После этого случая я проклял все на свете. Если до этого я не давал себе мечтать о нем, то теперь… я вспоминал его руки, шею, спину, ножки… бляяя… самую чудесную попку в мире… Зачем я видел его без одежды? Теперь я физически не мог НЕ заходить к ним в кабинет. Хоть на минутку. Просто посмотреть. Глазастая Ленка просекла все мои взгляды. Но на её вопросы я отнекивался: не её дело. Она обиделась. Мы чуть не поругались.

Чтоб хоть как-то отвлечься, я сходил в клуб. Но глупо было искать замену. Только огорчил какого-то чудного мальчика, который был похож, но ни разу не был тем, кто мне был нужен.

А потом… я чуть не умер, когда вечером, возвращаясь из ресторана, где встречался с партнерами по бизнесу, увидел его вновь… Готов был всех богов благодарить, что в тот вечер мне захотелось пройтись. И чуть не убил тех козлов, что опоили его. Хорошо, что сознательные граждане полицию вызвали, не то я б точно грех на душу взял. Выпустить его из рук я не смог просто физически. Вызвал скорую к себе на дом. Слава богу, обошлось.

Чуть позже… не знаю, что на меня нашло… когда, успокаивая его, стал целовать… а он просто отрубился у меня на руках… Когда утром его Алекс забирал, не знал, как ему в глаза смотреть. Если он захочет уйти с работы, не буду держать.

Не ушел. Только я уже не решался к ним заходить. Так все глупо получилось…

Я, пытаясь хоть как-то отвлечься, снова и снова ходил в клуб. Один раз даже ушел с тем мальчиком. Только… всё не то. Больше даже не пытался искать замену. Просто ходил, чтоб дома в одиночестве не напиться. А так… напивался за компанию.

Когда же в один из вечеров я в клубе натолкнулся на то, как моего демоненка зажал в углу какой-то хмырь, у меня просто замкнуло… очнулся, только когда он без сознания рухнул. Пересрался я тогда конкретно. Протрезвел на раз.

И снова поволок в свое логово. Просто не мог отказаться от возможности подержать его в руках лишний раз. Пусть он с утра мне в глаз даст, как отважно собирался в клубе.

Пусть.

Я не спал. Всю ночь сидел и смотрел, ожидая его пробуждения. Потом не выдержал, сбежал на кухню, дрочить и курить. Стоял и крыл себя самыми последними словами.

Как он проснулся – не услышал.

Когда он меня сам поцеловал – не поверил.

Только когда он ругаться начал… божеее, каждое его слово возносило меня все выше и выше… юный матершинник… демоненок мой…

Это было потрясающее утро. Самое лучшее утро на свете. Я был готов зацеловать его всего, от пяток до кончиков ушек, обласкать, занежить до потери сознания… Я и мечтать о нем боялся… такой страстный, горячий, восхитительный…

Так не хотелось его отпускать… Больше всего мне хотелось бы, чтоб он никуда не уходил, остался со мной навсегда… Расстаться даже на день мне было невмоготу.

Как я ночь пережил – лучше не вспоминать. Никогда со мной такого не было. Все мысли были о нем. Я кончил раза три, прежде чем мой взбунтовавшийся организм хоть немного успокоился.

А утром… я проклял все на свете. Но демоненку, видать, плевать на всех и все… да и сам-то хорош… Бля… что он в машине творил… как я только согласился…

Весь день – как карусель… бесконечный праздник… Лучший день в моей жизни. Ник был в другой жизни, а в этой – только мой бесенок. Никуда не отпущу. Просто не смогу. Не знает, мой хороший, с кем связался. Только мой.

Глава 16

***

Проснулся, как всегда, затемно. Такой вот я жаворонок после гулянок. Дурацкий организм… В комнате темно, ни черта не видно. Я снова закрыл глаза. Вставать совсем не хочу… Так хорошо поваляться с утречка… Какой сон мне снился… обалдеть, какой сон… я с Никитой помирился, мы ходили на свидание… невероятно… после таких снов и вставать не хочется, там нет Никиты, он не целует…

Вдруг за спиной кто-то вздохнул, причмокнул, прижался, обнял горячими руками… в попку уткнулось горячее и твердое…

Не сон!!!

Я распахнул глаза – спальня, никитина спальня! От нахлынувших чувств я разулыбался… счастье, вот оно, ничего не надо больше. Любимые руки обнимают меня, он рядом…

Вздохнув с облегчением, поудобнее устроился в объятиях, прижал твердую руку к себе покрепче. Век бы так лежал!

Никита еще пошевелился, чмокнул меня в затылок, стал пузико гладить. Я млел и гладил ласкающую меня руку.

- Доброе утро, душа моя, – прошептал мой бог, проходясь с поцелуями по шее, прикусив ушко, спустился на плечо.

- Доброе… – прошептал я, прижимаясь задницей к его паху. Не до дум мне, как он это воспримет. Только его хочу… Только ему всё позволю…

- Миииль… – прорычал он, ручищами прижимая меня к себе. Приткнулся в мои волосы, затих, только прижимает к себе крепко-крепко.

Ну и чего он замер? Я уже так хочу, что яйца сводит…

- Никииит… – шепчу. – Хочу тебя, всего, сейчас, туда… ждать моченьки нет!

- Сердце моё, ты уверен?

Я развернулся в его руках, смотрю в глаза, киваю. Он зажмурился, в шею мне уткнулся, шепчет:

- Миль, мальчик мой, не могу…

У меня внутри все оборвалось, сердце бьется через раз, я растерян и потерян.

- Ну же, Никит, давай…

- Нет, маленький, не могу.

Я затих. Повернулся на бок, лицом к стене. Вот как. Не может. Почему? Чем я ему не угодил? Я что-то опять не так сделал? Не так понял? Да и что понимать-то. Ведь сам, с самого начала сам к нему лез, сам себя предлагал, как последняя… Почему же он сразу не оттолкнул? Почему надежду дал? А я хорооош!Размечтался, как последний влюбленный дурак. Знал же, всегда знал, что ему совсем другие парни нравятся, высокие, красивые, сильные… Зачем я вообще к нему поехал? Если он не может… ЗАЧЕМ??? Я запутался. Мне стало так горько и одиноко, внутри расползалась дыра, холодная и скользкая. Я не рискнул к нему лицом поворачиваться, чтоб он выражения моего лица не видел. На что я надеялся? Что он тоже меня полюбить может? Дурак, как есть дурак. Ведь ни разу не сказал что любит, только маленьким мальчиком все называл. Боялся, что я опять куда-нибудь влезу? Ему-то какая печаль?

Аккуратно выбрался с кровати, пошел в ванную. Спиной чувствовал его взгляд. Закрыл за собой дверь, сполз на пол.

- Почему? – шепчу, и чувствую, что сейчас разревусь, как девчонка. Так страшно и горько…

В дверь постучали.

- Миль, хороший мой, что случилось? Открой, пожалуйста, – подергал ручку, постучал еще.

Блин, сейчас же войдет, а я тут нюни распустил. Да что со мной такое! Кидает из крайности в крайность. То смеюсь, то рыдать готов. Так и до дурки недалече. Пора заканчивать концерт. И так вчера народ развлекал. Вроде и не пил, а такое творил… лучше не вспоминать. И кто на меня так влияет, а?

Встал, вытер лицо. Умылся холодной водой. Выдохнул. Открыл дверь. Хотел пройти, но мне не дали. Схватил меня за руку, к себе развернул. Боже. Да что ж такое!

- Пропусти, пожалуйста, мне домой надо.

- Мииль, ты чего себе надумал?

- Ничего. Никит, я, правда, пойду.

- Куда ты собрался!– закричал он, впечатывая в стену. – Чего себе надумал опять? Что опять не слава богу?

- Да ничего! – проорал в ответ. – Думаешь, не вижу, что ты себя вечно заставляешь?

- Чегоо? Да ты совсем дурак?

- Да, бля, дурак! Влюбленный по уши дурак! Все тебе готов дать, только, бля, видать, нет у меня того, что тебе надо! Ни рожей, ни ростом не вышел! Ну, простите, господин Вяземский, что не похож на ваших прежних любовников!

- Идиот! Малолетний придурок! За что только люблю такого! – и, вжав в стену, набросился на меня, целуя, зло, жестко. – Сколько можно повторять, что ты мой, никому не отдам! – он вдруг затих, агрессия сменилась на ласку, поцелуи нежными бабочками порхали по лицу, руки, только что с силой вжимавшие в стену, стали нежить и гладить. – Мой дурашка, неуверенный ребенок, только мой… любимый…

Любимый… он, правда, так сказал?

Он подхватил меня на руки и понес обратно в спальню. Уложил аккуратно на кровать, рядом прилег, обнял, целует, гладит по бокам, спине.