— В жизни не может произойти ничего более прекрасного, — говорит мне Жози. А ведь она человек сдержанный. Не из тех женщин, которые называют тебя «моя дорогая» через тридцать секунд после знакомства. Не из тех женщин, которые, разговаривая со мной, дотрагиваются мне до плеча похотливыми пальчиками. Жози не придает значения сентиментальности. Не любит демонстрировать свои чувства. Если Жози говорит, что это волнующий момент, с которым ничто не сравнится, — значит, так оно и есть.

— Но… Я должна бросить курить?

— Да.

— Я не должна больше пить ни капли алкоголя?

— Да.

— Должна есть здоровую пищу?

— Да.

— Пить много воды?

— Да.

— Не слишком много работать?

— Да.

— Не ложиться спать слишком поздно?

— Да.

— Не слишком уставать?

— Да.

— Не уставать до изнеможения, чтобы нормально засыпать?

— Да.

— Могу ли я есть камамбер?

— Да, если он из кипяченого молока.

— Я люблю только из сырого.

— Тогда нет.

Я должна быть безмятежна и спокойна. Плыть по течению. Мне кажется, что я забыла точный смысл слов: «безмятежность», «спокойствие», «плыть».

— Но в то же время ты не обязана прекращать жить, — говорит она мне.

Я не совсем понимаю смысл этой фразы — после списка вопросов, которые я только что задала, и ответов Жози, рекомендовавшей ограничивать себя во всем. Я должна начать жить своей жизнью, говорит она мне. А я, я люблю жизнь других!

Оскар (теперь он — второй ассистент режиссера) стучит в нашу дверь: первый ассистент зовет нас на съемочную площадку.

— Дамы, вас ждут.

Мы вернемся к нашему разговору позже. Я — актриса. Снимаюсь в фильме. Я должна забыть о личных проблемах и сконцентрироваться на своем персонаже, у которого совсем другие заботы. Тем лучше! Выхожу из гримерки, Жози идет следом. Звуки ее шагов за спиной действуют успокаивающе.

Мы становимся на свои места на сцене. Собираемся репетировать.

Режиссер подходит и целует меня.

— Здравствуй, Сильви.

Я тоже его целую.

— Здравствуй.

Мне хотелось бы обнять его сильнее обычного. Хотелось, чтобы он крепко сжал меня в объятьях. Сегодня тот, кто будет руководить моими чувствами, распоряжаться моим временем, командовать моими действиями, кажется мне самой лучшей опорой. Режиссер — это мой позвоночник. Мне сейчас не обойтись без поддержки режиссера и Жози. Не хочу, чтобы они уходили. Как только один из них отходит в сторону, я чувствую себя в опасности. Решать самой страшно. Опасаюсь того, что без них мне придется проявлять инициативу, а на это я не способна. Слово, которое пугает меня больше всего: РЕШЕНИЕ.

Спасибо! Спасибо! У меня желание поблагодарить всех, кто меня окружает. Спасибо за что? Спасибо за то, что вы дышите громче, чем я. Спасибо, что всем заправляете вместо меня. Спасибо, что вы меня защищаете.

Мы становимся по местам. Режиссер поднимается на свой пост капитана корабля. С этого момента команда будет жить в ритме сцены, придуманной режиссером.

— Когда Жози входит в кафе, ты, Сильви, протираешь стаканы.

— Да! Поняла. Уже протираю!

Мне хочется протирать стаканы до бесконечности. Займите меня! Займите меня! Я вытираю стаканы. Мне все равно, что делать. Согласна на все. Все, только бы не ничего! Нужно занять мое тело, чтобы занять мой ум. Подальше от самой себя. Хватаюсь за наведение глянца, лишь бы избавиться от своей тревоги. Я вся в вытирании стаканов.

— Когда Жози говорит: «Где кот?» — ты беспокоишься. Сильви, ты повсюду ищешь кота.

Режиссер дает мне команды. Да! Искать кота! Какая отличная идея! Я ищу кота. Я очень хорошая искательница. Я ищу повсюду, как сумасшедшая. Ищу энергичней, чем собаки в аэропортах, вынюхивающие наркотики в чемоданах. Но где же этот кот мог спрятаться? Это самая важная задача моей жизни: найти кота. Ищу под столиками кафе. Кота нет. Под стойкой. Там тоже нет. Заглядываю в шкафчики для посуды. Кота нет. За бутылками. И там нет. Я поднимаю скатерти, салфетки на стойке, смотрю под холодильником.

— Ты что, издеваешься над нами?

Недовольный голос режиссера останавливает меня в разгаре поисков.

— А? Что?

Я перестаю искать. Почему он останавливает меня, когда я так счастлива?

— Ты думаешь, что кот, пусть даже самый тощий, может спрятаться под скатертью? Ты вправду думаешь, что кот, даже самый хитрый, может спрятаться под столовыми салфетками? Ты где-нибудь видела, чтобы кот залез в сервант и закрыл за собой дверцу? Я, например, никогда не видел, чтобы кот сам задвинул в шкаф ящик, в котором сидит!

— Ты прав, — пролепетала я в ответ режиссеру.

— Сосредоточься же хоть немного, — смягчившись, просит он.

Да, я сейчас соберусь.

Наконец, нахожу кота. Вернее, нахожу место, вполне подходящее для кота, пожелавшего спрятаться. Подоконник. Такое мне встречалось.

— Теперь, Сильви, ты ругаешь кота, — приказывает мне режиссер.

Предполагается, что кот нас напугал, меня и Жози. Мы обнаружили опрокинутым его блюдце с молоком. Открытая дверь нас не успокоила. Мы опасаемся, что с ним что-то случилось.

Моя реплика: «Ты где, Гаспар?.. О, как ты нас напугал! Мог бы ответить, когда тебя зовут. Ты плохо воспитан».

Сосредоточиваюсь. Я знаю свой текст. Режиссер делает мне знак. Репетиция продолжается.

— Начали!

Это он мне. Бросаюсь к подоконнику. Я, видимо, так долго искала, что запыхалась.

— Где же ты, Гаспар?

Уффффф!

Выдыхаю весь воздух из легких. Я испытываю невероятное облегчение, увидев моток шерсти, сладко спящий на подоконнике. Это один из самых счастливых моментов моей жизни: с моим котом ничего не случилось! Сооружаю на лице улыбку, которая показывает, как велика моя радость.

— О, как ты нас напугал!

Насладившись счастьем от того, что поиски увенчались успехом, начинаю упрекать кота. Хмурю брови. Обыгрываю каждую мелочь.

— Ты должен был отвечать, когда тебя зовут! — ору теперь я на кота.

Делаю паузы в своей игре. Теперь я хорошо понимаю, чего хочет режиссер. Он хочет, чтобы я ругала кота. Я его ругаю:

— Никудышно воспитанный!

Кажется, впадаю в ярость. Я даю ему такой нагоняй, который он запомнит на всю оставшуюся жизнь.

— Что ты делаешь, Сильви? — опять прерывает меня постановщик.

Не сразу соображаю, я погружена в реплику и в указания, которые он сам же мне дал.

— А, что? — переспрашиваю его.

— Ты не считаешь, что будет немного слишком — так орать на кота?

Это правда. Нет никакой причины, чтобы я так взбеленилась на бедного кота, который спокойно себе спит.

Режиссер качает головой. Наверное, спрашивает себя, что со мной стряслось, почему сегодня все идет кувырком. Приближающаяся к концу неделя съемок прошла, в общем, хорошо. Луиза, мой персонаж, ожила. Причем родилась она как вполне уравновешенная молодая женщина. А сейчас несколькими репликами я превратила нашу Луизу в сварливую полоумную истеричку. А режиссер не хочет видеть на съемочной площадке свою Луизу такой.

Сегодня ничего не получается.

— Повторим.

Режиссер пытается выставить новую Луизу за дверь. Он ждет ту, которую мы знаем уже неделю.

— Начали!

Я ищу кота с немного меньшим усердием. Нахожу. Испытываю чуть менее глубокое облегчение.

— Ты там, Гаспар? — спрашиваю у кота, не надеясь получить ответ.

Теперь я знаю, что коты не разговаривают.

— Ты нас напугал.

Я не испытываю, однако, страха, как в последний день Помпеи.

— А мог бы ответить, когда тебя зовут.

Я добавляю немного иронии в эту реплику. Понятно, что коты не откликаются: «Я здесь!» — когда хозяева зовут их по имени.

— Твое воспитание никуда не годится.

Пытаюсь как бы найти с ним немного взаимопонимания.

Режиссеру так нравится больше. Он уже не спрашивает, не издеваюсь ли я над присутствующими.