Тамара громко икнула и неумело перекрестилась.

«Придется вызубрить хотя бы «Отче наш», – Тамара испуганно таращилась в сторону кустов, но ничего, кроме тумана, не видела. – И в церковь, что ли, сходить? Воскресенскую, она самая красивая. Хотя мне этот… батюшка? – наверняка не поверит. Я и сама себе не верю, если уж честно».

Для Тамары громом с ясного неба прозвучал совершенно спокойный Лешкин голос:

– Интересно, как он это провернул, а?

– Кто? – Саша смущенно хмыкнул.

– Пока не знаю. – Лешка ногой принялся убирать из кострища мокрые дрова. – Считаю, кому-то очень не хочется, чтобы мы шли в болота.

– Лешему, вот кому, – с ненавистью буркнула Тамара. – Охранничек, чтоб его!

Катя открыла глаза и виновато пролепетала:

– Я тоже не хочу.

– Что? – Лешка наступил на сухую ветку и с хрустом переломил ее.

– Идти туда.

– И прекрасно. Подождешь нас в лагере.

– Ни за что. – Катя побледнела от страха. – Ни за что не останусь тут одна!

– Почему одна? – удивился Лешка. – С Тамарой.

Тамара окончательно пришла в себя. Затравленно осмотрелась, но ничего подозрительного не заметила. И прорычала, почему-то повторяя Катины слова:

– Ни за что!

Она с трудом поднялась, доковыляла до потухшего костра и упала в траву. Посмотрела на Сазонова и с вызовом воскликнула:

– Там моя сестра! Моя, понял? И я пойду ее искать, хоть ты лопни от злости!

Смертельно уставшего Крыса не разбудил неизвестный хищник. Зато на Тамарин вопль он мгновенно поднял голову.

Лешка уложил в будущий костер еще несколько сломанных веток и небрежно бросил в сторону:

– Послушна и кротка…

Саша фыркнул. Крыс звонко чихнул. Лешка потрепал его по голове и закончил свою мысль:

– …как пиранья.

– А хоть как крокодил, – парировала покрасневшая от гнева Тамара: бессовестный Сазонов, похоже, не скоро забудет ее неосторожные слова. – Я все равно пойду!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Чай показался Тамаре горьковатым, и она добавила ложку сахара. Катя – она заметила – тоже морщилась. Зато Лешка с Сашей пили чай как ни в чем не бывало.

«Мужики, – раздраженно сдвинула брови Тамара. – Сметут все, что угодно. Только поставь на стол».

Она поймала на себе насмешливый Лешкин взгляд, и ей стало не по себе.

Тамара одним глотком допила чай и гневно подумала: «Надеюсь, Лешка не рассчитывает, что я побегу с ним под венец. Это… нечестно! Его вообще тут… нет! Он в Германии! И когда я… обещала… Нет, случайно произнесла те дурацкие слова, я его никак не имела в виду. Даже… наоборот! Я на нем уже поставила крест. Как на… будущем муже. И потом…»

Веки вдруг стали тяжелыми. Тамара то и дело роняла голову на грудь. Упрямо поднимала ее и таращилась на разгоревшийся костер.

«Ничего удивительного, – вяло размышляла она, с трудом держа глаза открытыми. – Такое пережить, как я… Ночь не спала, может, часик у костра подремать? До рассвета?»

Тамаре показалось, что крепкие руки – снова Лешкой пахнуло, его любимым лосьоном – подняли ее и куда-то понесли.

Свой отвратительный тулуп Сазонов, по счастью, сбросил, и Тамара поелозила щекой по широкому Лешкиному плечу, устраиваясь поудобнее. Сунула нос куда-то ему под мышку и удовлетворенно заурчала: наконец почувствовала себя защищенной. Мрачный ельник, страшные болота, мерзкий зубастый зверь в тумане как-то поблекли, отодвинулись, стали бутафорскими, неопасными.

Тамара сонно нашарила колючую Лешкину щеку, провела по ней рукой и смешливо подумала: «Какой странный сон. Интересно, я еще в Крыму, у мамочки, или уже дома, в Череповце? Впрочем, неважно…»

Далекий Сашин голос – «Саша – это кто?» – встревоженно произнес:

– Ты уверен в своем снотворном? Может, не стоило рисковать?

– Уверен, – прошептал над Тамариной головой Лешка. – Серега принес. У него приятель медик, в ФСБ служит, в какой-то спецлаборатории. Серега сказал – таблетки часов на восемь-девять вырубит девчонок, а нам больше и не нужно. Не тащить же их с собой в болота, сам подумай.

– Серега – это…

– Лелькин муж.

– Ну вы даете!

– С ними иначе нельзя, – абсолютно серьезно пояснил Лешка. – Девицы совершенно без тормозов. Обе своенравные – беда. Глаз да глаз нужен. Вон вчера: не успей я вовремя, и что? До сих пор в дрожь бросает, как вспомню ее по шею в трясине.

Лешка уложил Тамару в спальный мешок и с коротким смешком разжал тонкие пальцы – упрямая девчонка вцепилась в рубашку словно клещ.

Он застегнул молнию. Осторожно убрал с Тамариного лба каштановую прядь и грустно улыбнулся, рассматривая спокойное, чуть раскрасневшееся во вне личико: дуги тяжелых ресниц отбрасывают тени на нежные щеки, крупный, по-детски припухлый рот приоткрыт, тонкий с легкой горбинкой нос усыпан яркими веснушками…

– Ну просто ангел, – с усмешкой шепнул он неизвестно кому. – Когда спит. Зубками к стенке.

– Так ты что… – изумленно начал Саша.

– Да, да, да, – весело перебил его Лешка. – Двигался параллельно от самой Ипатовки, не теряя вас из виду ни на минуту. Все боялся, что Крысеныш ненароком выдаст, паршивец то и дело ко мне бегал. Хорошо, Томка внимания не обращала. Да и Лелька. Все мои печенья уничтожил, обжора несчастный!

– И…

– Слушай, давай отложим объяснения на потом? Если с Лелькой что-то случится, Серый меня на куски порвет, как пресловутый Тузик грелку. Я ж в Череповец не смогу вернуться! Всю жизнь в бегах – это, знаешь ли, не по мне.

– Но…

– Серега женат давно, если ты об этом. Как ни смешно, до сих пор влюблен. Ты, собственно, Лельку хорошо рассмотрел?

– Понятно. А ты, значит…

– Точно. А я «подсел» на эту веснушчатую оторву. Тысячи раз пытался порвать с ней, но… – И Лешка с нехорошей улыбкой поинтересовался: – Надеюсь, у тебя хватило ума обратить внимание на кроткую милую девчушку Катю, кажется?

Тамара мысленно ахнула: она в жизни не видела такого странного сна! Чтобы при ней – ее же и обсуждали. И Лешка, гад рыжий, пока ни словечка хорошего не сказал.

Да за кого он ее держит?!

Саша смущенно пробормотал:

– Все понял. По счастью, еще не «подсел», как ты только что выразился. Просто к твоей девчонке тянет, как…

– Мотылька на огонь, – сквозь зубы закончил Лешка. И раздраженно буркнул: – Короче, держись от нее подальше, целее будешь. И к Катерине присмотрись – очаровательная девушка, не то что эта… пиранья!

«Ах, пиранья! – возмутилась Тамара, не в силах выбраться из вязких объятий сна, не в силах даже пошевелиться. – Вот ты как обо мне, ну, погоди…»

Видимо, всплеск эмоций оказался чрезмерно сильным, потому что перебил ее странный сон окончательно.

Тамару словно в вату вдруг завернули. Больше ни одного звука не долетало до нее. Мир вокруг съежился до размеров палатки, потом – спального мешка и совсем исчез, растворился, обернувшись капелькой слюны в уголке Тамариного рта.

***

Странный сон вернулся много позже. Тамара устало удивилась: одни звуки. Ладно бы – немое кино, а то все наоборот. Вместо картинок – серая пыльная взвесь, зато голоса прекрасно слышны.

«Какой последовательный сон, – слабо улыбнулась Тамара. – Я даже знаю, КТО говорит. Хотя выдумала этих людей много раньше и должна бы забыть. Или не должна? Ну, раз еще не проснулась?»

Кто-то рядом бурно рыдал, и Тамара невольно прислушалась: Снежана? Нежный Лелькин голос прозвенел достаточно строго:

– Прекрати, все закончилось хорошо!

– Люблю оптимистов, – хрипловато хохотнул Миша.

– Где ж хорошо, – зло взвизгнула Снежана. – Мы без цветов вернулись! И чуть не погибли!

– «Чуть» не считается, – фыркнул Миша.

– Что касается цветов… – Лелька немного помолчала. – Так у нас еще целый вечер есть.

– Ага, и ночь, – всхлипнула Снежана.

– И ночь, – абсолютно спокойно подтвердила Лелька. – По графику мы должны повернуть к Ипатовке завтра с утра. И сейчас только три дня.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: