– Из чего вы его?

Я достал из кармана халата браунинг и протянул полковнику. Тот осмотрел оружие и положил себе в карман, одновременно задав следующий вопрос:

– У вас есть мой номер телефона?

Я решил назвать те цифры, которые в записной книжке Войновского значились напротив инициалов П.Е., и видимо не ошибся, поскольку полковник воспринял их как должное.

– Почему тогда сразу не протелефонировали?

Я пожал плечами:

– Не успел.

Полковник что-то прикинул в уме и видимо счёл мой довод убедительным.

– Ладно, подымайтесь наверх и ждите меня там. Я решу вопрос с этим господином, – полковник кивнул на труп, – и присоединюсь к вам. Да, смените халат, – полковник кивнул на дырку в кармане, – в гардеробе должен быть ещё. А этот… в камине сожгите, что ли…

Я кивнул в знак согласия и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. А полковник принялся крутить ручку телефонного аппарата.

Пока жандарм избавлялся внизу от трупа, – чем ещё он мог там заниматься? – я решил полистать тетрадку Войновского. Достал её из сейфа и стал читать, благо французским я владею в совершенстве, как и методом быстрого чтения через лист наискосок. С первых же страниц меня посетила смутная догадка: а не свои ли похождения описал господин Войновский в форме авантюрного романа? И чем дальше я читал, тем твёрже догадка перерастала в уверенность. Себя, себя изобразил голубчик под личиной некого авантюриста! Приврал, конечно, немало, не без этого, но так на то он и роман. А для меня так просто кладезь полезной информации. Во-первых, рукопись прямо указывала на то, что пензенский мещанин Аркадий Генрихович Войновский был тщеславным авантюристом. О тщеславии автора рукописи говорило само её наличие. Чем как не тщеславием можно объяснить причуду изобразить самого себя под именем Леонида Викентьева в качестве главного героя романа? А уж содержание романа говорило о его авантюрных наклонностях. А мог ведь стать учёным! Юноше из провинции гранитный камушек науки оказался вполне по зубам. Как следствие, первый в выпуске физико-математического факультета (естественный разряд) столичного университета. Но не Ломоносов, а граф Калиостро был его кумиром. Потому оставлена Родина и да здравствует заграница! Благо отцовское наследство – известный был в Пензе человек – это позволяло. Добрался аж до Америки, где какое-то время работал под руководством самого Николы Теслы. Потом их пути-дорожки разошлись. Войновский отошёл от науки и увлёкся идеей революционного преобразования мира. Восхищался Кропоткиным, но примкнул к эсерам, вступив в одну из боевых дружин. Отличился в нескольких акциях, и его собственные акции в революционной среде заметно поднялись в цене. Потом ему это наскучило, и Войновский, дабы взбодрить кровь, решился на предательство. Он сам предложил свои услуги охранке став одним из наиболее ценных и наиболее секретных её агентов. Числился Войновский за ростовским управлением. И хотя в рукописи Ростов именовался южным российским городом, не узнать его по описанию было невозможно.

Во-вторых, я теперь многое узнал о человеке, который сейчас внизу отдавал приказы относительно тела: дактилоскопия, система Бертильона и всё такое. И хотя это неминуемо приближало моё разоблачение, я не мог отказать полковнику в праве отдавать подобные распоряжения, ибо сам, будучи на его месте, поступил бы точно так же. Я ещё раз перечитал абзац, на котором обрывалась рукопись.

«… Приказ от полковника Разгуляева срочно явиться на встречу, Викентьева насторожил. Ведь только днями тот сам предложил ему поучаствовать в операции, проводимой контрразведкой. Тогда Викентьев сразу дал согласие. Роль провокатора стала ему докучать, и он был не прочь вовсе перебраться под новое начало. Разгуляев лично передал его с рук на руки полковнику Конни и предупредил, что с этой минуты и до окончания операции он переходит в его полное подчинение. Сегодня на пять часов пополудни Конни назначил ему встречу, а на два часа его затребовал Разгуляев. Согласитесь, более чем странно! Во время встречи, которая по обыкновению прошла на конспиративной квартире, Разгуляев был необычно сух, явно раздражён, а приказ, отданный им, был весьма лаконичен: оставить все дела и сегодня же отбыть в Петроград в распоряжение полковника Рачалова. Дополнением к приказу были лишь имя-отчество нового куратора, номер его служебного телефона, адрес квартиры, куда надлежало вселиться и место, где лежал ключ. На вопрос Викентьева, как быть с назначенной на вечер встречей с полковником Конни, Разгуляев потребовал назвать ему место встречи, после чего объявил, что разговор с контрразведчиком берёт на себя. Викентьев был человеком любопытным, а во всём, что касалось лично его – вдвойне. Потому он, ничтоже сумяшесь, решил разговор двух полковников подслушать. Благо, столичный экспресс отходил поздно вечером.

Место, где была назначена встреча, было укромным, все подходы к нему хорошо просматривались, и подойти незамеченным не представлялось никакой возможности, если не спрятаться загодя. Что Викентьев и сделал. По условиям маскировки, происходящего он видеть не мог, зато всё слышал. Даже то, как задёргалась нога Конни, когда послышались приближающиеся шаги.

– Как это прикажите понимать, господин полковник! – голос контрразведчика не был громок, но аж звенел от напряжения.

– Саша, бога ради, успокойся, – в голосе Разгуляева звучали просительные нотки.

«Саша… – так они ещё и друзья! – подумал Викентьев. – Впрочем, мог бы и догадаться. Стал бы он отдавать своего лучшего агента кому ни попадя». Меж тем разговор двух полковников уже перетёк в спокойное русло.

– …Приказ за подписью генерала Никольского я, сам понимаешь, не исполнить не мог.

– Значит, в распоряжение Рычалова… – задумчиво произнёс Конни.

– Да, в распоряжение главы недавно образованного секретного подразделения полковника Рычалова, – подтвердил Разгуляев. – Да ты его, верно, должен был знать ещё по Петербургу?

– Как же, – процедил сквозь зубы Конни, – знавал, конечно, хотя коротко знакомы мы не были.

– Так, верно, ты знаешь и благодаря какому случаю ему удалось столь высоко взлететь?

– Не точно, я ведь за его карьерой не следил, но догадываюсь…

– Не томи, Саша, – попросил Разгуляев.

– Ты и сам всё быстро поймёшь, если я скажу, что случилось Петруше Рычалову быть другом детства самого государя-императора.

– Вот как… – протянул Разгуляев. – Ну, тогда всё понятно.

– Странный он, однако, малый, – продолжил Конни. – В молодости был далеко не глуп. Поговаривают, даже окончил два курса Санкт-Петербургского университета. Но я его встречал уже в мундире лейб-гвардейца. Отличился во время компании против японцев. Сам, понимаешь ли, попросил направить его в действующую армию. За храбрость был отмечен Георгием. Вся армия в дерьме, а он с орденом! Был зачислен в Свиту, но неожиданно подался в жандармы. Извини, Коленька, не тебе в обиду сказано.

– Ладно, Саша, поступок и вправду странный. А уж с учётом того, чем он у нас в ОКЖ занимается… Ты в курсе?

– Признаться, нет.

– Так ведьмами, колдунами, случаями странными, бесовщиной, в общем, прости Господи!

– Даже так? А ты знаешь – я ничуть не удивлён! Но ведь тут и до святотатства недалеко.

– Вот и у нас кто-то так решил и донёс в Святейший Правительствующий Синод.

– И что?

– Обер-прокурор Синода Волжин обратился к царю и тот вроде как заколебался. Но за Рычалова заступился сам Распутин, и теперь у господина полковника все козыри на руках. В управлении его по-прежнему не жалуют, но только за глаза. При такой поддержке – сам понимаешь.

– Да, супротив Старца не попрёшь, – согласился Конни.

– Теперь видишь, мог ли я противиться? Но кое-чем я Рычалову всё-таки отплачу. Агента-то я отправил, это так, а вот сопроводительные бумаги полковник ещё не скоро увидит!

Собеседники поднялись и их шаги стали удаляться. Викентьев же возрадовался: заниматься чертовщиной было ему по душе…»