-- Ваши люди мне все ковры истоптали! -- обвиняющим тоном заявил он.

  -- В следующий раз обязательно захватим тапочки,-- многозначительно пообещал инспектор Докопайц и двинулся восвояси. Несмотря ни на что в нем продолжала тлеть надежда найти злоклятый клочок розовой бумаги. Записка дала бы преступлению хоть какое-то объяснение.

  Следующий день значился в графике секретаря Шороха как выходной. Однако это совсем не значило, что его оставят в покое и дадут спокойно выспаться. Пусть даже и на холодном полу кухни.

  Сперва его навестила полиция. Бесцеремонно вломившись в квартиру, они огорошили его ужасной новостью о смерти доктора Блюма. Бедный доктор Блюм! Шорох пришел в ужас, сгорая от стыда при воспоминании о своих дурных мыслях в его адрес. Видимо, стыд отразился и на лице, так как полицейские живо принялись обвинять секретаря в убийстве и прочих злодействах. От их подробных описаний господину Шороху стало совсем дурно, после чего констебли с четверть часа отпаивали его крепким чаем и смущенно удалились.

  Секретарь знал, о чем они думали, когда закрывали за собой дверь. Вряд ли человек, находящийся в таком истощении, способен на убийство.

  Затем, не успел он стереть следы полицейских ботинок с пола, в дверь снова постучали. Господин Шорох думал не открывать, но когда незваный гость принялся отбивать кулаком чечетку и горланить в ее ритм песни, секретарь поспешил отпереть.

  -- Что?! -- рявкнул он в лицо господину Листену. В воздухе витал дух спирта, и секретарь негодующе уставился на красные щеки охотника.

  -- Зачем вы убили своего врача? -- изрек юноша, буравя Шороха подозрительным и абсолютно стеклянным взглядом.

  -- Да как вы смеете?!.. -- Внутри секретаря поднялась буря негодования, впрочем, быстро сникшая на почве плохого самочувствия. Стены качнулись, на мгновение поменявшись с полом местами, и господин Шорох обессиленно посторонился, пропуская коллегу внутрь.

  Юный Листен прошествовал в комнату, и не подумав разуться. Вся его фигура так и дышала силой и уверенностью: эти гордо расправленные плечи и вздернутый подбородок ясно говорили о победе. Что ж, пускай так. Секретарь последовал за ним, машинально огибая новую цепочку следов на светлом паркете.

  -- Чаю? -- неожиданно даже для себя предложил он. Но охотник лишь мотнул головой, продолжив изучать по-аскетичному пустые стены гостиной. За голенищем его сапога виднелась обтянутая кожей рукоять ножа, а из кармана поношенной куртки торчали черные перчатки. Не знай господин Шорох Лиса лично, он бы точно догнал навещавших его констеблей с просьбой о помощи.

  -- Я видел, что вы не спали сегодня ночью,-- заявил юноша, продолжая стоять к секретарю спиной.-- Готовили очередное убийство? Продумывали, как украсть магию из хранилища и застрелить врача? Признавайтесь, это же ваш лечащий врач найден мертвым!

  Он выдернул цветок из вазы на журнальном столике и брезгливо покрутил его в руках.

  -- Искусственный? Серьезно?-- Бумажная роза полетела обратно, согнутая в три раза.

  Но господин Шорох лишь отвернулся и тяжело уселся в кресло у окна. Он чувствовал себя больным и вконец разбитым. И сил врать у него больше не оставалось.

  -- Я вижу бегемотов.

  В комнате воцарилось неловкое молчание. Лишь тихое тиканье часов в углу разбавляло затянувшуюся тишину.

  -- Что?-- переспросил Лис. Он прошествовал к окну и сел лицом к секретарю, видимо, желая удостовериться, что тот не издевается.

  -- Сегодня ночью перед моим окном летал розовый бегемот на метле. Огромный розовый...

  -- Прекратите смеяться надо мной!

  -- ...бегемот,-- без всяческих эмоций продолжил секретарь.-- Каждый раз он выдыхает в мою форточку какой-то порошок и все.

  -- Что -- все? -- Кулаки Лиса сжались до белизны в костяшках, словно он был готов двинуть господина Шороха по лицу.

  -- Больше я ничего не помню. Но я никого не убивал.

  -- Как же вы можете быть так уверены, если ничегошеньки не помните?! -- От волнения Листен даже вскочил с места и принялся прохаживаться вдоль окна. Господин Шорох продолжал сидеть, безучастно следя за ним взглядом.

  -- А вы докажите,-- наконец вымолвил он.

  Часы в углу продолжали тихо отсчитывать секунды. За окном кричал и разгорался очередной день города Петрополис.

Домашнее варенье

  Дни в деревушке Лишаи всегда текли размеренно и неторопливо. Расположенная к югу от королевства Листен, она ютилась среди полей и многочисленных холмов. В небе над ней пролетали косяки птиц,-- весной на север, осенью на юг,-- жаркое лето сменялось прохладной зимой, а жизнь в Лишаях ползла своим чередом или, если быть точнее, пребывала в спячке со времен изобретения сохи.

  В один из подобных размеренных дней входная дверь дома номер 3 по единственной улице деревушки с треском распахнулась и, отскочив от стены, едва не заехала гостю по носу.

  -- Приветствую тебя, мой прекрасный друг!-- ничуть не смутившись, заявил гость.--Как насчет того, чтобы изменить жизнь сегодня?

  -- И-а, -- ответил прекрасный друг. Он поднял губу, продемонстрировав крупные желтые зубы. Также он обладал серыми ослиными ушами, слегка выпученными глазами и гривой, больше напоминавшей неровный пучок мочалок.

  Короче, он был ослом.

  Некоторое время вошедший глазел на животное, сунув руки в карманы сюртука. Затем склонился ближе к выпученным глазам.

  -- Саймон, ты ли это? -- Юноша прижал пальцы к раскрытому рту и обошел осла кругом. Довольное подобным вниманием, животное вильнуло хвостом и издало неприличный звук.

  -- Он, он, и уже очень давно,-- сварливо ответил каркающий голос. -- Крестная фея, как я понимаю?

  Незваный гость неловко переступил с ноги на ногу и кивнул. Он выглядел весьма смущенным и принялся осматривать крохотную комнатушку, от чадившей печки до вешалки со старыми истертыми пальто. Затем его взгляду пришлось остановиться на выплывшей из тени согбенной фигуре в сливового цвета халате. Ею оказалась старуха, чей единственный глаз буравил юношу лучше любого сверла.

  -- И где тебя носило, позволь спросить? -- каркнула она. Ее похожий на усеянную рытвинами картофелину нос отбросил длинную тень на стене. Осел прижал уши и поспешил укрыться у печи, со слепой, покрытой повязкой стороны старухиного лица.

  Юноша отбросил за плечо черные, как смоль, волосы и расплылся в отточенной улыбке.

  -- А вы, должно быть, мадам Морий, бабушка Саймона?

  -- Да,-- сварливо отозвалась старуха.

  -- Меня зовут Кристиан Фэй, и мне очень приятно с вами познакомиться. -- Он протянул руку, но ее никто так и не пожал. Старуха склонилась к вчерашней газете, разложенной на столе. У осла же попросту не было рук.

  -- Ну что ж...-- Кристиан опустил ладонь и просто склонил голову.-- Вы не расскажете мне, почему Саймон выглядит как... не совсем обычно? В наших записях он описан, как розовощекий мальчик, а не... ммм...

  -- Осел,-- поддержала его мадам Морий. -- Расскажу, конечно, но вы, молодой человек,-- ее палец с бугристым желтым ногтем ткнул в сторону Фэя,-- должны были задаться этим вопросом годом раньше. А... А... -- Мадам Морий зажмурилась, и осел нервно вжался дальше в угол. Еще немного, и он накрыл бы копытами глаза.

  -- АПЧХИ! -- рявкнула старуха. Над ее седыми волосами вспыхнуло и тут же погасло неоновое синее пламя.

  В следующий миг заглушка печи отскочила, и из раскаленного нутра полетели сотни стрекочущих зеленых тел.

  Старая мадам Морий колдовала всегда. Правда, не всегда осознавала, что и зачем делала.

  Порой некоторые комнаты ее жилища взрывались и подвергались переделке, отчего снаружи дом походил на композицию несочетаемых стилей, оттенков и материалов. Издалека его можно было принять за очень большой курятник с застекленными окнами разного размера.

  Сад мадам Морий цвел и разрастался, несмотря на редкий уход со стороны хозяйки. В общем-то, для южных краев ухоженные, богатые на плоды сады не были редкостью, но обычно они демонстрировали свои плодоносные способности летом, а не среди прохладной зимы.Цветы меж корней узловатых деревьев шептались и изредка покусывали друг друга. Яблони раскачивались вопреки порывам ветра и так и норовили метнуть яблоко кому-нибудь в затылок -- из-за них жители Лишаев предпочитали огибать участок мадам Морий окольной дорогой. Но особо опасными казались сливы: сок их плодов с шипением расползался по земле, превращая жухлую траву в подобие каши.