– С истерикой завязывай, – тихо и спокойно оборвал его врач. – Перед девушкой‑то не стыдно?

Это подействовало. Действительно, выглядеть истеричным невротиком в глазах Светы совсем не хотелось. Не самый лучший имидж для знакомства. Юра постарался взять себя в руки.

– И как такое, по‑твоему, возможно? – спросил он у Реваза.

– А я знаю? – по‑еврейски, вопросом на вопрос, ответил тот. – Я, блин, травматолог, а не вирусолог.

– Думаете, вирусное? – подала голос молчавшая Света.

– Похоже на то, – кивнул головой грузин. – Очень похоже. Покусали, заразили, заболел, очень быстро помер, встал, сам кусаться пошел. Скорее всего какой‑нибудь боевой штамм у вояк в побег ушел.

– Так ведь нельзя же вирусное оружие разрабатывать. Запрещено оно, – Света забавно наморщила лоб.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Реваз. – У нас очень много чего нельзя, но один черт делают. Вот, похоже, и наделали на свою голову.

– А при чем тут «звиздец всему» и новости по «ящику»? – вернулся к первоначальной теме Юра.

– А при том, – наставительно поднял палец врач, – что эта ерунда в Москве, считай, с самого утра творится. И об этом пусть и коротенько, но по всем телеканалам уже рассказали, и не раз. А вот о том, что эти уроды – мертвые, не сказали ни разу. И об их заразности – молчат. А значит, кусающихся мертвяков вяжут, и тянут в ментовку, а покусанных – в больницы. И так уже целый день…

– Едрит твою мать! – До Юры вдруг внезапно начли доходить масштабы происходящего. – Да ведь в московских больницах сейчас, наверное, настоящие рассадники всего этого.

– Угу, – угрюмо кивнул Реваз. – И в отделах милиции – ничуть не лучше. А ведь именно милиция, по идее, порядок поддерживать и граждан защищать должна.

– Ой, да ладно, дождешься от них, защитничков… – привычно отмахнулся Юра, но потом вдруг сообразил, что конкретно в этом случае грузин, похоже, прав.

У ментов и оружие, и транспорт, и связь. А главное – организованность и многочисленность. Вполне смогут ситуацию под контролем удержать. Если их не сожрут раньше. А вот если сожрут – тогда и гражданам амбец приснится. Не всем, конечно, но большинству – точно.

– Стоп, погоди! Так если укусили – заразился, то выходит, что ты… – Юра выразительно посмотрел на уже пропитавшуюся кровью повязку на лице Реваза.

– Точно, – взгляд травматолога был тяжелее гранитного надгробия. – Еще час, максимум – полтора, и я такой же вот мерзостью стану. Причем, если вы до этого момента отсюда не смоетесь, то застрянете с этой самой мерзостью в одной комнате. Оно вам надо?

От перспективы застрять в одной комнате со здоровяком‑грузином, который в любое мгновение может превратиться в хищную плотоядную тварь, Пака аж передернуло, а спина в один миг покрылась холодным потом.

– Что, страшно? – понимающе кивнул врач. – А мне сейчас, думаешь, каково?

– Так чего же делать‑то? – осипшим голосом прошептал кореец.

– Выбираться вам отсюда нужно, и чем быстрее, тем лучше.

– Офигительная идея! И как? В коридоре – этих упырей два десятка. Чем ты от них отбиваться будешь? А эту хрень, – Юра мотнул головой в сторону забранного снаружи мощной сварной решеткой окна, – разве что бульдозером выламывать.

– Ну, у входной двери пожарный щит есть, там топор, багор, лопата…

– Ага, мля, а еще – ящик с песочком и ведерко красное, конусообразное, чтоб на огород себе его никто не спер! – истерично хохотнул Пак. – Вот только щит этот у входной двери, причем – снаружи. Ой, твою ж мать, ну почему же мы не у меня дома, а?!!!

Перед глазами у Юры явственно встали спрятанные несколько лет назад под ламинатом в спальне «конспиративной квартиры» пистолет ТТ и укороченный милицейский автомат АКСУ с парой магазинов к нему и небольшим боекомплектом. Да еще дома в металлическом ящике стоит вполне законный помповый «Моссберг» двенадцатого калибра. И патроны к нему тоже имеются: полсотни картечных и пулевых десятка два. Немного, конечно, ну так охотой он никогда не увлекался, так, любил иногда по пустым бутылкам в одном овражке неподалеку от «Полянки» пострелять.

– Чего причитаешь? – удивленно глянул на него Реваз. – Оружие, что ли, дома есть?

Пак только молча кивнул.

– Охотник?

– Не совсем…

– Ааа… – понятливо протянул врач, понизив голос до чуть слышного шепота. – Бандит значит… А хоть бы и так! Все одно шансов больше, чем у какого‑нибудь бухгалтера или менеджера по продажам всякой дребедени… Короче так, бандит, если ты мне пообещаешь, что ее вытащишь и не бросишь, я вас отсюда выведу.

Оба мужчины одновременно поглядели на Свету, почти беззвучно рыдающую на легком стульчике в углу, прижав добела сжатые кулачки к подбородку.

– Обещаю. – Юра твердо посмотрел в глаза Ревазу. – А хрен ли толку? Через коридор не прорвемся, а клетку эту на окне даже ты не выломаешь.

– А и не нужно. Ты возле входа план эвакуации при пожаре на стенке видал?

– Да черт его знает, – пожал плечами Юра. – Может, и видел, не приглядывался. А при чем тут это?

– Вот если б пригляделся, то увидел бы, что там написано: «Ответственный за пожарную безопасность – Мвзгришвили Р. А.», в смысле я.

С этими словами Реваз достал из кармана своего халата большую связку ключей с круглой бронзовой печатью‑пломбиром вместо брелка.

– Ключ от этих решеток – у меня. Так что я вас сейчас тихонько выпущу, а вы сразу рвите… Ты, кстати, на машине?

– Не, – мотнул головой Пак и ткнул пальцем в окно. – Я из соседней девятиэтажки пешочком приковылял, вон той, новой, из желто‑красного кирпича. А вообще машина есть, разумеется. Даже две.

Сказав это, Юра вдруг поймал себя на мысли, что в условиях надвигающегося «звиздеца всему» его старенький армейский УАЗ будет, пожалуй, транспортом куда более подходящим, нежели ухоженный девятый «Мицубиси Галант», стоящий в гараже его дома в коттеджном поселке на краю Ивантеевского леса.

– Тоже неплохо, – одобрительно хмыкнул Реваз. – Тут всего‑то метров сто. По‑любому добежите. Только учти, Света – хорошая девушка. Бросишь ее – я тебя и с того света достану, матерью клянусь.

Пак лишь молча кивнул в ответ.

– Ну, тогда прощай, – травматолог протянул Паку руку. – И удачи вам.

– И тебе уда… – Кореец осекся, поняв, что говорит явно не то и, крепко сжав ладонь Реваза, поправился: – Прощай!

Когда Юра, из последних сил превозмогая боль в груди, чуть ли не на себе волокущий рыдающую девушку, уже подбегал к своему подъезду, откуда‑то издалека, со стороны городской больницы, донеслись завывания сразу нескольких милицейских сирен, а потом послышалась частая пистолетная стрельба и несколько коротких автоматных очередей. Похоже, оставшийся в травмпункте врач оказался прав: в больницу отвезли самых «тяжелых» из перевернувшегося на Ярославке автобуса. И теперь там тоже началось… Хотя, какое к чертовой матери «там». Началось везде. Только пока еще не все это поняли.

г. Пересвет, база подмосковного ОМОНа,

20 марта, вторник, почти полночь

Я сидел на своей койке и неторопливо, сосредоточенно чистил разобранный и разложенный на табурете автомат. Вот хотите – верьте, хотите – нет: успокаивает меня этот процесс. Одни курят, другие четки в руках крутят, какие‑то буддистские монахи, говорят, пупок свой созерцают… А я вот – оружие обихаживаю. Дело вроде нехитрое, но от всякой суеты здорово отвлекающее. А вот чего вокруг хватало – так это суеты. В коридорах и кубриках было не протолкнуться от бойцов и офицеров. Казарма гудела сотнями голосов, словно растревоженный улей. Отряд подняли по сигналу «Сбор» и, вернувшись из Ивантеевки, мы застали на базе не только тех, у кого сегодня выходной, но даже отпускников из числа оказавшихся в пределах досягаемости. Кажется, ситуация если пока и не критическая, то уже очень близка к таковой. Я, уже готовившийся к нехилому такому «пистону», вплоть до «неполного служебного соответствия», а то и просто увольнения «по собственному» за рукоприкладство в отношении старшего офицера, внезапно осознал, что об этом происшествии никто и не вспоминает. Ну и слава богу, раз оно начальству не нужно, так и я напоминать о происшедшем тем более не буду.