Тьфу, ты. Что-то я увлеклась. И этот чертов леший из головы не идет. Наваждение какое-то.

Тогда как у меня есть дела поважнее — нужно соорудить себе гардероб, а я даже сырье еще не рассмотрела. Через пять минут я это сделала и на какое-то время зависла над тряпками и кусками кожи, что дал мне Иван. Как из этого можно сделать себе одежду? Тут же были катушка ниток, игла и ножницы. Скажите пожалуйста, какой предусмотрительный. Но мне-то от этого не легче. Я шить-то не умею. В школе, на уроках труда, для меня это всегда было пыткой. Даже на машинке у меня не получалась ровной строчка, а тут мне предстоит это сделать вручную…

Не меньше трех часов я провозилась над тем, что потом с большой натяжкой можно было назвать одеждой. Но какого-никакого результата я достигла — мои грудь и нижняя часть оказались прикрытыми. Наверное, сейчас я смахивала на амазонку после много часовой битвы с врагами.

Самодельные шорты топорщились и перекосились на мне. Чтобы они не сползали, в талии я перетянула их полоской ткани — поясом, значит. Грудь я просто-напросто обмотала куском материи, не мудрствуя лукаво. Жаль не было зеркала, чтобы вволю насладиться собственным великолепием.

А может это и к лучшему — буду теряться в неведении и считать себя привлекательной.

За что я была по-настоящему благодарна Ивану, так это за деревянный гребень с крупными зубцами, явно старинной работы. Им я расчесала свои спутанные волосы и почувствовала себя почти отлично. Если бы не голод, который все сильнее заявлял о себе. Пора было позаботиться о пропитании. Что-то мне подсказывало, что кормить меня тут больше на халяву не станут, еду я тоже должна добывать себе сама.

Обойдя шалаш по кругу, я убедилась, что за ним бьет небольшой источник и есть что-то типа очага и разделочного камня. Имелся даже котелок, кружка и большая деревянная ложка. А также тут же валялся огромный тесак, на который мне даже смотреть было страшно. Своеобразная полевая кухня. Осталось выяснить, что я могу раздобыть, чтобы на этом камне разделывать.

Подхватив валявшуюся на земле корзину, я отправилась на поиски еды, чувствуя себя Машей из сказки «Маша и медведь». Нет, Маше было гораздо проще — о ней заботился медведь. А меня тут все больше пугают.

Первым делом я нарвала подорожника и мать-и-мачехи. Спасибо бабуле, научила меня разбираться в целебных травах. Теперь мне не страшна никакая простуда и травяная настойка заменит чай. Еще я набрела на поляну, усыпанную земляникой. Ее я тоже набрала половину корзины. Правда, потом еле разогнулась. Даже не знала, что эту лесную малышку так тяжко собирать. Все хорошо, но пока я даже примерно не приблизилась к цели своего похода. Готовить еду мне по-прежнему было не из чего.

Когда я увидела возле пенька большой гриб с блестящей коричневой шапкой и толстой ножкой, то обрадовалась, не знаю, как. Это точно боровичок. Его я ни с чем не перепутаю. Можно же набрать белых грибов и натушить их. Больше всего на свете люблю жареные грибы. Конечно, с картошкой гораздо вкуснее, но и так тоже неплохо. И с новым рвением принялась собирать грибы.

Конечно, срезать их у меня не получалось за неимением ножа, порой вредила грибницы, но, думаю, природа за это меня простит.

Возвращалась домой я жутко уставшая, но абсолютно счастливая. А возле шалаша меня уже дожидался Иван.

— Долго же ты пропадала, — недовольно пробурчал он. — Где была?

— Ходила за пропитанием, — радостно ответила я, показывая ему полную корзину и потопала на «кухню».

— А ну, покажи? — появился он следом и заглянул в корзину. — Грибочками решила полакомиться?

Что-то голос мне его не понравился, да и то, как он вертел в руках один из самых крупных боровичков, сорванных мной.

— Ага, — решив не обращать на его вредность внимания, принялась я собирать валяющиеся поблизости сухие ветки, чтобы развести в очаге огонь. Есть хотелось жутко, живот уже сводило от голода.

— Вот этим? — не отставал Иван.

— Ну да… Белые грибы самые вкусные. И хоть я их не так часто ела, но помню их ореховый привкус и запах.

— Это желчный гриб, — снова заговорил Иван, протягивая мне спички (о них-то я совсем не подумала, как только собралась разводить костер?) — Очень ядовитый.

Не сразу сообразила, о чем он толкует, пытаясь подпалить ветки. А когда поняла, остолбенела ненадолго.

— Хочешь сказать, что я набрала ядовитых грибов? — плюнула я на никак не желающий разгораться костер и приблизилась к нему.

А Иван уже вовсю копошился в моей корзине, сортируя грибы по кучкам. В итоге, одна из них получилась гораздо приличнее по размерам.

— Все это желчные грибы или горчаки, как их еще называют, — указал он на большую кучку. — Они только с первого взгляда похожи на белые, а на самом деле, смотри, — он взял один гриб и приблизил моему лицу. — Видишь, снизу он грязновато-розовый? И на сломе тоже… — он разломил гриб, и я разглядела розоватую мякоть. — А еще он жутко горький, но пробовать тебе не советую.

Этот гриб отпугивает даже лесных обитателей, — рассмеялся Иван. — А ты набрала его полную корзину.

Я смотрела на те несколько грибов, что не оказались ядовитыми, и боролась со слезами. Столько труда и все в пустую.

— Ну вот, опять, — наблюдая за мной какое-то время, произнес Иван, — вместо того, чтобы радоваться, что получила урок на всю жизнь, ты стоишь и жалеешь себя. Э-эх… Давай, научу тебя хоть костер разводить.

Промыв уцелевшие грибы, я поставила их тушиться и заварила траву. Все это время Иван находился рядом и наблюдал за моими действиями. Решив поиграть в гостеприимную хозяйку, я предложила и ему чаю с земляникой.

— Спасибо, я сыт, — отказался он.

Ну еще бы. С такими-то способностями. Мне бы хоть сотую долю их, стала бы я горевать.

— Опять не о том думаешь, — скривился Иван, и я с ужасом осознала, что он читает мои мысли. — Да они у тебя на лице написаны и читать не нужно. Давай, уже уплетай свой обед, да пошли на экскурсию.

Не могу сказать, что наелась от пуза, но и голодной себя не чувствовала. А еще распирала гордость, что сумела сама. раздобыть пропитание. Чувствовала себя Робинзоном, не иначе.

Наверное, от эйфории и усталость притупилась. Я поняла, что с удовольствием прогуляюсь по лесу, пусть и в не самой приятной компании.

— А пошли! — с энтузиазмом отозвалась я и вскочила с пенька.

Иван даже удивился немного моей прыти. Да-да, тоже не лыком шиты и мысли, написанные на лбу, читать умеем, — усмехнулась я ему в лицо.

— Кстати, выглядишь ничего так, — окинул он откровенным взглядом мою фигуру.

Вот же черт. Я и забыла, что впервые предстала перед ним в костюме собственного изготовления. Хотя, чего я распереживалась, если до этого он видел меня в основном голой?

Мы не спеша брели по лесу. Иван рассказывал мне про деревья, и я с удивлением осознавала, что все они живые, разве что говорить не могут. Но, если верить рассказу, то они могут видеть, слышать и даже чувствовать. Доверчивые и беззащитные существа. Обидеть их проще простого, что люди и делают часто, а вот оживить дерево практически невозможно.

Я остановилась возле одного из дубов, который выглядел таким старым, что казалось едва удерживает раскидистые наполовину сухие ветки.

— Это дерево умирает, — печально проговорил Иван.

Я погладила шершавую кору и почувствовала на глазах слезы. Так жалко стало это древнее существо!

— Не такой уж он и древний, — снова заговорил Иван. — Ему всего-то чуть больше ста лет. Просто, нимфа, что покровительствовала ему, покинула нас — унеслась в мир живых за любимым.

Вот тут у меня глаза в буквальном смысле вылезли из орбит.

— Ты хочешь сказать, что у всех деревьев есть свои нимфы?

— Конечно. Они зовутся дриадами. А у этого нет. Бедняга, недолго ему осталось стоять… — как я до этого, он погладил ствол дерева.

— Хочешь сказать, что сейчас нас окружают тысячи нимф? — не унималась я. Но услышать правдивый ответ сейчас было для меня жизненно важно.