Прошло около часа, постепенно началось всплытие, шли на перископной глубине. Сам командир заступил на ходовую вахту. Медленно и крайне осторожно Иван Алексеевич поднял единственный исправный перископ. Это ничего не дало, через него нельзя было успешно просмотреть поверхность океана. Он передал перископ другому офицеру, а сам готовился к выходу на мостик. Приходилось рисковать. Командир уже в штурманской рубке. Маневрируя и меняя курс, пытается через иллюминатор осмотреть поверхность океана. Для этого лодка всплыла незначительно, оставаясь еще на определенной глубине.

Все спокойно. Выходим полностью на поверхность. Включаются дизеля. Открываются все отсеки, люки, лодка проветривается. По нескольку человек, небольшими партиями поочередно выходят на палубу. Командир приказывает провести тщательную проверку ходовой станции главных электромоторов. Электрическая часть работает хорошо. Недаром в Бордо И.А. Бурмистров лично следил за тем, чтобы не только французские фирмы, но и наши механики сами перебрали дизеля, электродвигатели, коллекторы. Вот и сейчас, готовясь к продолжению перехода, вновь проверяли изоляцию всех элементов аккумуляторных батарей, открыли для этого камеры, находящиеся под жилой палубой, приступили к зарядке аккумуляторов. Офицеры и экипаж получили горячую пищу.

Я нес уже более уверенно вахту на центральном посту.

- Идем мимо северных берегов Испании, – сказал мне штурман, спустившийся с мостика погреться.

Не успевает он договорить, как слышим с мостика команду:

- Полный вперед. Срочное погружение!

Рули быстро перекладываются на погружение. Слышим, как с мостика все бегом спускаются в боевую рубку и на центральный пост, рубочный люк уже задраен.

- В чем дело? – спрашиваем командира.

Несмотря на то, что еще не наступил рассвет, над нами появился самолет и сделал полукруг. Возможно, случайный, а может быть, тот корабль, из-за которого мы пошли прежде на срочное погружение, заметил нас и вызвал разведывательный самолет.

По и этот тревожно начавшийся для нас подводный день прошел спокойно. За несколько часов надводного хода успели дозарядить аккумуляторные батареи и до отказа запрессовать баллоны сжатого воздуха. Командир спокоен. Он убедился, что техника нас не подводит. Больше того, при экономном расходовании электроэнергии можно успешно плавать с имеющимися на борту аккумуляторными батареями. Вахтенные – офицеры и члены команды – строго по установленному порядку менялись, а командир бессменно находился на центральном посту. Рядом с ним был и я.

Дни незаметно сменяли друг друга. До Гибралтарского пролива оставалось уже меньше суток. Еще и еще раз разрабатывается, уточняется план его форсирования. Иван Алексеевич подробно рассказывает, как он проходил из Средиземного моря в Атлантический океан еще в 1937 г. Тогда он принял решение пройти Гибралтар в ночное время в надводном положении. После всплытия у входа в пролив тогда командир лодки обнаружил вблизи большой высокобортный французский лайнер и решил лечь на параллельный курс с транспортом с его правого борта, скрываясь от возможных вражеских прожекторов. Рассказывая об этом, Иван Алексеевич выразил надежду, что и на этот раз удастся как-нибудь схитрить, чтобы ускорить успешный проход.

Несмотря на то, что командир мог предполагать наличие у офицерского состава хорошей осведомленности об особенностях пролива, приведя точные данные о длине Гибралтарского пролива и его меняющихся ширине и глубине, он особенно подчеркнул, что благодаря большой солености и плотности воды Средиземного моря по сравнению с Атлантическим океаном в проливе существует два постоянных течения: одно поверхностное, с запада на восток, со средней скоростью 2 узла (иногда увеличивающееся до 5 узлов), другое, проходящее под ним, обратное течение, с востока на запад (более тяжелой среднеземноморской воды), со скоростью примерно 1,7 узла. Кроме того, существует два приливных и два отливных течения в сутки. Широкий глубоководный фарватер проходит почти через весь пролив. Приливное течение увеличивает поверхностное до 4 узлов, а отливное течение в силах побороть на фарватере главный поток, идущий на восток, образует у берегов течение на запад со скоростью, доходящей до 2 узлов.

Иван Алексеевич, опираясь на свой опыт перехода на подводной лодке через Гибралтарский пролив, обратил особое внимание на возможность использования сравнительно большого поверхностного течения, чем, впрочем, умело воспользовались немецкие подводные лодки для проникновения в Средиземное море еще в первую империалистическую войну.

Лодка всплыла на несколько минут на перископную глубину и тут же пошла на погружение. И.А. Бурмистров хотел хотя бы с помощью зенитного перископа определить, что происходит на поверхности. Не обнаружив ничего подозрительного, перископ убрали в шахту. Внезапно корпус лодки затрясся, что-то рвануло, послышался отдаленный, но сильный взрыв, за ним еще один, и все утихло. Видимо, обнаружив наш перископ, кто-то сбросил глубинные бомбы. На этом все кончилось. Никаких последствий не было.

Вновь всплыли на перископную глубину. Подводную лодку начало качать с борта на борт. Приходилось уходить дальше в глубь, куда не дошли или, во всяком случае меньше чувствовались отзвуки шторма.

Вечером, с наступлением темноты, мы подошли к Гибралтарскому проливу. Поднялись на поверхность и убедились, что в районе пролива довольно оживленное судоходство. Кто может попасть нам навстречу, трудно сказать. На мостике И.А. Бурмистров. Из-за довольно высокой волны (5–6 баллов), по мнению командира, один из наиболее страшных для нас противников – торпедные катера – не сможет выйти в море. Поэтому Иван Алексеевич принял решение пройти по возможности большую часть пролива без погружения. Это сократит общее время.

Дожидаемся полной темноты. Лодка идет на погружение, маневрируя, подходит почти вплотную к проливу. И вот уже дана команда к всплытию – мы входим в воды Гибралтарского пролива.

В исключительном напряжении проходим Гибралтарский пролив. Иван Алексеевич ни на минуту не покидает мостик. Все матросы, унтер офицеры и офицеры, усталые, измученные, бодрствуют и ждут. Кажется, вот-вот что-то должно произойти. Наблюдая за находящимися на вахте, вижу их напряженность, готовность молниеносно выполнить любую команду. Свободные от вахты члены экипажа почти не двигаются, как-бы наслаждаясь тишиной.

Неужели мы обманули противника? Иван Алексеевич высказал предположение, что противник не поверил в возможность при такой волне форсировать пролив и решил, что лодка где-нибудь отлеживается. Нет, мы не отлеживались! На подход к Гибралтарскому проливу, на его форсирование и на подход к Картахене с момента выхода из Бордо мы затратили много времени, причем большую часть шли в подводном положении, но ни разу не ложились на грунт. В надводном положении мы шли только ночью.

Когда начало светать, командир решил больше не рисковать и подал команду на погружение. Мы валились с ног от усталости, более девяти суток почти не спали. Хотелось пить, аппетит полностью пропал.

Все ликовали. Мы прорвались! Заверения фашистского командования о непроходимости Гибралтарского пролива и его повышенной охране оказались несостоятельными.

Вот уже видим берега Испании, горы, окружающие Картахену. И вновь возникли сомнения: хорошо ли налажено наблюдение наших береговых постов, сумеют ли они вовремя определить, что на подходе своя, долгожданная «С-4»? Или, быть может, нам придется испытать на себе меткий огонь собственной артиллерии? А вдруг противник, узнав, что мы проскочили, захочет разделаться с нами уже в Средиземном море или при входе в республиканскую военно-морскую базу?

Как мы потом узнали, в штабе, не получая от нас никаких сведений, не знали, что и думать. А тут еще информация в печати и по фашистскому радио о потоплении нашей подводной лодки после ее выхода на глубинные испытания. К счастью, наши товарищи в Картахене, получив сообщение о том, что мы покидаем Бордо, не теряли надежды на успех нашего перехода и сумели наладить необходимое наблюдение за подходом лодки «С-4» к базе. Нас ждали. Артиллерия молчала, мы спокойно вошли в гавань. Швартуемся у причала рядом с крейсером. Высоко поднят кормовой флаг. Наши моряки, усталые и обросшие, высыпали на палубу. К лодке бегом направляются встречающие... Объятия, рукопожатия, поцелуи. В воздухе громко звучит: «Вива ла республика!»