы, так похожие на не раз виденные в кино…

Ефрейтор все же сумел развернуть тяжелую машину задом к ударной волне. «Шишигу» протащило метров десять по дороге, но перевернуть не сумело. Двигатель зачихал, но продолжил тянуть. Грузовик медленно поехал дальше, прихрамывая на каждом метре.

– Вот и все… – сказал Андрей. – Случилось…

– Это что?! – забилась в истерике Анна. И замолчала, получив по лицу от Влады.

– Успокойся, – бросила Урусова, – и слушай.

– Так, Ванька, тормози, – начал раздавать указания Урусов. – Девчонки, сейчас на раз-два перебегаете в кунг, закрываете все дырки и сидите, пока не скомандую. Там, в кунге, бухла ящиков десять. Сами выберете. Советую по сто граммов.

– Зааачем? – спросила потерянно Анна.

– Стронций из организма выводит. Настроение повышает. Кошка, тяни эту дуру, пока не пришиб. Переоденьтесь сразу, шмотки в пакет, потом выкинем. И Димку переодеть не забудь. Да, и Борьке можешь все объяснить. Начнет панику – бей в ухо. Ты можешь.

– А вы? – подняла глаза на Андрея жена.

– А мы – успеем. Беги, Солнышко…

Хлопнула дверь кунга, отрезая двух женщин, одного штатского и одного ребенка от злобности окружающего мира.

– Что делать будем, старшой? – спросил Герман, уронив голову на руль.

– Ехать. Но не в бригаду.

– Так…

– Думаешь, по ней не врезали? – хмуро сказал Урусов, разглядывая трещинки на лобовом стекле. – А я вот думаю, что очень даже, с двух рук. Цель чуть ли не стратегическая…

– И что предлагаешь?

– Предлагаю? – задумался на секунду Седьмой. – А что тут думать. Едем потихоньку, на дозиметр смотрим внимательно. У меня где-то «Терра» ворованная завалялась. Повышение фона резкое – все, сектан кысмет.

– И тогда что?

– Вань, ты мой товарищ или ядерной бомбы? Так не задавай вопросы, на которые ответить не могу. Поехали.

Ободранный грузовик тронулся с места и покатился в сторону воинской части…

Окрестности Новосибирска, полигон

Владимир Пчелинцев (Шмель)

Дежурный по полигону ничего понять не успел. Бригадный «уазик» влетел на территорию. Из него выскочил взмыленный майор и побежал в сторону КПП.

– Глебыч, что случилось? – Прапорщик Андрушко майора Пчелинцева знал давно и никогда его таким не видел.

– Саня, потом! – отмахнулся от него майор. – Связь есть?

– Труба глючит со страшной силой, а проводная час назад в норме была…

– Спасибо. – Майор уже накручивал «тапик», зажав трубку плечом. – Сейчас батальон подойдет, ребятам мозг не сношай, с бумагами разберемся. Да, Саш, просьба еще. Выскочи, бандерлогам моим скажи, чтобы сразу в закрытый тир трамбовались. Все сразу. Потом объясню все. Да, гребаные связюки, пнем их об сову да на глобус, любить их в антенну роликовую! – заорал вдруг Пчелинцев.

– Да как скажешь, мне-то что, сам понимаешь, – не стал спорить прапорщик.

Майор пытался достучаться до бригады. А в ворота полигона уже начала втягиваться вторая рота…

– Кипарис на связи! – откликнулась наконец-то бригада голосом сержанта Сидорчука.

– Ярый, здрав будь! На Командора выведи. Срочно!

– Легко! С те… – В трубке зашипело так громко, что Пчелинцев отдернул даже трубку от уха. – Майор! – закричал Сидорчук. – Война! Пинде…

И связь с бригадой оборвалась.

Пчелинцев кинул трубку на стол и выскочил из помещения КПП.

– Вспышка сзади! Бегом!!! – И сам, подавая пример, растянулся за невысоким бордюром.

Хорошо, что сейчас третья рота заходила. С которой майор ушел всего несколько месяцев назад. Его рота. Родная и любимая. Во все отверстия любимая. И привычная к тому, что нельзя игнорировать приказы Владимира Глебовича, а надо их исполнять, и как можно быстрее. Любой ценой.

Солдаты попадали в пыль мгновенно, лишь на доли секунды замешкавшись, плюхнулись сержанты. Только офицеры так и остались истуканами на дороге. Их-то ударной волной и снесло, кинув с размаху на несколько метров.

Над головой прошелестела раскаленная волна. Кто-то из солдат не выдержал, вскочил и побежал. Пока не нахватался легкими перегретого воздуха и не упал, судорожно забившись.

Не поднимая головы от земли, майор прохрипел:

– В канаву! Ползком! Или ждать!

Ждать долго не пришлось. Через полминуты все повторилось. Снова пронесся над залегшей ротой поток твердого воздуха, и снова окатило жаром.

Майор с трудом поднялся, машинально отряхнув испачканный пылью камуфляж.

– Рота! – Солдаты зашевелились. – Слушай мою команду! – Сорванное горло не давало проорать так, чтобы услышали и те, кого от удара закрыл крутой склон балки, на дне которой располагалась длинная коробка пистолетного тира. Но это не страшно. Можно и повторить.

– Две минуты! Построиться! – надсаживался майор. А рота спешно вскакивала, отряхивалась и становилась в привычное место в строю. Пчелинцев сейчас нарушал все мыслимые и немыслимые параграфы. Нужно было подразделение рассредоточить, по возможности укрыть за складками местности, замаскироваться… Вот только рассчитаны те уставы и инструкции на железобетонных строителей коммунизма, а не на нынешних пацанов, из которых военкоматы бракуют каждого третьего.