- Мой отец не хмырь.

- Хмырь, - отрезал я. – Он тебя увез, а так поступают только бессердечные хмыри.

- Ладно. И что её отец? Он тебе Джулиуса узлом завязал и на балке повесил?

- Почти. Мечом размахивал, грозился кровь пустить, а потом рукой махнул и заставил клятву дать, мол-де – «Станешь рыцарем и дочь мою возьмешь в жены, как деву непорочную и чистую». А я со страху и согласился. Кто ж знал, что его дочь мне будет нервы мотать в каждом письме, если я не отвечу, не дай Бог. Мука-то была, не наслаждение

- Ой, - фыркнула Джессика. – В жизни не поверю, что не получил наслаждения. С такими-то грудями, как у нее? Матье, ну мне-то ты не ври, раз себя не жалеешь.

- Ну ладно. Циклопами её довольно быстро я пресытился, - улыбнулся я, получив робкую улыбку в ответ.- А тут и уезжать пришла пора. Ох, знала б ты, как я тогда промок. И не от дождя или снега, а от её соплей и слез. Лишь уехав, вздохнул я полной грудью. То не любовь была, а мука. Точно говорю. А что насчет тебя? Много мужей ты к себе заманила речами льстивыми и губами жаркими, дьяволица?

- Куда там, - невесело хмыкнула она. – Один лишь был. Слепой поэт, заставивший меня стихи возненавидеть пуще жизни. От жалости согрела я его постель, а он, ишачий гнилоуст, прозрел на утро и с улыбкой веселой продолжил путь до калитки.

- До калитки?

- Ага. Там отец его встретил и на ушко дрыном шепнул, начисто выбив из головы его все лицедейства. А я потом везде обман пыталась углядеть. Но видела лишь жалкую замену истинной любви, Матье.

- Вот видишь. Значит оба мы не получали наслаждений и нет причин мурыжить прошлое, как теплую мокроту, гоняя её с зуба на зуб, - сказал я и рассмеялся, когда Джессика вздрогнула от моего сравнения. Она чуть помолчала, а потом повернулась ко мне и прикоснулась пальцами к щеке.

- Болит еще?

- Немного. Обидно было малость.

- Знаю. За дело получил.

- За дело.

- А девам другим ты не показывал наши приемы?

- Нет.

- Индейца в каноэ не показывал?

- Нет.

- А мягкого ужа, который вдруг проснулся и сбежал?

- Нет.

- А ныряльщика и жемчужину?

- Нет, Джессика. Не показывал, - она вздохнула и поджала губы.

- Скажи мне честно, много у тебя было женщин?

- Да. Но я всегда думал только о тебе и лишь одну тебя любил.

- Теперь верю, - сказала она и потянулась ко мне губами. Они по-прежнему были влажными, нежными и чуть солоноватыми, а тяжелая копна черных волос щекотала щеки. Джессика отстранилась на секунду и серьезно посмотрела на меня. – Ты мой рыцарь, Матье?

- Твой рыцарь.

- А я твоя дама?

- Моя дама.

- Навсегда?

- Навсегда, Джессика. Чтоб мне аспиды Джулиуса откусили, - кивнул я и притянул её хрупкую фигурку к себе, не рискуя свалиться со стены. Джессика всегда была затейницей.

- Матье, а что это Джулиус как будто больше стал…

- Он закалился в странствиях и оброс мускулами. Ну вот, ты его разозлила, красавица. Теперь берегись.

Конец.

© 2018 Гектор Шульц