До процветания нынешней французской деревне ой как далеко! И можно только поражаться, что «стихотворец Делиль, широко пользуясь предоставленным поэтам правом обмана, уверял нас, что полевые работы — место сладостных утех».

Чем можно наслаждаться, если труд крестьян в сельском хозяйстве убог, а тощий огороженный участок земли не дает пищи ни уму, ни сердцу? В нем работают только из необходимости, из-за того, чтобы добыть несколько скверных кочанов капусты и тем спасти от голодной смерти свою семью. После тяжелой дневной работы каждой семье приходится еще оберегать свой огород от соседей, всегда готовых украсть чужую капусту… Как далеки эти картины сельскохозяйственного быта от мечтаний поэтов, которые рисуют нам Дафниса и Хлою с посохами в руках и нежными овечками у ног!

Неужели крестьяне не задумывались о затратах, которых требуют меры предосторожности против воров? Три сотни сельских семей возводят сотни стен и оград, навешивают замки, засовы, тратятся на собак, стерегущих хозяйское добро днем и ночью. Эти бесполезные вещи и существа не потребуются в ассоциации, так как вору невозможно будет воспользоваться краденым, за исключением денег; к тому же среди людей, живущих в достатке, с развитым чувством порядочности, неоткуда взяться вору. Даже дети, всегда ворующие фрукты, не прикоснутся при социетарном устройстве к чужому яблоку.

Прежде чем приступить к окончательному изложению уже подготовленного материала, Фурье дважды подчеркнул тщательно выведенный заголовок: «Экономия от совместного ведения хозяйства». Необходимо убедить французов, что только такая организация хозяйства приведет к изобилию.

В обществе «цивилизованных» смерть человека неумолимо прерывает все его начинания. В то же время в ассоциации в случае смерти одного на его место тут же встанет другой. Крестьянин, который ведет свое хозяйство в одиночку, не в состоянии купить машины для обработки земли. В ассоциации же применение техники будет массовым. Над коллективным хозяйством не будет висеть постоянная угроза разорения вследствие конкуренции, не будет простоев производства, так как не будет недостатка в снабжении сырьем.

Фурье отмечает, что в обществе «цивилизованных» от постоянных противоречий между индивидуальными и коллективными интересами портится даже природа. Если где-нибудь в округе уничтожают леса, то окрестные крестьяне взирают на это с полной беззаботностью. Они даже радуются убыткам монсеньора… Если буря повредила посевы богатого соседа, то все остальные бедные селяне в большинстве случаев потирают себе руки с открытым ликованием… В Гармонии же все будут заинтересованы в успехе и процветании ближнего, так как каждый будет страдать от малейшего ущерба, понесенного всеми остальными. Не будет хозяев и наемных, все будут одинаково заинтересованы в успехе, и между всеми установится взаимное доброжелательство.

Фурье видел, как в селах страдают от голода и жажды эти сгорбленные труженики и как скудна их пища. Нередко в полдень они могут съесть только корку хлеба и запить ее стаканом воды. Так утолив голод, они с необыкновенным упорством, чтобы прокормить детей, от зари до зари обрабатывают свой клочок земли. А поздно вечером возле миски с жидкой картофельной похлебкой за деревянным столом собирается семья в 8–10 человек, Кусок говядины они съедают только по воскресным дням.

Надо бы знать, чем питается французский крестьянин даже в провинциях наиболее плодородных. 8 миллионов французов не едят хлеба, а кормятся каштанами и подобными вещами, 20 миллионов не пьют вина, хотя из-за чрезмерного изобилия целые сборы винограда приходится бросать в помойные ямы. Они пекут хлеб так редко, что-потом вынуждены его разрубать топором и целые сутки размачивать в воде, чтобы можно было есть.

Система питания у «цивилизованных» покоится обычно на одном каком-либо основном продукте: в Европе — на хлебе, в Азии — на рисе, в Мексике — на маисе, на Антильских островах — на маниоке. И если неурожай хлеба — то голод в Европе, а неурожай риса — голод во всей Азии. Фурье возмущен философами, которые претендуют на решение великих вопросов, а не умеют решить простейшего — питания народа. Он обращается к современным моралистам, которые по недопониманию ни на одну страсть не смотрят так плохо, как на страсть к вкусным и изысканным блюдам. «Но зачем, — спрашивает он, — было угодно Богу наградить всех без исключения таким пороком?.. Известно, что солдаты, подвергаясь риску смертной казни, устраивали бунты, если их кормили плохо. Дикари готовы продать за бутылку водки своих жен и дочерей, а за флакон ликеру самих себя. Если Бог наделил людей этой всеобщей страстью, то, очевидно, он имел в виду отвести ей важную роль в механизме общественного строя».

Вопреки этому «цивилизованные» устроили себе общество так, что чем человек больше трудится, тем меньше ест. Хорошо и вкусно питаются лишь праздные люди, Фурье уверяет, что питание «цивилизованных» становится все хуже только потому, что эта наука у них находится в загоне. «В Париже, — говорит он, — только несколько тысяч человек питаются вполне гастрономически; остальные сотни тысяч не получают даже сносного супа; то, что у них подается под названием бульона, — варево из несвежей воды и прогорклого жира или сала».

Вот где еще расцвет мошенничества и обмана! Если же хорошая и вкусная пища будет наградой за труд, если она станет наслаждением и будет укреплять здоровье, «тогда все люди объединятся для производительной деятельности во имя гастрономии, которая всегда будет лежать в основе всех человеческих стремлений. Таким образом, — парадоксально и с вызовом заключает Фурье, — если желают воздвигнуть прочный общественный строй, то в основу его следует положить гастрономию».

Далее он с увлечением расписывает, как с помощью энтузиазма поварской серии, превосходных качеств приправ, разнообразия блюд, изобилия продуктов можно достигнуть того, что обед богатого будет состоять из 30 блюд, и даже бедняки могут рассчитывать на 10, то есть «стол бедняка будет сервирован лучше, чем стол королей в наши дни». Мясо, рыба, птица будут приготовляться в самых разнообразных видах и с необыкновенной утонченностью. Самыми дешевыми продуктами станут сахарные кремы, варенья, лимонады. Непрерывное движение, труд и хороший аппетит гармонийцев потребуют большого количества пищи. И они питаются пять раз в день, пища быстро переваривается ввиду тонкости блюд и искусства их комбинировать.

Прекрасное питание будет способствовать росту и долголетию гармонийцев. В теории страстей Фурье назовет наслаждение желудка одним из основных. «Гастрономии», которая станет краеугольным камнем социальной Гармонии, он отдаст право управлять производством, пробуждать и уточнять эстетические чувства, возродить поэзию, распространить просвещение. Он напишет, что «гастрономическая страсть явится одной из важнейших пружин; она будет главным звеном, связующим индустриальные серии, она будет душой интриги, стимулом всякой плодотворной деятельности».

На столе гармонийцев излюбленными блюдами будут куры, яйца и рыба. Фурье подсчитывает, что если бы «цивилизованные» разводили и ловили рыбу правильно, если бы следили, чтобы ее оставалось нужное число для размножения, то ее можно было бы вылавливать в 20 раз больше.

Дичь приносит пользу человеку — уничтожает насекомых, украшает деревни, но сейчас охотники, кажется, забыли об этом. Они убивают всех птиц, которые поедают червей, и крестьяне жалуются, что посевы отданы на съедение гусеницам. В будущем охотой станут заниматься меньше, соответственно увеличится количество дичи.

Гармонийцы ограничат потребление хлеба, продукта наименее питательного, но требующего громадных затрат труда. Они будут на всем земном шаре разводить скот и птицу, устраивать пастбища, питомники садов и сократят площади посева хлеба.

Поистине гурманство станет для гармонийцев источником мудрости, просвещения. Эта страсть при строе Гармонии будет главной движущей силой равновесия страстей, важнейшим стимулом развития промышленной деятельности людей.