— Грехем, ты не добавлял себе воды в скотч? Что ты делал?

— Мне хотелось посмотреть на спальню. Анна, ты заметила, что в гостиной нет ни одной фотографии Вивиан? Ну, так у меня новость. Их нет и в спальне тоже. Наверняка в этом доме нет и следа от нашей дочери. Мне не нравится Ковей и я не доверяю ему. Он врет. Он знает больше, чем говорит, и я собираюсь докопаться до истины.

На столе в библиотеке они поставили компьютер, принтер и факс. Компьютер и принтер занимали большую часть стола, но его хватит, особенно потому, что Менли не собиралась посвящать работе слишком много времени. У Адама была портативная печатная машинка. Менли старалась его убедить избавиться от нее, но он утверждал, что она очень удобна и ее можно ставить в любое место.

До сих пор Адам успешно сопротивлялся попыткам Менли научить его пользоваться компьютером. Менли, в свою очередь, заупрямилась относительно игры в гольф.

— У тебя хорошая координация. Ты будешь прекрасно играть, — настаивал Адам.

Воспоминание заставило Менли улыбнуться, пока она работала за длинным обеденным столом в кухне. Нет, не в кухне, а в общей комнате, напомнила она себе. Надо правильно использовать слова, тем более, если я собираюсь развернуть здесь действие книги. Ей казалось уютным работать здесь, в этой восхитительно старой комнате с огромным камином и боковой плитой, с запахом чесночного хлеба. Сегодня Менли собиралась кое-что набросать в своей потрепанной тетради.

— Вот опять и мы, — громко прошептала она, когда писала «Приключения Дэвида на Узкой земле». Сомневаюсь, что из этого что-нибудь получится, думала она.

После колледжа ей удалось устроиться в «Тревел Таймс». Она хотела писать, но не представляла, о чем. Мама всегда надеялась, что Менли посвятит себя живописи, но дочь чувствовала, что это не для нее.

Ее прорыв в журнале произошел, когда главный редактор попросила ее описать открытие нового отеля в Гонконге. Статья была принята практически без правки. Потом Менли показала свои акварели отеля и окружающей местности. Журнал проиллюстрировал статью рисунками автора, и в двадцать два года Менли стала старшим редактором отдела путешествий.

Мысль создать серию детских книг, используя принцип «вчера и сегодня», в которой Дэвид, современный десятилетний ребенок, попадает в прошлое и повторяет жизнь ребенка из другого века, развивалась постепенно. Сейчас она закончила четыре книги, создав и текст и иллюстрации. Действие происходило в Нью-Йорке, Париже, Лондоне и Сан-Франциско. Они сразу стали популярными.

Слушая рассказы Адама о Кейпе, Менли задумала перенести сюда действие следующей книги. Она была бы о мальчике, выросшем во времена первых колонистов на Кейпе, который индейцы называли Узкой землей.

Как и все другие ее замыслы, этот тоже осуществится. В библиотеке Чэтхэма она взяла книги по истории Кейпа. Потом нашлись старые книги в библиотеке Ремембер-Хаус. Менли погрузилась в чтение.

В восемь часов зазвонил телефон.

— Миссис Николс?

Голос был незнакомым.

— Да, — осторожно сказала Менли.

— Миссис Николс, это Скотт Ковей. Элейн Аткинс дала мне ваш номер. Можно мистера Николса?

Скотт Ковей! Менли вспомнила это имя.

— К сожалению, мужа нет, — ответила она. — Он вернется завтра. Вы сможете связаться с ним во второй половине дня.

— Спасибо. Извините, что побеспокоил вас.

— Никакого беспокойства. И мне так жаль вашу жену.

— Это было просто ужасно. Я только молюсь, что ваш муж поможет мне. Достаточно скверно потерять Вив, но теперь полиция ведет себя так, будто они не считают это несчастным случаем.

Через несколько минут позвонил Адам. Голос у него был усталый.

— Семья Курта Поттера решила вернуть Сьюзен в тюрьму. Они понимают, что она убила его при самозащите, но признать это значит также признать, что они не обращали внимания на тревожные сигналы.

Менли было ясно, что он измотан. После трех дней отдыха он снова в конторе. У нее не хватило духа передать ему сейчас просьбу Скотта Ковея. Завтра, когда Адам вернется, она попросит его встретиться с Ковеем.

Уж она-то понимала, каково проходить через допросы полиции о трагическом несчастном случае.

Менли успокоила мужа, сказав что у них с Ханной все хорошо, что они скучают без него и что сейчас она подбирает материал для своей новой книги. Однако разговоры со Скоттом Ковеем, а потом с мужем, выбили ее из колеи. В девять часов она выключила свет и пошла наверх.

Войдя в детскую посмотреть на Ханну, Менли почувствовала затхлый запах. Откуда этот запах? Она чуть шире открыла окно. Сильный соленый морской ветер ворвался в комнату. Так лучше, решила она.

Сон не приходил. Сегодняшний железнодорожный переезд вернул яркие воспоминания об ужасной трагедии. Теперь Менли думала о световом сигнале в тот день. Тогда она была уверена, что посмотрела на него — это она делала автоматически — но солнце так слепило, что она могла и не понять, горит ли он. Первым сигналом происходящего стала вибрация, вызванная приближающимся поездом. Потом она услышала пронзительный свист.

Горло пересохло, губы побелели. Но, по крайней мере, она не обливается холодным потом и не дрожит. Наконец Менли забылась тяжелым сном.

В два часа она резко вскочила. Плакал ребенок и слышно было, как гремел поезд, как будто он мчался через дом.

Адам Николс не мог пересилить ощущение, что случилась какая-то неприятность. Он плохо спал и просыпался каждый раз с чувством, что только что видел неясный беспокойный сон и не мог вспомнить, о чем он был.

Когда в шесть часов рассвет забрезжил над Ист-Ривером, Адам отбросил простыню и встал. Приготовил кофе и вышел с ним на балкон, страстно желая, чтобы было уже семь тридцать и он смог бы позвонить Менли. Ему придется ждать, так как ребенок теперь просыпается после семи.

По лицу скользнула улыбка, когда он вспомнил о Менли с Ханной. Его семья. Чудо рождения Ханны три месяца назад. Скорбь о потерянном Бобби стала, наконец, слабеть для них обоих. Год назад в это время он был на Кейпе один и не дал бы цента, что их брак сохранится. Он разговаривал об этом с психиатром и тот подтвердил, что смерть ребенка часто приводит к распаду семьи. Врач сказал, что при такой большой боли родители иногда не могут существовать под одной крышей.

Адам уже начал уверять себя, что, может быть, для них обоих лучше все начать сначала по отдельности. Потом позвонила Менли и Адам понял, что отчаянно хочет сохранения их брака.

Беременность Менли была спокойной. Он был с ней в предродовой. Ей было очень больно, но держалась Менли молодцом. Потом из холла внизу донесся женский крик. В Менли сразу произошла страшная перемена. Лицо ее посерело. Ее огромные голубые глаза стали еще больше, потом она закрыла лицо руками.

— Нет, …нет …помогите мне, пожалуйста! — вскрикнула она, всхлипывая и дрожа. Напряженность тела усилила спазмы и затруднила роды.

А когда Ханна наконец родилась и доктор положил ее Менли на руки, она в ужасе оттолкнула девочку.

— Я хочу Бобби, — рыдала она. — Я хочу Бобби.

Адам взял малышку и прижал к себе, шепча:

— Все в порядке, Ханна. Мы любим тебя, Ханна, — как будто боялся, что она может понять слова матери.

Позже Менли скажет ему:

— Когда мне дали ее, я заново пережила тот ужас, когда держала на руках Бобби после катастрофы. Впервые я по-настоящему поняла свои тогдашние чувства.

Это было началом того, что доктора назвали посттравматическим стрессовым расстройством. Первый месяц был очень тяжелый. У Ханны начались младенческие колики и она плакала часами. У них жила няня. Однажды, когда она куда-то отлучилась, девочка начала кричать. Адам вернулся домой и застал бледную и дрожащую Менли на полу у детской кроватки с руками у ушей. Переход на искусственное вскармливание превратил Ханну в веселое спокойное дитя, а приступы беспокойства у Менли почти прошли.