Какой пунктуальный! Я подорвался, но Дар меня опередил.

- Никит, привет, какими судьбами?

Какими судьбами? Да он издевается! Сам меня весь вечер и утро мучил!

- Привет, Дар. Я к Милю. Можно?

Я вышел в коридор, оперся о косяк, смотрю, любуюсь. Блииин, какой он классный! Черные джинсы, белый джемпер, черная кожаная куртка. Супер выглядит!

- Привет, – говорю, – тебе – можно…

- Маленький мой, привет…

Ойее, все, мальчик Миль потерялся, какие глаза…

- Ты такой красивый… - шепчу.

- Ты тоже, хороший мой, просто глаз не оторвать…

А сам уже обнимает, целует… Хорошо-то как!

- Какие вы классные! – это Дар влез, как же без него, без него никуда, еще и в спальню влезет, советы давать будет!

Собрал силы, оторвался от Никиты, смотрю на этого засранца, а тот пялится на нас и лыбу давит.

- Ну, что тебе, мучитель, еще от меня надо? – простонал я.

- Неблагодарный, я ж для тебя старался! Никит, скажи, хорош мальчик?

- Хорош, мальчик-загляденье!

Блин, засмущали меня.

- То-то же! – воскликнул мучитель. – Цени труды мои.

- Ценим-ценим, – закивал я, лишь бы он от нас поскорее отделался. Дар засмеялся, видя мой нездоровый энтузиазм.

- Ладно, дети мои, плодитесь и размножайтесь, благословляю вас! – с умной мордой провозгласил он.

- Спасибо, добрая душа, это мы непременно, – засмеялся Никита.

- Добрая душа, скажешь тоже, – пробурчал я ему в плечо.

- Вас сегодня ждать, дети мои? Вечером Таш приезжает, могли бы вместе куда-нибудь сходить ненадолго.

- А не знаю… Никит, как? – я посмотрел на него.

- Можно, почему бы нет. Не переживай. У нас весь день впереди, мы все успеем, – так хорошо мне стало от этого обещания. – Часов в девять-десять где-то – в самый раз. Чай, не проспим работу.

- Вот и ладушки! Тогда, Никита, вверяю тебе нашего мальчика. Обязан холить и лелеять, ножки-ручки целовать и прочие выпирающие части тела!

- Вот пошляк! – воскликнул я. – Все, Никит, пошли.

Я накинул куртку и потянул его за руку.

- Пока, Дар, до вечера!

- Да, развлекайтесь!

Глава 14

Глава 14

- Ну, наконец-то!

Я плюхнулся на сидение никитиной машины.

- Ты готов, хороший мой?

- Да, что у нас в программе?

- Кино, кафе, прогулка, ужин, секс… – синющие глаза смотрят в упор.

Увлекательно, конечно, но… я решился, зажмурился:

- А можно с конца начать? – чегой-то Никита затих? Боюсь смотреть. И не дышит! – Или чередовать: первое-последнее. Второе-последнее, – совсем не дышит. Я еще тише продолжил: - Третье-последнее… Ну… или… – я решился посмотреть. Как в руль вцепился! И это мы еще даже не отъехали!

- Мииль, хороший мой, – охо, вот это тон! Это называется «пророкотал». Нифига себе! – Вот скажи мне, как тебе удается тремя словами меня спокойствия лишить? И как мы теперь поедем?

- Э? – тут я вниз посмотрел. Ого-го, товарищи! Зря он джинсы надел! И я тоже зря. Блииин, точняк, зря, как-то резко они малы стали. – И че делать будем?

- Сейчас ты немного помолчишь, я возьму себя в руки…

Тут мне стало жарко, я представил себе картинку, ясненько так себе представил, как он себя в руки берет, аж невтерпеж стало:

- А можно, я тебя в руки возьму?

- Мииль, – прорычал он, – помолчи пока, стыда у тебя нет, день на дворе…

- Ну и что, – прошептал я и облизнулся, не удержался. КАК он на меня посмотрел! А я не могу больше, плевать хотел, что народ ходит, ручонки так и тянутся: – Сам подумай, кусты кругом, сугробы выше крыши, подъезд последний, почти никто не доходит, машина высокая, внутрь никто заглядывать не будет… – шепчу, как полоумный, – а если и будут, так, может, чему новому научатся…

Тут он не вытерпел, сидение назад отодвинул, меня на колени притянул. Целует. А я и рад-радёхонек! Быстренько ручонки к сокровенному засунул. Какой же он… ммм… и целовать хорошо, и гладить-ласкать приятно… а если я его ТАМ поцелую? От таких мыслей меня аж замкнуло… хочу-хочу-хочу… Блин, неудобно ведь! Никак не получается вниз спуститься, Никита не пускает, за голову держит, языком во рту такое творит, что в ушах звенит, сам мне яйца мнет и ствол гладит, бляааа… Наигрались мы до опухших губ и шума в ушах. Не заорал, когда кончал, только благодаря Никите, его язык не давал.

Сижу, вернее, лежу на ненаглядном своем, пытаюсь отдышаться. Только сейчас заметил, что в салфетку кончил, и Никита тоже. Во молодец! Как только вспомнил?! А то бы мы все в сперме извазюкались. Заботливый мой!

А ведь и правда, белый день на дворе, а я тут голой жопой в окно отсвечиваю. Да и похер.

- Ну, ты даешь, мальчик мой, – это Никита голос подал.

- А че? – шевелиться лень. – Ты же мой?

- Твой… – смешок в шею.

- Вооот, и это, – кладу руку на пах, – тоже мое. Что хочу, то и делаю… Мы не сильно шумели?

- Да нет, вроде бы.

- Ну, и ладно. А что кто-то пялиться бы стал – так сейчас нет никого, утро практически, – на что Никита только хмыкнул, – народ спит, да и вааще, в нашем подъезде сейчас только молодые пары живут, так что, никого бы мы не шокировали. Тут и не такие концерты бывали.

- Ну, успокоил.

Сидим, дышим, по голове меня гладят.

- Ну, что, – я отстранился, – пункт один мы выполнили. Теперь в кино. В кино я еще не…

Тут Никита не выдержал, засмеялся:

- А я думал, в кино ходят кино смотреть!

- Ну, ты отстал от жизни! Пошли, то есть, поехали, научу тебя плохому…

Он рассмеялся, чмокнул меня в нос и стал поправлять одежду мне и себе.

Не помню, что за кино мы смотрели, фигня какая-то фантастическая. У меня своя фантастика была под боком. А всё равно, народу в зале было - раз-два и обчелся, мы почти в конце сидели, рядом никого, и усиленно учились плохому…

Когда на свет божий вылезли, понял, какой Дар молодец: мы обнимались - дай боже, затискались до одурения, а на одежде – ни складочки, как новенькая, чистенькая. Ну, а что морда лица зацелованная – так пусть завидуют!

Потом в кафе пошли. А я есть не хочу. Мне другое блюдо надобно. Оно рядом сидит и коленки мои мацает. Дурррацкое кафе! Всё ж, я не совсем разум потерял, чтоб среди честного люда с мужиком сосаться. Боюсь, всей толерантности нашего народа не хватит для подобного зрелища. Одно дело - в темном кинотеатре, где никто на экран не смотрит, или на пустой парковке, другое – в людном кафе.

Так что я сидел и терзал мороженое. А этот бандитище сидел и ухмылялся. И руками шарит и шарит, а я уже не могу, меня уже трясет уже.

- Никииит…

- А, что такое, золото мое? Это мое? – сжал руку в паху. ААА! Меня чуть не подбросило. А этот спокойненько продолжает: – Моё. Что хочу, то и делаю.

Гад! Мои слова!

- Никииит… Еще немного, и я тоже буду делать, что хочу… И закончим мы вечер в изоляторе за хулиганство в общественном месте…

- Так мы разве хулиганим?

- Нет. Но я сейчас начну, – и сам руку вниз потянул. Он в нее вцепился, из-под стола достал и к скатерти прижал.

- Хорррошо, с кафе не получилось, в кафе мы в другой раз сходим…

- Хорррошо, Никитушка, - передразнил я. – Что там дальше? Прогулка? Уху. Ну, давай, вставай. Пошли. Гулять.

Встал, натянул джемпер чуть ли не до колен, почти бегом припустил к гардеробу. Смотрю – Никита идет, меню несет, типа, на стойку положить. Ага-ага. Джемперок-то коротенький, как у меня – не тянется. Я к стене отвернулся, куртку натягиваю, пытаюсь стояком не светить.

- Смешно тебе, солнце мое? – грозный какой! А сам тот же маневр провернуть пытается. Типа, аккуратно куртку надеть.

- Не-не, как можно. Гулять пошли. Будем всё по плану делать.

И потянул за руку из кафе.

Гуляли мы часа два. Сначала бродили по улицам, не по тем, что шумные-центральные, а тем, которые тихие и почти безлюдные. Потом в парке гуляли. Честно говоря, мне понравилось. Вроде, и зима слякотная нынче, на улице почти плюс, любоваться не на что. Но ведь главное - компания! А компания у меня – самая замечательная!