– Вы собрались за три дня поставить целый Рейх на колени, а потом его так же поставить во весь рост. Именно так вы нам излагали план. И я до сих пор не могу осознать, как такое вообще возможно.

– Значит, вы не внимательно слушали. В нашей игре есть три точки. Начало, кульминация и конец. Первыми открыть этот спектакль я позволил вам. Вы привлечёте к себе основное внимание и пронесётесь эхом по Автократорству в виде слуха о скором восстании. Вас поддержат силы Султаната, которым будет возложена роль посеять страх на южных Балканских рубежах Рейха и отрезать его от остального Автократорства. Вы должны понять, что это посеет ещё сильный ужас, а невозможность восстановить сообщение из-за, скажем так, «бюрократических проволочек», напугает ещё сильнее.

– Этого слишком мало для кульминации. – Скептически заметил Дюпон, сложив руки на груди.

– Потому что я не говорил о кульминации. И тут появляется Калья.

– Надеюсь, с ней всё будет хорошо? – Голос Ульриха сильно дрожал и выдавал недюжинное волнение.

– С ней всё будет в порядке. Она станет нашим знаменем, которое мы понесём в самую гущу событий. Именно девушка воспламенит своими словами окраины великого государства. Именно она должна зажечь сердца людей и заставить их хотя бы зашевелиться. А если они зашевелятся, то смогут пойти на великие свершения, которые «по случайности» попадут на телеканалы и социальные сети.

– Данное действо уже похоже на революцию.

– Это она и есть, и в то же время нет. Мы не стремимся опрокинуть Архиканцлера, ибо наша задача – поставить его на место. Ах, и так же, изюминкой кульминации, центром шторма, оком бури, станет восстание в Риме. Как только Архиканцлер увидит, что не только окраины его «личного королевства» заполыхали, но мятеж теперь у сердца государства, то он просто обязан будет задуматься о перемирии, что станет концом всей этой увертюры.

Дюпон стоял в ошеломлении. План, рассказанный на собрании, отличался от того, что сейчас произнёс Данте. Тут имелась и цель, и начало и некоторые детали. А на «неотложном совете» магистр повёл себя как идеальный деспот – огласил мысли и был таков, потребовав от каждого личной покорности и верности делу. Черта идеального тирана, плевавшего на чужое мнение. «Мне никогда не понять, как горит эта лампада» – провёл мысленно в голове Ульрих.

– Я всё хотел спросить. – Ледяным тембром, неожиданно разбавленным толикой дрожи заговорил магистр «Лампады». – А почему вы не поддержали Калью на «Неотложном Совете»? Почему не заступились за свою госпожу?

– Они мне теперь никто. – Бровадно ответил Дюпон. – Я выполнил долг по её защите всей ценой крови своих последних собратьев. Теперь она находится под вашей защитой и ответственностью.

Данте захотелось усмехнуться, услышав, что некогда верный воин ради истории своего ордена готов отречься от девушки, но холодная натура напомнила о своём и губы остались в полной неподвижности.

– И каков статус по Титу Форенцию. – Прохладным голосом молвил магистр, вырвав собеседника из водоворота собственных помышлений.

– Что? А что с ним не так.

– Он сейчас находится в вашем штате воинов. Но он был воспитан мной, натренирован мной и клялся в верности мне и этому ордену. Я бы хотел, чтобы он снова вернулся ко мне в «Лампаду».

– Он теперь служит другому ордену, Данте. Теперь Тит один из «воронов».

– То, что он попал к вам, есть чистая случайность и ваши превосходные умения в хирургии. Он просто отрабатывает долга за спасённую жизнь. Его так взрастили, что сейчас в бойце играет чувство долга.

Ульих подвёл левую руку к подбородку и глубоко задумался, погрузившись в мысленный омут, воды которого состояли неизвестно из чего. Окунувшись с головой в мысли, Дюпон всё же выдал ответ.

– Хорошо. Забирайте его, только помните о том, что я для вас сделал. Мы теперь мятежники для Рейха, и должны помогать друг другу.

– Тогда я до него лично донесу, что теперь он снова с нами. – Изрёк магистр Данте, резко повернулся и направился к выходу, кинув на последок. – А теперь пора нам примерить маски мятежников.

– Безумец. – Прошептал ему вслед Дюпон.

Спустя сутки. Вблизи города Вергенгардия (Бывший Мон-де-Морсан)

«Всё в огне! Мы не справляемся с такой нагрузкой, чтобы нам не приказывал делать Великий Трибунал Рейха. Не одна карательная структура не справится с таким безумием! Трибуналы не могут справиться с таким количеством паникёров. Не менее шестидесяти судебных приговоров в день на одного судью. Комиссары делают всё возможное, что бы предотвратить этот кошмар. А «проповедники» из Конгрегации Веры в Государство поют свои песнопения направо и налево, пытаясь всех переубедить. Мне кажется, что скоро и за мной придут, чтобы казнить за то, что столько паникёров ещё не осуждены. Такое ощущение, что Империя, наше Автократорство начинает полыхать.

Но я должен соблюсти более-менее форму письма.

Всё началось ещё утром. С Западной Иберии поступили сводки о том, что некие не примирившиеся или не отловленные мятежники захватили один из городов, за ЧАС, уничтожив все местные подразделения войск, Трибунала и Корпуса Веры. Затем стали поступать подобные сводки с краёв Северо-Иберейской Территории и Южно-Иберийской Территории. Но связь с ними через полтора часа оборвалась. Имперор Магистратос, наше правительство, не в силах теперь отреагировать на вызовы и направить туда ещё войска. Но у них ничего не получается.

Это не самое страшное. Турецкий Султанат отправил к Южно-Балканской Территории и Владениям «Новой Спарты и Крита» свои корабли. Через час связь с этими регионами пропала. Архиканцлер лично распорядился, чтобы туда отправили четыре дивизии Армии Рейха.

К берегам Константинопольского «Униат Эклессиас» высаживались десантники Султаната и что самое ужасное – население встало на их стороны.

К середине дня мы потеряли связь с западными границами Центрально-Балканской Территории. У меня сложилось такое ощущение, что над половиной Иберии мы потеряли контроль.

В Великой Пустоши одновременно вспыхнуло шестнадцать бунтов на Мануфакториях, и поставки промышленных товаров встали клином.

Через три часа, после наступления полудня мы потеряли сообщение и связь с восточными границами Южно-Франкской Территории, с половиной «Иллирийских Владений» и со всей Северо-Балканской Территорией.

Если подытожить, то можно сказать, что наши задворки восстали против нас. Окраины Империи охватило пламя восстаний и революции. Или нас так хотят заставить думать.

Служитель Имперор Магистратос по отделу надзора за обще территориальным состояниям Фиро А.Р.

Приложение к письму:

При вскрытии письма, отделом внутренней цензуры были установлены элементы паникёрства, страха и неверия в силу Автократорства.

При рассмотрении жалобы, поданной в районный Трибунал Милана, трибуналом, в лице одного судьи, было заведено дело № 67982. По решению трибунала, вынесенного через десять минут, Фиро А.Р. приговаривается к смертной казни на месте, путём расстрела.

Трибун-Судья Варкен Н.С.»

– Из письма служащего во Все-Министерстве.

– Близится конец. Да, конец этой истории.

Слова прозвучали шёпотом, доносясь только на сущие сантиметры от их источника, не способные преодолеть большее расстояние.

Вокруг свистел порывистый ветер, прерывавший всякие слова, останавливая их смысл у рта того человека, кто говорил. Снежная метель продолжала завывать, играя смыслами того, что люди могли пытаться друг другу сказать, а снежные вихри так и норовили залезть в самые незащищённые участки одежды и пробиться на кожу, морозя её до состояния обморожения.

– Ты что там шепчешь? – Прозвучали иные слова, только раздавшиеся из небольшой бусинки у воротника говорившего.