- Уху, – я подполз вплотную, скрестил ноги у него за спиной. Поерзал, усаживаясь поудобнее. Хорошо так поерзал, вверх-вниз пару раз прошелся.

- Мииль…

- А чо я? Я ничо. Мне везде удобно.

- Удобно, говоришшшь…

- Как же замечательно ты умеешь шипеть, мой хороший, – прошептал я. – А когда меня кормить будут?

- Сию секунду.

- Давай сначала десерт?

- А что у нас на десерт?

- Мой подарок…

- Какой такой подарок? – а у самого улыбка с лица не сходит.

- Такой… – прошептал я, залезая ручонками под джемпер. - И еще целоваться хочу.

- Раз хочешь, то пожалуйста, – шепчет мне в самые губы, – как можно отказать… – и прикусил слегка. Потом еще… и ещё… и ещё языком… мммм… вкуснятина!

Мы целовались так, что воздуха не хватало, отстранялись, чтоб глотнуть воздуха – и снова, с головой, слегка кусаясь, сталкиваясь зубами, еще глубже, ещё…

Уже не сидим, лежим, Никита меня всем телом прижимает, я уже без майки, пытаюсь стащить с него чертов джемпер… наконец-то!.. и снова с головой… а он целует-целует везде, кусает, лижет, руками прижимает, еще сильнее хочу, так, чтоб ребра трещали! Сам не могу оторваться, целую, лижу везде, куда дотянусь, пальцами глажу, цепляюсь из последних сил, не замечаю, что царапаю… тут вспоминаю: утро, машина… хочу-хочу-хочу, там хочу целовать… Никита меня опередил, бляяя, вомпэр чертов, присосался как! Последний мозг щас высосет! Я, как полоумный, ему в волосы вцепился.

- Никитааа… - заверещать мне не дали, быстренько рот заткнули, ручонками свое дело до конца довели. А у меня туман перед глазами. И его язык во рту. Он немного отстранился, улыбается, а я пытаюсь вспомнить, как дышать. Он руку к лицу поднес и облизывать стал. Я на вздохе поперхнулся, опять забыл, как дышать. В его руку вцепился, сам лизнул. Странно так. Эт я на вкус такой?

- Ну, как, вкусно?

- Аха, десерт что надо… – кое-как выдал я. – Только мало… – сам ручонку вниз тяну, туда, где он замечательно твердый.

- Вы только подумайте, какая молодежь нынче ненасытная, все им мало… – шепчет, а сам поближе придвигается, чтоб удобнее было. Интересно, когда это мы без штанов остались?

Он на спину развалился, целуемся опять, как сумасшедшие, я рукой ему дрочу, оторваться не могу, он своей рукой мою накрыл, направляет, как надо, где покрепче сжать, когда отпустить. А у меня снова стоит… он меня на себя совсем притянул, так, чтоб члены рядом, положил мою руку на оба ствола, сам тоже, наяриваем, уже целоваться не могу, задыхаюсь, лбами друг другу уткнулись, в глаза глядим, оторваться не можем, внизу руками вверх-вниз, как заведенные… Меня трясет, мокрый, как мышь, не удержался, поцелуй, и… взрыв.

Когда в глазах прояснилось, я нашелся на Никите. Лежал, уткнувшись ему в грудь. Рука – на животе. А перед глазами – темный сосок. Я не удержался и лизнул. Никита вздрогнул. Замечательно засмеялся, моя рука на его животе ходуном заходила.

- Очухался, неугомонный? И снова в бой?

- Нее, теперь кушать… А то че-нить откушу, – я прикусил сосок. Облизал. Такой смешной торчит!

- Не-не, кусать ничего не надо, там все важное и нужное.

- Хорошо, – я размазал сперму по его животу. Лизнул руку. Странный вкус.

- Точно голодный! – засмеялся Никита. – Оно, конечно, питательно, но не так вкусно, как шашлычок…Надеюсь, он уже готов.

Он откуда-то достал салфетки и стал нас вытирать.

- Одеваемся?

- Аха, давай, – я развалился на спине. – Можешь начинать.

Я поднял ногу. О, носок остался! И второй? И второй на месте. Без трусов, но в носках.

Он и вправду стал меня одевать! Труселя натянул, резинкой щелкнул, в пупок чмокнул. Джинсы натянул. Я только попку приподнял, чтоб до конца натянул. Когда последнюю пуговичку застегнул, погладил животик мой, отсел.

- Давай, дальше сам. Или мне поможешь? – встал рядом с топчаном.

- Помогу…

И помог, медленно трусы, брюки натянул, он только ноги поднимал. Закончил, в живот ему уткнулся. Руки за спиной сцепил.

- Я тебя всего исцарапал. Я такая царапушка! Больно?

- Нет, дурашка, дома поможешь мне мазью намазаться, и еще поедем в клуб. Ты еще не передумал?

- Не, давай. Можно еще Федьку позвать…

- М???

- Он мой друг детства. Знакомство обязательно, – я поднял лицо, смотрю снизу вверх.

- Хорошо… – рукой сзади под волосами гладит, оооо, обожаю, когда он так делает, вообще люблю, когда в волосах шебуршат, массаж головы – просто улетаю. Кажется, он эту фишку просек.

Он потянулся и откуда-то достал мои майку и джемпер. Прям фокусник! Натянул, я только руки задрал. Какой классный джемперок! Ни складочки, а он за этот день многое перенес! Точняк Дару презент надо будет сделать. Ватрушек ему напеку. Он их хомячит только так, ррраз – и нетути горки.

Пока я джемпер на предмет потерь оглядывал, Никита сам облачился, рядом уселся, ноги вытянул.

- Ууу, где мои вкусняшки, идите ко мне! – я с жадностью оглядывал, что нам нынче бог послал. А послал он нам целую гору вкусностей, мясо в нарезках, салаты, сыры, какие-то кругляшки в глубокой чашечке. – Эт чё? – протянул я ручонки к незнакомой штучке.

- Это перепелиные яйца в соусе, очень вкусно.

- Мдя? – пока я искал, чем бы их выловить, Никита нашел вилку, наколол и поднес к моему рту.

- Ну, открой ротик, я же обещал тебя вкусностями кормить?

Я, как мог, аккуратно снял кругляш с вилки губами.

- Ммм! И правда, вкусно!

Не заметил, как всё умял.

- А где мясо?

- Сейчас позвоним, принесут. Иначе уже бы остыло. Какой смысл есть холодный шашлык?

Минут через десять мы лопали горячий шашлык, облизывали жир с пальцев друг друга и тянули друг другу всякие вкусности. А еще вкусное красное вино. Прям с губ.

Как я умудрился не испачкаться, ума не приложу. Я обычно такая чушка, на сухом асфальте лужу найду. И обязательно наступлю.

Когда мы покушали и теперь ждали чай и кальян, пришел Аркадий. Официанты быстренько все убрали, принесли сладости, исходящие потрясающим медовым духом, орешки глазированные, рахат-лукум, любимый мой! Меня аж затрясло. Вот, вроде обожрался, но сладкое я до того обожаю, особенно всякие восточные сладости, особенно рахат-лукум… все, пока из ушей не полезет – от стола меня не оттащат.

Мужчины о чем-то тихо переговаривались, потягивая чай и кальян, а я сидел и кайфовал, в одной руке – мой лукум, в другой – ложка с орешками медовыми. Это действо прекращалось лишь на секундочку, чайку хлебнуть и отправить в рот следующий сладенький кусочек.

Как мне не хотелось больше, минут через пятнадцать я сдался, больше не мог физически в себя запихнуть. Такое чувство, что рот открою, а оттуда орешек вываливается.

Я откинулся на подушки, глазами пожирая несъеденное.

От кулинарной медитации меня отвлек тихий смешок. Я поднял взгляд – на меня так умильно смотрят, оба причем.

- Ой… – мне даже стыдно стало. Как будто.

- Мы попросим все с собой упаковать, не переживай. Аркаш?

Никита! Ты мой герой!!!

- Конечно, никаких проблем. И подарок попрошу на кухне завернуть. Негоже такого сладкоежку без сладкого оставлять. Вон как славно глаза загорелись!

Ииии! Класс!

Только вот, блинский зов природы…

- Никиит, мне бы это, ну…

- Чего? А, последний пункт программы? – засмеялся он. – Конечно, здесь недалеко, слева, мы мимо нее проходили. Помочь найти или сам?

- Не, сам.

Кое-как перебравшись через длиннющие Никитины грабли, вывалился в коридор. Так, влево? О, и правда, рядом. Быстренько разобравшись с насущными делами, потопал обратно. Только интересно, как там в зале? Заглянул в закуток – Никита с хозяином беседует. Я помахал рукой, показал, что в зал пройду, Никита кивнул, что понял, и улыбнулся мне.

Пусть поговорит, я пока погляжу, что и где тут интересного.

В зале приглушенный свет, негромкая музыка, очень красиво, темное дерево, кованные ажурные перила лестниц, ведущих наверх, и кованные же небольшие перегородки, разграничивающие зал на небольшие зоны, мягкие диваны, не топчаны, как у нас. Но все же наш закуток не один такой, по периметру зала еще несколько подобных ограждений. Очень уютно, очень красиво. И очень дорого. Один такой кожаный диванчик дохера стоит, а они вокруг каждого столика, и ручная ковка тоже ай-ай-ай сколько стоит. Народу в зале уже побольше, но все равно, время еще детское, восьми даже нет.