Владимир Альбрехт

Следователь. Откуда у вас Евангелие?

Свидетель. От Матфея.

(Из рассказов о допросе.)

Также о том, что больше давали коловшимся — казус Криволуцкого, 1946.

Следователь. Вы догадываетесь, почему вас вызвали?

Свидетель. Да, но лучше будет, если вы скажете.

Следователь. Почему лучше?

Свидетель. В противном случае получается, что вам стыдно сказать.

(Из рассказов о допросе.)

Интересно ли вам знать, читатель, что следователь добивается результатов с помощью не менее чем 18 приемов? Вот они, извольте: "внезапность", "последовательность", "создание напряжения с перегрузкой сознания", "снятие напряжения со стремлением "поговорить по душам", "пресечение" лжи сразу же или спустя некоторое время, фиксированный темп допроса с перегрузкой сознания или замедленный темп с фиксацией желания проскочить особо неприятное.

И это, и многое другое можно прочесть в специальной литературе. Но нужно ли нам, непрофессионалам, изучать книги и статьи, написанные для следователей? Казалось бы, неплохо кое-что знать. Приятно, наверное, спросить следователя, какой прием он к вам так неудачно применяет, и посоветовать другой. Наше же с вами оружие — правда. Ваши нравственные принципы, ваша мораль — вот основы поведения. И если вы хотите почитать что-нибудь стоящее, то ради бога: читайте Толстого, Пушкина, Чаадаева, Достоевского, Библию наконец. Не тратьте время на вздор.

Ну а в области узкоспециальной, может быть, вам хватит той ерунды, которую вы прочтете в данной брошюре. Итак, к делу.

Моя приятельница пролистала эту рукопись и сказала, что у нее есть надежная машинистка. Я ответил, что очень надежная, наверное, не нужна, но перепечатать рукопись хотелось бы. Приятельница обещала поговорить и дать ответ в понедельник.

Начало было неожиданным

Путем запугивания вы заставляете меня сознаться.

Какое, по-вашему, преступление более серьезно -

то, которое, как вы считаете, совершил я, или то,

которое сейчас совершаете вы?

(Из рассказов о допросе.)

Представьте себе беседу двух людей. Один говорит легко и свободно. Он сдержанно, но живо реагирует на то, на что хочет реагировать. Наконец просто смеется. Другой внутренне скован. Он постоянно думает о чем-то постороннем. Его реакции смешны и наигранны. Он-то уж точно знает, что стены имеют уши, и потому боится. Боится собственной неумелости и косноязычности, боится своего и чужого неосторожного слова, боится насмешек в свой адрес. Этот человек, не удивляйтесь, — следователь. А вы? Вы тот, первый.

Автор. Какой допрос вас больше устроит — короткий или длинный?

Читатель. Конечно короткий. А какой устроит следователя?

Автор. Тоже короткий. У него мало времени и много вопросов.

Его устроит, если вы будете торопиться, — где торопливость, там

опрометчивость.

Читатель. А если дело липовое?

Автор. Тогда допрос будет обязательно неудачным — либо для

него либо для вас.

(Из беседы автора с читателем.)

Театр, как говорил Станиславский, начинается с вешалки. Встречая вас, следователь здоровается за руку, говорит, куда повесить пальто. Он вежлив, предупредителен, пытать вас вроде бы не собирается. Вы не ожидали, чувствуете облегчение: зачем же ссориться, когда можно по-хорошему. Но есть во всем этом что-то от любительского театра, какая-то наигранность. Чувствуете? Пока еще нет?

Ну что же, сейчас вы будете изображать простого, очень занятого человека с плохой памятью, но, впрочем, готового помочь расследованию, если нужно.

Но надо ли помогать расследованию? Убежден — надо. Допустим, следователь пытается установить истину, расследуя дело об убийстве или воровстве. Ваш долг — помочь ему. А если вас вызвали свидетелем по делу, в котором ваш друг обвиняется в распространении антисоветской пропаганды и клеветы? Вы уверены, что обвинение ложно и несправедливо. Так помогите же установить эту истину. В этом ваша нравственная обязанность.

Пока что вы включились в его игру — продолжается "разговор по душам". К сожалению, он дает возможность вашему собеседнику-профессионалу спрашивать о том, о чем он спрашивать не должен. Например о вас лично, о ком-то еще. Вопросы, с вашей точки зрения, пока ерундовые. Все очень вежливо. Он не прерывает. Разве только немного и осторожно подстегивает, если вы останавливаетесь. Однако потом, когда следователь узнает все, что его интересовало, он, конечно, увидит неправду и… рассердится. (Он умеет.) Вы станете оправдываться — тогда он узнает еще больше. Он сделает это совсем просто, чередуя многозначительные намеки на полную осведомленность и угрозы. Вы продолжаете отвечать, но почему-то немножко жалеете. О чем? Может быть, о том, что поздоровались за руку?

Почему-то требовалось привести пример, как мы с Андреем обсуждали проблемы "Прав Человека". Ну, я сказал тогда про герцога Энгиенского. Следователь пришел в ярость.

Следователь. А вы с Андреем действительно говорили о герцоге Энгиенском?

Свидетель. Откуда я знаю? Мало ли о чем говорят люди за 15 лет знакомства. Он же просил привести пример.

(Из рассказов о допросе.)

Что же произошло? Во-первых, вы боялись обидеть человека, который с вами вежлив. Но, помилуйте, что же в этом страшного? Коли "мирное сосуществование" идеологий невозможно, то остаться обиженным он, по-видимому, обязан.

Во-вторых, вы не привыкли врать и боитесь его неукротимой осведомленности. Допустим, они за вами неофициально следили (много ли они выследили?). И ведь она, эта осведомленность, гроша ломаного не стоит. Она постыдна к тому же. В-третьих, следователь немножко обманул вас, немножко нарушил установленный законом порядок ведения допроса. Он пользуется вашей неопытностью, пытаясь запугать вас, но сам-то ведь знает, что пока ваши слова не записаны в протокол и с вас не взята подписка об ответственности за дачу ложных показаний, ваши слова не имеют значения. Вы пока не в его руках.

И его недоверие вас унижает? Нет, больше, наверное, унижают собственные ложь и болтливость. Не надо было врать, и говорить лишнее тоже не надо было.

Теперь, когда вас поймали на том и на другом, вы почти принимаете сделку. Он сейчас пообещает "пощаду", а вы — "откровенность". Хотя потом ему будет нетрудно аннулировать свое обещание. А вам? Ведь вы пошли на компромисс…

Свидетель. Мне трудно отвечать на ваши вопросы, поскольку

я не несу ответственности за свои слова.

Следователь. Нет, вы несете ответственность за свои слова.

Свидетель. Тогда позвольте, я дам подписку об

ответственности за ложные показания.