— В своем воображении вы всегда видели себя человеком, облеченным властью, — произнес он. — Человеком, который стоит над всеми — на самой вершине лестницы.

Лицо гостя изменилось. Притворное раболепие сменилось неподдельным удивлением. Господин Кумай всю свою жизнь был человеком осторожным, не любил выпячивать себя и потому привык всегда находиться в тени. Ему казалось, что его роль — роль серого кардинала. Притворяясь, что амбиции ему не свойственны, он даже не заметил, как к нему намертво приросла маска приторной скромности. А когда все-таки заметил, то понял, что не может перестать играть уже привычную роль «второго человека». Но на самом деле…

На самом деле господин Кумай всегда мечтал стать первым, взойти на вершину и взирать на мир сверху вниз. Втайне он считал себя умнее тех, кто занимал более высокое положение. И главное — он, безусловно, был больше достоин власти, чем те, кто обладал ею. Господин Кумай имел основания так думать, ведь во Внешнем мире, где он жил и работал, власть имущие были всего лишь людьми, а он… По сравнению с ними он, потомственный колдун третьего поколения, был богом!

И сейчас, мечась между мыслями о своем пропадающем втуне могуществе и страхом, что его тайные стремления раскрыты, господин Кумай смотрел на Владыку со странной смесью испуга и надежды и не знал, как ему следует ответить.

— У вас не должно быть тайн от меня, друг мой, — поощряюще мягким тоном обратился к нему Мстислав. — Скажите мне, я ведь прав?

Только сейчас господин Кумай почувствовал, что Владыка смотрит ему прямо в глаза — пристально и словно испытующе. Острый взгляд Мстислава, глядящий из темных пещер под сводами надбровных дуг, казалось, проникал в его мысли, и от него ничего нельзя было скрыть. На мгновение господину Кумаю почудилось, будто в глазах Владыки что-то зашевелилось, словно две одинаковые крысы одновременно юркнули каждая в свою норку. От этого «живого» взгляда господину Кумаю внезапно стало не по себе, но почти сразу же неожиданное ощущение беспокойства исчезло. Он тряхнул головой, словно избавляясь от секундного наваждения.

— Я хочу поддержать вас, друг мой, — сказал Мстислав своему вконец растерянному гостю. — Что вы думаете о должности премьер-министра?

— Премьер-министра? — недоверчиво переспросил господин Кумай.

— Хотя, почему бы нам не взять выше? — словно удивляясь самому себе, предложил Мстислав. — Что вы думаете о должности президента?

— Пре… президента? — ошеломленно прошептал гость.

Мстислав сдержанно улыбнулся краем рта.

— Чему вы удивляетесь, друг мой? Я знаю, что вы уже прежде думали об этом. Разве я не прав? Вы живете во Внешнем мире, а в тамошнем правительстве нет должностей выше премьер-министра и президента. Вы ведь всегда хотели этого, не так ли?

Голос Владыки еще не смолк, отдаваясь эхом в сознании гостя, когда господин Кумай внезапно осознал — да, именно этого он всегда и хотел. Сначала занять пост премьер-министра, а в конечном итоге и президентское кресло — таково было его главное желание, главная цель всей его политической карьеры.

Еще минуту назад он думал о том, что нужно смотреть на вещи трезво: желания и возможности не всегда совпадают. Не стоит сразу метить слишком высоко — куда надежнее двигаться вверх постепенно, осторожно, не наживая врагов и не привлекая к себе ненужное внимание. А возле той черты, где желания становятся опасны или невыполнимы, нужно остановиться. Но слова Владыки словно вскрыли в сознании господина Кумая некий защитный слой, и тайные помыслы всплыли на поверхность.

— Что вы думаете о главной заповеди волшебного мира, друг мой? — спросил Владыка.

— Вы имеете в виду заповедь «Сила чародея призвана охранять мир, но не должна править миром»? — уточнил гость.

Мстислав подтвердил его догадку кивком головы.

— Ну… — неуверенно начал господин Кумай, не вполне понимая, чего добивается от него Владыка. Возможно ли, что это была проверка его преданности устоям волшебного мира? — Я думаю… Я полагаю, что…

— Мне кажется, что заповедь безнадежно устарела, — решительно перебил Мстислав, ответив вместо гостя. — Вы так не считаете, друг мой?

Господин Кумай тотчас осознал — именно так он и считает. И всегда считал. Да, он всегда в глубине души чувствовал, что заповедь ущемляет права магов в этом мире. Почему маги должны держаться в тени? Разве они не такие же люди, как и те, кто представляет немагическую ветвь человечества? Разве заповедь не лишает магов равного положения с людьми? Не лишает их права на власть?

Возможно, в прежние времена, когда магическое сообщество было более разобщенным, эта заповедь и являлась сдерживающим фактором, избавляя мир от войн между магами и людьми. Однако теперь, когда маги представляли собой в наивысшей степени цивилизованное общество… Неужели?..

— Я… — произнес господин Кумай, словно борясь с собой. — Я полагаю, вы правы, Владыка. Заповедь не могла не устареть, ведь наше общество за последние сотни лет так сильно изменилось.

— Вы читаете мои мысли, друг мой, — покивал Мстислав. — Я полностью согласен с вами: если меняются люди, то должны изменяться и законы, по которым они живут.

Господин Кумай почувствовал себя глубоко польщенным, что Владыка, второе лицо Триумвирата, поддержал его мнение.

— В связи с этим, — произнес Мстислав, — как один из представителей магического сообщества я считаю, что пришло время для того, чтобы у власти во Внешнем мире появился наш человек. Я долго наблюдал за вами, друг мой, и понял, что лучшей кандидатуры не найти. Вы умный, здравомыслящий человек, талантливый маг. Мне известно, что в политических кругах у вас есть прозвище — Миротворец. На мой взгляд, умение находить компромиссы и гасить конфликты — это прекрасные качества для того, кто управляет людьми…

Владыка Мстислав продолжал говорить, а господин Кумай в это время чувствовал, как каждое слово факелом вспыхивает в его сознании — словно огни по обеим сторонам лестницы, ведущей на Олимп. Он вдруг отчетливо увидел, что в его жизни грядут грандиозные перемены, и одновременно понял — вот он, тот миг, которого он ждал всю свою жизнь.

— Думаю, друг мой, в скором времени я нанесу вам ответный визит, — провожая гостя к выходу, сказал Мстислав.

Господин Кумай удивленно замер.

— Что? Во Внешнем мире?

— Да, — подтвердил Мстислав. — У меня накопились там дела, которые нужно решить.

— О, разумеется, — словно внезапно осознав всю важность дел главы Судебной и Розыскной палат, закивал головой господин Кумай. — Буду рад встрече с вами, Владыка.

— Прекрасно, — благосклонно улыбнулся ему Мстислав. — Тогда и вернемся к вопросу, который мы сегодня обсуждали.

Уже взявшись за дверную ручку, господин Кумай обернулся и осторожно поинтересовался:

— Я так понимаю, наш сегодняшний разговор должен остаться строго между нами?

— Вам в голову приходят только правильные мысли, друг мой, — кивнул он и, словно вспомнив о чем-то, добавил: — Одну минуту.

Оставив господина Кумая, Владыка подошел к своему столу в центре кабинета, достал что-то из ящика и вернулся обратно.

— Возьмите это, — сказал он, протягивая руку.

На тонкой ладони с длинными иссушенными долгой жизнью пальцами лежал флакон с млечной жидкостью. Господин Кумай растерянно принял его и вопросительно посмотрел на Мстислава.

— «Паутина мысли» в этом флаконе никогда не заканчивается, — пояснил Владыка. — Держите его всегда при себе и принимайте зелье только отсюда. Я возлагаю на вас большие надежды, мой друг, и потому не хочу, чтобы вашему здоровью что-то угрожало. Если ваш путь лежит к вершинам власти, то опасности обязательно будут подстерегать вас на этом пути. А зелье, которое я дал вам, надежно.

— Благодарю, Владыка, — с признательностью склонил голову господин Кумай.

Когда дверь за ним закрылась, Мстислав еще какое-то время смотрел прямо перед собой, словно вглядываясь в видимую только ему картину, где оживали его замыслы, еще пока не обретшие формы. Потом он посмотрел на свои пальцы, только что державшие пузырек с млечной жидкостью, и без выражения произнес: