В итоге я истощена с самого утра. Я должна уезжать, в то время как мой парень только что вернулся. Я прожила ужасную неделю. Не спала ночами, а днем ходила сонная. Моя собака боязливей меня. У меня есть свисток вместо оружия. У меня нет витамина. Я не могу приготовить кофе. У меня болит живот. Я чувствую себя слабой. И, вдобавок ко всему, у меня нет хлеба!

Устремляю свой суровый взор на пса. Пока я ничего не замечала, он держался пристыжено… Теперь его поведение меняется. Вот он уже невинно смотрит на меня, как будто не сделал ничего плохого. Этот пес считает меня балдой.

— Не нужно принимать этот вид побитой собаки! — кричу ему прямо в нос. — Чего тебе не достает, так это хорошего шлепка старой туфлей по заднице!

Этой гнусной собачонке удивительно везет. Я босиком. Я никогда не ношу домашних тапок.

— Этого проклятого пса придумали, чтобы портить мне жизнь, — ворчу я.

Беспомощно кружу по кухне. Что же можно проглотить?

Ничего.

Открываю шкафчики. Немного риса. Остатки рагу из бобов. Спагетти в изобилии. Ничего для легкого завтрака. Ни одной печенюжки. Ни одного сухаря. Ни кусочка хлеба! Ни кусочка хлеба! Ни кусочка хлеба!

Хлеб, где-то же он должен был быть! Я ведь его покупала! Специально купила его себе для завтрака! А не для этой собачины!

Кто сказал, что собака — лучший друг человека?

И вот я уже на грани нервного срыва, едва встав с постели.

— Это из-за тебя все так плохо! Твой корм весит тонны. Ты не имеешь права испражняться в городе. Я должна убирать за тобой дерьмо круглый год. Я обхожу квартал трижды в день, чтобы ты мог пописать на то, что найдешь! Ты полчаса не можешь побыть один. Я вынуждена везде таскать тебя за собой. Сам ты ходить не умеешь. Ты отрываешь мне руку, как только мы выходим за порог квартиры. Я сгораю от стыда в ресторане, потому что, как только ты наешься под столом, ты все время пукаешь. Твой врач берет за визит вдвое дороже моего. Ты не охраняешь дом. Это я обязана тебя успокаивать! Это из-за тебя меня вчера почти бросили! А теперь ты воруешь мой хлеб? Мне следовало бы сожрать весь твой корм! Ты мой злейший враг! Убирайся! Убирайся! — ору я ему в морду.

Мой пес по-прежнему не шевелится. Он смотрит на меня взглядом копченой сардины. Он отказывается уходить. Наоборот! Он усаживается на плитку пола. Он вступает во владение моей кухней.

«Если один из нас двоих кто-то должен уйти, так это ты», — говорит он мне всем своим видом.

— Убирайся! — кричу я на него.

Я не хочу больше ни секунды видеть его.

— А почему ты так кричишь? С кем ты разговариваешь? — спрашивает мой парень, входя с взъерошенными волосами.

— С собакой! Хлеба больше нет. Тьяго его весь сожрал.

Объявляю ему эту новость. Я надеюсь, что мой парень отругает собаку. Я надеюсь, что мой парень вернет мне первенство на кухне. Но он только смеется.

— Ты вообще соображаешь? Он встал на стул, чтобы стянуть хлеб!

Я настаиваю.

— Ну, хорошо. Что ты хочешь… Это ведь собака.

Мой парень никогда никого не ругает. Только меня. Он понимает все и всех. Кроме меня. Я никогда ни о ком ничего не могу сказать плохого моему парню, который всем всегда находит оправдание. Только не мне.

Мой пес хочет положить голову на колени моему парню. Какая отвратительная сцена! Мой парень утешает моего хорошо поевшего пса. Мой пес присвоил себе кухню. Теперь он собирается присвоить себе моего парня!

Мой парень поворачивается. Он достает картонную коробку с верхней полки. Сухой завтрак. Он будет есть сухие и сладкие кукурузные хлопья. Он насыплет сухую смесь в большую чашку. Немного молока. Получится что-то вроде теста, абы наполнить желудок. Ему действительно не нужен хлеб. Только моей собаке он был нужен! Какая отвратительная собачонка…

— Ты хочешь? — спрашивает он меня.

— Нет. Спасибо. Я пойду приму душ.

— Окей.

Бывают дни, когда не хватает терпения…

Вода течет по моему лицу. Я медленно прихожу в себя от этого предательства. Мой желудок урчит. Мягкость шампуня меня успокаивает. В то время, пока мой парень гладит голову моего пса, я шампунем массирую свою.

Уже 10:45. А поезд в Экс-ле-Бэн отправляется с Лионского вокзала в полдень.

Мой парень решил съесть всю коробку хлопьев. Он еще не закончил. Вот уже полчаса я нахожусь в ванной комнате. Вот уже полчаса он ест разбухшие хлопья.

Много раз бросаю взгляд на часы, висящие на кухне. Передвигаюсь по квартире все быстрее и быстрее, давая понять моему парню, что пора уже прекратить жевать и гладить голову пса. Пора уже двигаться.

— Я ничего не забыла? — спрашиваю я, чтобы напомнить ему о том, что отъезд неизбежен.

— Не думаю. В том чемодане, который ты так натолкала, должно быть все необходимое.

Он проглатывает еще одну ложку хлопьев.

Я не отвечаю, потому что он прав. В моем чемодане есть все, что мне нужно. Спрашиваю себя, что же он так долго жует. Эту кашу можно было бы даже выпить. Кукурузные хлопья плавают в уже сером молоке.

— Тебе нужно торопиться, — говорю ему.

Мой парень добавляет еще хлопьев в свою большую чашку!

— Мы опоздаем!

Я нервничаю.

Вынуждена была повторять, что я не люблю бежать. Мне пришлось сказать множество раз, что пора уже выходить, чтобы мы наконец-то вышли!

Мы вышли слишком поздно!

Я бегу по Лионскому вокзалу. Если бы мои легкие позволяли, я бежала бы, выкрикивая, что мой парень — тугодум! Поезд в Экс-ле-Бэн отправляется через четыре минуты. Место, которое мне забронировали, находится в вагоне, ожидающем меня на другом конце перрона.

Мой парень меня не провожал. Эвакуатор забрал наш автомобиль на штрафную стоянку.

— Что мне делать?

Я паниковала. Я сердилась на своего парня. Таксисты отказывались меня везти из-за собаки. Из-за собаки я не могла поехать на метро. Перевозить собаку нужно обязательно в сумке. Но мой пес весит 37 кг.

— Это же надо! Почему ты плохо припарковал машину? — упрекнула я парня.

— Потому что не было места.

— Теперь она на штрафной стоянке!

Что мне было делать? Я попросила его найти решение. Он где-то слышал о такси, которое перевозит собак. У моего парня дар: он всегда находит решение, но только в последнюю минуту.

Прибыла машина. Шофер улыбнулся, увидев Тьяго. Похвалил его шерсть. У меня появилось желание подарить ему пса. Этого подонка, укутанного в бархат.

Перед тем как сесть в такси, я бросила недобрый взгляд на своего парня. Попрощалась с ним оскорбленным взглядом и голосом, полным упрека. Он сказал мне что-то миленькое в тот момент, когда я захлопывала дверцу.

Он мне сказал «черт побери».

Это доставило мне удовольствие.

У меня осталось только четыре минуты.

Я вбегаю, запыхавшись, в вагон № 13. Тьяго возбужден. Некоторые пассажиры смотрят на моего пса с нежностью. Они любят собак. Другие смотрят с неприязнью. Они ненавидят шерсть, собачий корм и высунутые языки. Они спрашивают себя, почему животным разрешено ездить в поездах. По моему мнению, об этом просто еще не подумали. Подумали только о том, что для животного нужно покупать билет второго класса. О полном запрете еще не подумали.

Для моего пса и меня забронировано отдельное место. Тьяго может лежать у моих ног. Я думаю, что нам все равно придется путешествовать в тамбуре. Он будет еще пукать. Чем меньше пространство, тем больше этого счастья. Как только собака съест что-нибудь, кроме своего корма, запах становится ужасным.

А этой ночью он съел целый багет.

Пассажиры вагона не обрадуются зловонию, исходящему от моего животного.

Жози, актриса, которая будет сниматься в фильме вместе со мной, уже устроилась в вагоне. Мы неуверенно поздоровались. Жози улыбчивая. Я успокоилась, увидев ее. Понемногу прихожу в себя. Тревога перед съемками часто утихает по мере появления других актеров.

Жози приглашает меня устроиться рядом с ней. Она сидит в середине вагона за столиком с четырьмя креслами, расположенными друг напротив друга.