А с эвакуацией чугуевцы, как нам показалось, не торопились. Очевидно, еще надеялись, что враг будет остановлен и до их города не дойдет. Они продолжали учебные полеты с курсантами, правда, на всякий случай, держали самолеты в боевой готовности. А мы, зная обстановку на Юго-Западном направлении, испытав натиск противника собственным хребтом, настоятельно советовали И. Е. Богослову не затягивать эвакуацию училища.

А сами, получив новый приказ — лететь дальше на восток, в город Балашов Саратовской области, — признаться, совсем приуныли. Рухнули наши надежды на скорое возвращение к местам боев. Никак не хотелось отрываться от линии фронта, выходить из борьбы, в которой решалась судьба Родины. Но все понимали: надо скорее восстанавливать боеспособность полков. За три месяца, проведенные в непрерывных боях, дивизия ослабла, лишилась большинства самолетов. В тыл мы перегоняли «разношерстную» группу из сорока не пригодных для боевой работы машин.

На фронте летали и не жаловались на свои самолеты, а тут сразу заметили: как же это мы ухитрялись воевать, имея в распоряжении такую латаную-перелатаную технику. Даже наш штабной самолетик — и тот сдал: в моторе вышел из строя цилиндр.

Осенний Балашов встретил нас многочисленными вечерними огнями — он еще не признавал затемнения. А мы, попав в залитый светом город, сетовали на беспечность горожан; но ведь война от Балашова отстояла на сотни километров, и жизнь здесь текла по инерции — несколько еще мирным ритмом. Деловито, без срывов и проблем работали почта, телеграф, столовые, ресторан, кинотеатр. Хотя дыхание войны, конечно, уже ощущалось и здесь: в город прибыли эвакуированные, больницы заполнялись ранеными, по улицам круглосуточно маршировали красноармейские подразделения — готовились резервные части. В лицах людей мы все же реже замечали радостные улыбки. Местные власти всячески содействовали нашему расквартированию, обеспечению личного состава полков овощами, фруктами. Старший врач дивизии военврач 2-го ранга Я. П. Гудков, как и мы, политотдельцы, заботясь о том, чтобы летчики, техники, инженеры, авиаспециалисты хорошо отдохнули, скорее набрались сил, объявил в полном смысле слова «поход за витаминизацию». Под его редакцией в летных и технических столовых появились красочные плакаты:

Все быстро входили в напряженную рабочую атмосферу. Политотдел дивизии с командным и политическим составом провел совещание, на которое пригласили секретаря райкома партии и председателя исполкома. На этом совместном совещании мы договорились о строгом поддержании в городе и в расположении частей порядка и дисциплины, о развертывании среди населения агитационной и пропагандистской работы. Были предусмотрены взаимный обмен делегациями, выступления наших политработников с докладами, организация встреч и вечеров молодежи в городском Доме культуры.

Надо сказать, на фронте мы регулярно вручали лучшим экипажам, летчикам, техникам и младшим авиационным специалистам подарки, которые присылали нам в дивизию труженики тыла. В ответ воины обычно писали благодарственные письма, клялись еще крепче бить ненавистного врага. Высокий патриотизм авиаторов проявился и в таком мероприятии, как сбор средств в фонд обороны. Только за первые три дня после начала этой кампании поступило 55310 рублей деньгами и более 11 000 рублей облигациями.

И вот, оказавшись в тылу, не занятые боевой работой, мы решили помочь сельским труженикам в их праведном крестьянском труде. Связались с ближайшими колхозами да направили туда бойцов. За помощь в ремонте и подготовке техники к полевым работам очень нам были признательны саратовские колхозники. Что ж, это ведь тоже был вклад в нашу грядущую победу.

Пребывание в тыловом Балашове оказалось коротким. По приказу, полученному из Москвы, штабу нашей дивизии следовало сдать дела и срочно выехать в район Мценска, на Орловщину, где предстояло сформировать и возглавить 6-ю резервную авиационную группу Верховного Главнокомандования. Простившись с боевыми товарищами, 3 октября 1941 года на транспортных самолетах управление расформированной 15-й смешанной авиадивизии взяло курс к линии фронта.

Прифронтовой Мценск встретил нас хмурыми клубящимися в холодном осеннем небе облаками, серой, всклокоченной лентой реки Зуши, темными и неприглядными улицами с низкими кирпичными и деревянными домами. Приземлились на полевом аэродроме — и тут же недобрая весть: механизированные подразделения гитлеровцев, оказывается, в Орле, отстоящем от Мценска на несколько десятков километров. Не порадовало и хозяйство, которое предстояло сформировать. В шести полках, вошедших на первых порах в резервную группу, насчитывалось 75 самолетов МиГ-3, Як-1, Ил-2 и Пе-2. Самолеты неважно выглядели, многие из них требовали если не капитального, то среднего ремонта. И лишь по нескольку боевых машин каждого типа поступило с заводов с новыми моторами.

С мценского аэродрома действовал своими девятью истребителями Як-1 только один полк — 425-й истребительный авиационный, а остальные полки базировались на удалении 50–100 километров в районе других населенных пунктов Орловской области. Единственным средством связи с ними, как выяснилось, были самолеты У-2.

Полная неразбериха царила в приданных нам батальонах аэродромного обслуживания. Тыловики не имели точных данных об этих подразделениях, не знали даже, что там происходит. Так что сразу же назначенный командиром 6-й резервной авиационной группы А. А. Демидов, начальник штаба подполковник Л. Г. Кулдин, начальник политотдела М. А. Лозинцев и я, назначенный заместителем командира группы по политчасти, полетели в полки, чтобы установить их истинное состояние, боевые возможности, моральный дух авиаторов, помочь организовать в частях политическое, материально-техническое обеспечение, словом, наладить работу теперь уже 6-й резервной авиагруппы.

А из полков и батальонов аэродромного обслуживания вести приходили нерадостные. Почти все они испытывали перебои в снабжении боеприпасами, продовольствием, горючим, запасными частями к самолетам и аэродромной технике. Своими силами, то есть имеющимися в наличии автомобилями, а также на колхозных подводах доставляли к самолетам собранные по разбитым дорогам боеприпасы, горючее с других аэродромов. Так же в колхозах с большим трудом доставали продовольствие, готовили пищу на кострах. В батальонах полностью иссякли все резервы запчастей, что задерживало ремонт и восстановление боевой техники.

В таких вот крайне неблагоприятных обстоятельствах мы приступили к руководству 6-й резервной авиагруппой ВГК.

Мценский аэродром в те дни представлял собой бойкое место. С востока сюда одна за другой приземлялись транспортные машины, тяжелые бомбардировщики, доставляющие войска и боевую технику 1-го гвардейского стрелкового корпуса. С запада перелетали выходившие из-под удара авиаполки Брянского фронта. Неисправные машины садились с ходу, с прямой, иные из них плюхались на живот, не выпуская шасси, загораживали посадку для других самолетов, загромождали летное поле. Приходилось принимать экстренные меры, чтобы не допустить аварий, столкновений самолетов, чтобы сохранить дееспособность аэродрома.

Правильно понять всю сложность фронтовой ситуации можно, только представив себе общую панораму боевых действий на данном, западном, направлении. Наши войска, прикрывающие пути на Москву, вели в эти дни кровопролитные и неравные бои. Танковая группа Гудериана, прорвав оборону на левом фланге Брянского фронта, смяла наши слабые танковые бригады, вынудила отступить конницу генерала Белова, и уже за два первых дня октябрьского наступления немцы прорвались вперед почти на 100 километров. 24-й моторизованный корпус гитлеровцев, захватив Орел, шел дальше на Тулу. Другой вражеский моторизованный корпус — на Брянск. Упорное сопротивление наших войск, контрудары оказались не в силах сдержать этот натиск. Нарушилось управление войсками фронта, а с его штабом Ставка уже не могла связаться.