— Она слышала плач? — спросила Элейн. — Это была Менли?

— Миссис Николс долго отсутствовала с миссис Палей, а когда вернулась, то была в полном порядке.

Эми не хотелось обсуждать миссис Николс с Элейн. Она знала, что Элейн считает, будто миссис Николс на грани нервного срыва. Если бы я приехала на своей машине, а не с отцом, подумала она. Не хочется сидеть здесь целый вечер.

Когда Скотт Ковей заговорил об уходе, Эми ухватилась за такую возможность уехать домой.

— Скотт, вы не подбросите меня? — спросила она, стараясь говорить усталым голосом, когда обратилась к отцу. — Пап, у меня был по-настоящему тяжелый день и мне лучше поехать домой. Если, конечно, не надо помочь помыть посуду.

— Нет, поезжай. Смотреть за ребенком целый день — это труд.

Теперь, когда она заявила о своей усталости, Эми поняла, что ей нечего делать остаток вечера. Она уже не могла сказать, что поедет к друзьям. По телевизору ничего хорошего нет, а просить Скотта подвезти ее еще и в прокат видеофильмов не хотелось. Потом она вспомнила, что у Элейн потрясающая видеотека старых фильмов. Она все время одалживает их отцу.

— Элейн, — попросила она, — можно мне взять один из ваших фильмов?

— Любой, — разрешила Элейн, — возьми парочку. Только верни.

— Конечно же, верну, — возмутилась Эми. Отец как раз начал рассказывать одну из своих длинных скучных историй, когда она входила в комнату Элейн.

Длинная стена была заставлена книжными полками. Половину из них занимали видеокассеты, расположенные в алфавитном порядке. Эми просмотрела их и выбрала «Девушку из деревни» с Грейс Келли и «Гриву лошади», комедию братьев Маркс.

Она уже собиралась уходить, когда вспомнила еще один старый фильм, который хотела посмотреть — «Рождение нации». Есть ли он здесь?

Эми медленно читала названия фильмов и нашла его. Когда она вынимала кассету, упали несколько соседних, и она стала ставить их на место. Вдруг она заметила, что у стены стоит еще одна кассета.

На ней была наклейка «Бобби — Ист-Хэмптон — последняя запись». Может, это запись мальчика Николсов, которую Керри видела в прошлом году?

Я бы хотела посмотреть, подумала Эми. Элейн может даже и не помнить, что запись здесь. Кассета принадлежит Николсам и она может не захотеть давать ее. Я верну ее с остальными и ничего не скажу.

Эми сунула кассеты в наплечную сумку и вернулась в столовую.

Отец только закончил свой рассказ.

Скотт Ковей вежливо улыбался. Элейн, казалось, дрожит от смеха.

Каждый раз, когда Эми слышала этот фальшивый смех, ей хотелось придушить Элейн.

Она подумала, что мама сказала бы: «Джон, ты мне торжественно пообещаешь, что не будешь навязывать этот бесконечный монолог никому, по крайней мере, неделю?»

А потом она бы посмеялась с отцом, а не над ним.

— Нет, я не увеличила дозу лекарств, — говорила Менли доктору Кауфман. — Не сочла это необходимым.

Она говорила по телефону из библиотеки с Ханной на коленях. Адам был у телефона в кухне.

— Менли, у меня ощущение, что вы относитесь ко мне и Адаму как к врагам.

— Нет, это не правда. Я не рассказывала вам, что няня увидела меня на вдовьей дорожке по той простой причине, что считала это ошибкой девушки. А сейчас она тоже пришла к такому заключению.

— Тогда кого же видела Эми?

— Думаю, что никого. Там на трубе полоска металла. Когда светит солнце, создается впечатление, будто кто-то двигается.

— А как насчет кошмаров, когда вы слышали звук поезда и как Бобби зовет вас? Вы сказали, что боялись поднять Ханну.

— Я не хотела, чтобы она плакала, но боялась поднимать ее, потому что вся дрожала. Мне жаль, что в тот момент я не успокоила ее. Но даже у матерей без нервных припадков дети иногда плачут.

Когда она говорила, Ханна дернула ее за волосы. Менли наклонила голову.

— Ох!

— Менли! — испугался Адам.

— Ребенок дергает меня за волосы и я сказала «ох», и доктор Кауфман, пожалуйста, послушайте, что я пытаюсь сказать вам. Адам готов бросить трубку и ворваться сюда при малейшем намеке на что-нибудь. Мне приходится сказать, что кажется, вы лечите не того пациента.

Она замолчала и прикусила губу.

— Я отключусь сейчас и дам вам возможность поговорить вдвоем. Доктор, если вы и Адам в состоянии положить меня в психиатрическую больницу против моей воли, вам надо подождать, пока моя мать не вернется из Ирландии и не сможет взять на себя заботу о ребенке. Сейчас же я остаюсь в этом чудесном доме и буду писать свою книгу. Когда у меня начались нервные приступы, вы говорили с нами обоими о необходимости поддержки мужа. Но я не чувствую, чтобы Адам давал ее мне, а она мне нужна. Однако наступит день, когда мне не нужна будет его поддержка, но тогда я не буду нуждаться и в нем самом.

Менли быстро положила трубку.

— Ну, Ханна, вот мы и выговорились.

Было ровно четыре сорок. В четыре сорок три Адам подошел к двери.

— Я всегда говорил, что никогда не хотел, чтобы ты сердилась на меня, — он помялся. — Мне надо сейчас увидеть Фреда Хендина. Не хочется ехать. Я вообще жалею, что связался с этим делом Ковея. Но если уж быть до конца честными, то хочу напомнить, что именно ты настояла на моей помощи этому парню.

— Принято, — согласилась Менли.

— Но когда я вернусь, то хотел бы пойти с тобой куда-нибудь пообедать. Ты покорми ее высочество, пока меня нет, и мы возьмем ее с собой. Мы же брали Бобби.

— Да.

— И еще одно. Ты заказала разговор с матерью. Когда она позвонит, не проси ее прерывать отпуск. Доктор Кауфман верит, что у тебя все хорошо, и я с ней согласен. И насчет няни реши сама.

Он ушел. Менли подождала, пока не услышала, как за ним закрылась дверь, прежде чем сказала:

— Ханна, иногда достаточно только настоять на своем. У нас все будет хорошо.

В шесть тридцать, когда она вышла из душа, позвонила мать из Вексфорда.

— Менли, мне передали, чтобы я срочно позвонила. Что случилось?

Менли притворилась веселой.

— Ничего, мама. Просто захотелось узнать, как вы там. Ханна рассказывает себе байки. Лежит у меня на кровати и смеется… Нет, у меня не было особой причины для звонка… Как Джек и Филлис?

Она еще говорила по телефону, когда Адам вошел в спальню. Она помахала ему.

— Мам, поговори с Адамом. Он это любит.

Менли быстро объяснила мужу.

— Фил теперь прослеживает линию моего отца. Она дошла уже до пятого поколения, до 1860 года. Откопала Андриана Маккарти, учителя из Тринити Колледж. Маккарти поднялись в ее глазах. Поиски продолжаются.

Она передала ему трубку.

— Поздоровайся со своей тещей.

Менли наблюдала, как Адам болтает с ее матерью, и видела, какой он усталый. Для него это совсем не отпуск, подумала она.

Когда он повесил трубку, она предложила:

— Нам не стоит где-то обедать. Рыбный базар еще не закрылся. Почему бы не сбегать и не купить что-нибудь.

— Мне на самом деле хотелось этого. Спасибо, Мен.

Он вернулся с морскими гребешками, молодой кукурузой, помидорами и французской булкой.

Ханна вместе с ними посмотрела закат. Уложив ребенка в постель, они вместе приготовили обед. По молчаливому соглашению разговора с доктором Кауфман не касались.

Вместо этого Адам рассказал о своих дневных встречах.

— Эти официантки будут хорошими свидетелями, — сказал он, — а также приятель Тины. Но, Мен, должен сказать тебе, что Скотт Ковей все больше и больше проявляет себя как аморальный тип.

— Но наверняка, не убийца.

— Нет, не это.

После обеда они немного почитали. Еще остро чувствовалось все сказанное раньше, поэтому говорили очень мало.

В половине одиннадцатого они пошли спать, чувствуя, что еще нуждаются в отстраненности друг от друга. Менли была необыкновенно усталой и заснула почти мгновенно.

— Мамочка, мамочка.

Это был день в Ист-Хэмптоне за две недели до смерти Бобби. Они проводили уик-энд с Луи Миллером, одним из партнеров Адама. Луи снимал видеокамерой. Адам был с Бобби в бассейне. Он поставил ребенка на бортик и велел: