– Да уж как-нибудь. Но за заботу спасибо!

Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»

Виктор Юринов

– Деда, поиглай со мной. Ты совсем пелестал со мной иглать!

Я останавливаюсь. Только что хотел попросить внучку подождать, пока я решу очередной важный вопрос, и… неожиданно понял, что она слышит это постоянно уже пять дней! И не только от меня. Как минимум еще и от отца. Нам некогда, мы по уши в важных делах. В очень важных. Но… У меня всего одна внучка. И она не понимает, не может и не должна понимать, что происходит вокруг.

Ее то вместо сна тащут отсиживаться на склонах, то усаживают помогать сортировать банки с консервами, то… И все отмахиваются. Разве что не забывают покормить. Нет, не прав я. В отличие от мужиков, женщина никогда не забудет о ребенке. И Ира, и Надя уделяют Санечке немало внимания. Но она-то хочет общаться не только с мамой и бабушкой. Неужели так трудно найти чуть-чуть времени. Например, поменьше слушать рацию. Как-нибудь справятся без меня. Кстати, о рациях… Нет, к черту! В конце концов, меня никто не выбирал и не назначал на эту должность. Да и на какую должность? Кто я? Координатор лагерного совета? Председатель? Генеральный секретарь? Фигу! Я просто старый дурак, которому всегда больше всех надо! И который вечная затычка к любой бочке, даже ядерной! А еще я дед вот этой маленькой девочки, которой предстоит очень непростая жизнь. А с рацией… Это вообще надо делать иначе… И не сейчас.

– Давай, маленькая! Показывай, что тут у тебя!

– Вот смотли, деда! Это камуски болсые, это велсыны! А маленькие – это хлебет идет. А это пелевалы…

Следующие двадцать минут внучка самозабвенно двигает совсем маленькие камушки, которые изображают «тулистов», штурмующих «пелевалы». Ей нужно не столько мое участие, сколько присутствие.

А на меня накатывает. Все, загнанное внутрь, вглубь, давящееся бурной дневной деятельностью, ночными советами, планами, решениями, реализацией… Все это рвется наружу, выплескивается и захлестывает с головой. Мамина смерть, отсутствие известий о Боре, опасения за Олега, вечно лезущего на передний край, общая безнадежность и необратимость всего произошедшего, все осознанное, но не прочувствованное, не пережитое, а просто отложенное на потом, наваливается одной большой волной, и я тону в пучине черной тоски и полной безысходности, не предпринимая ни малейших попыток выплыть наружу. Мозг отказывается сопротивляться, я схожу с ума, железная рука сжимает сердце, уже знакомое онемение охватывает левое плечо и распространяется на руку и грудь, все ближе и сильней, и нет сил даже достать изокет из кармана…

– Деда, тебе плохо? Не плась, деда, я зе с тобой! Вот твое лекалсво!

И умница внучка протягивает мне тюбик изокета, вытащенный из кармана моей куртки… Остается только пшикнуть под язык и загнать обратно ту стихию, которая чуть было не вырвалась наружу. Спасибо, Санечка!

– Я здесь, деда! Съесь лекалсво и давай иглать! Давай иглать, деда!

– Давай, внученька. Давай играть…

Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады

Владимир Пчелинцев (Шмель)

Маленькая колонна скрылась из виду быстро. Минут через двадцать Периметр доложил, что бандиты из зоны вышли. Притом гнали на всех парах и без остановок. Пчелинцев облегченно выдохнул и медленно пошел обратно к импровизированному штабу.

Если медцентр действительно цел, то его нужно вытаскивать в обязательном порядке. А что это значит? А это значит, что надо ловить по бригаде Сундука с Седьмым. И, если вопрос касается медицины, в будущем рейде совсем не помешает Мезенцев. Подполковник у нас ведь из интеллигенции. Слава богу, не творческой, а рабоче-крестьянской.

Очки носит, по гражданской форме одежды в шляпе вышагивает. Ладно, разберемся.

Во! На ловца и зверь бежит! Вернее, идет, слегка пошатываясь. Поверх формы халат. Когда-то белый, а сейчас кровью заляпанный…

– Максим Викторович! – крикнул майор военврачу.

Тот остановился, недоуменно огляделся и, надев выуженные из кармана халата очки, начал осматриваться по сторонам.

– Максим Викторович! – повторил Пчелинцев. – А я как раз вас искать хотел!

– С какой целью, товарищ майор, вы вдруг решили искать бедного врача? Который к тому же совершенно не принимает участия в нынешнем бедламе, скромно поименованном передислокацией.

– Викторыч, комедь не ломай, да? – отмахнулся Пчелинцев.

– Больше не буду, – пообещал Мезенцев. – Если некий майор введет меня в курс дела раньше, чем я с ног упаду. Четыре операции с утра. И еще две делать надо в срочном порядке.

– Не упадешь. Приказа такого не имеешь. А вот насчет операций как раз и искать собирался. Про некий медцентр «Врачебная практика» представление есть какое-либо?

– Как не быть, – ответил подполковник. – Отличный центр был.

– Не был, а есть, – поправил военврача Пчелинцев. – Давай все обскажу, только, может, присядем? А то плюнешь на отсутствие приказа, да ноги протянешь.

– Насчет присесть я только «за». – Мезенцев устало опустился прямо на остатки дорожки, облокотившись на бетонную глыбу.

– Короче говоря… Тут бандюки снова приезжали, мириться хотели. Ну и новостей в клювике принесли, хороших и разных. Разных больше, сам понимаешь, но и чем порадовать – нашлось. Уцелела «Практика». Каким чудом, не знаю. Отмолили, наверное.

– Все может быть. И отмолить могли, и вообще. Психика человеческая и все с ней связанное, – материя тонкая и линейкой обычной неизмеряемая, – задумчиво произнес Мезенцев. – А вот что он не был, а есть – новость отличная. Там и оборудование не нашему армейскому чета, да и персонал грамотный. Есть там такой профессор Шутов. Из общей хирургии…

– Так вот, – перебил подполковника комбат, – центр нам паралелльная власть готова отдать целиком. Со всеми потрохами.

– И что? – не понял военврач. – Как отдать? А сами чего?

– Сами никак. Там человек двадцать ментов засело. Да не «ППС», а кто-то серьезней. Ксивы не показывают и на любой шум стреляют. Так что судьба его нам бережет по всем раскладам.

Вот и выходит-то, дорогой мой подполковник, что, кроме тебя, никто с этой задачей не справится.

– Так… Операции…

– Викторович, приказывать не буду. Ты у нас немаленький, по званию даже старше, сам понимать должен. Операции подождут, вроде бы никто из ребят помирать не собирается. Проедешься, пообщаешься. На тебе задача с медиками договориться. С ментами или пентами, как их там, блин, ребята разберутся. Сам съезжу. А то Сундук скатается, или Урусову мои погоны навесим. Хотя нет, те еще ксивы проверять вздумают. Не пойдет…

– Понятно… – потер Мезенцев переносицу. – Если правильно понимаю, моя первоочередная задача – договориться об эвакуации?

– Именно. И прикинуть, что и в каких количествах необходимо для вывоза всего этого имущества. Всего, что может пригодиться хотя бы в принципе.

– Вечер занят, зато ночь свободна… – начал вслух рассуждать подполковник. – Прикину. Так-то примерно представляю, что там есть.

– Вот и отлично!

– Когда выезжать будем? И состав группы?

– Сейчас и пойдете. Два БТР, «шестьдесят шестой». Думаю, человек сорок вам с головой хватит.

– А если?

– А если не будет, – пожесточел лицом Пчелинцев. – У них дураков тоже нет. Понимают, что мы потом весь Энск к херам выжжем. И будет ему не Новосибирская республика, а пустыня Сахара.

Таджикистан, поселок Сарвада, пост джигитов на въезде со стороны Айни

Станислав Белозеров (Малыш)